«Злой» ангел

– Это грех, – прошептал Игнатьев, лаская руками груди Наташи.

– Сладкий грех, – прошептала в ответ Наталья и одарила Федю таким поцелуем взасос, от которого у него закружилась голова, а пенис налился кровью и стал железобетонным.

Они обнимались, целовались, катались по кровати. Федя ласкал тело Наташи, она извивалась и сладострастно стонала. Освободившись от узких плавок, Игнатьев развёл ноги Наташи. Как давно он мечтал об этом, как он хотел её! Как часто он прокручивал эту сцену в своей голове перед сном…

Он уже хотел войти в неё, точнее – вероломно ворваться, но увидел яркий свет, исходящий от стен, оббитых деревянными рейками, свет, исходящий от потолка, от кровати, увидел Ангела, стоящего у окна.

– Как это не вовремя, – прошептал Игнатьев, глядя на своего Хранителя.

Ангел стоял, скрестив руки на груди. Брови его были сдвинуты. Когда их глаза встретились, Хранитель укоризненно покачал головой.

– Ты же обещал мне не грешить. Зачем тебе это?

– Я люблю её! Это мечта всей моей жизни. Разве это грех? – Федя почувствовал, как краска стыда заливает его лицо, и член становится дряблым. Он почувствовал себя мальчиком, которого родители застукали за каким-то непристойным занятием. От этого стало стыдно и немного противно.

– Грех! Сейчас ты не любишь её! Сейчас ты прелюбодействуешь, грешишь! Она ведь не жена тебе…

– А вдруг я женюсь на ней?

– Нет, не женишься! И мы оба это знаем! – безапелляционно отрезал Хранитель. Как шашкой махнул, зарубив надежду Игнатьева на отношения с Натальей. Пусть даже несерьёзные.

– Ты злой, Ангел! Тебе наплевать на мои чувства!

– Нет, Федя! Я люблю тебя и о тебе забочусь, о душе твоей… Ты посмотри на неё! Она никогда не будет твоей женой!

– Ты что? С членом своим разговариваешь? – подала голос Наташа.

Федор посмотрел на неё. То, что он увидел, его шокировало. Наташа вся была покрыта чёрной плотной плёнкой с фиолетовыми вкраплениями. Периодически по её телу пробегали оранжевые молнии злости.

– Она наркоманка, жить ей недолго осталось… Ты это знаешь также, как и я. Сейчас знаешь. Стоит ли овчинка выделки? – Ангел вопросительно приподнял бровь.

– Да что с тобой происходит? – Наталья спихнула с себя Игнатьева, вскочила с кровати, запахнув на себе халат. Оранжевые молнии в её ауре превратились в широкие полосы.

– Не злись, Наташа! Я всё тебе объясню…

– Не надо мне ничего объяснять! Ты устал, перенервничал, и никакой импотенции. Ты просто сегодня не в форме. Слышала я эти сказки! Вы все мужики – козлы! – Девушка убежала в ванную комнату и закрыла за собой дверь. Федор слышал её рыдания, приглушённые шумом льющейся воды.

– Это не то, о чём ты думаешь. Ей нужна доза. Мой тебе совет: не давай ей денег. Нам с тобой деньги ещё пригодятся для жизни. Ей они нужны на покупку наркотиков. А теперь, с чувством выполненного долга, я ненадолго пропаду, – Ангел улыбнулся, изобразил нечто похожее на поклон и исчез. Краски поблекли, всё вокруг стало прежним.

Из ванной выскочила Наталья. На ней было всё то же порванное короткое платье, заколотое булавками у бёдер, но колготки на ней были новые.

«Где она их взяла? – подумал Игнатьев. – Неужели она носила их в своей маленькой сумочке?»

Даже осознавая, что всё накрылось медным тазом, он всё же предложил:

– Уже поздно. Может, ты всё-таки останешься? Спать будем в разных комнатах…

– Нет! Я ухожу! Оставляю тебя наедине с твоим маленьким сморщенным другом, с которым ты любишь разговаривать. Общайся с ним всю ночь, обсудите все ваши проблемы! Не буду вам мешать!

– Ну, спасибо тебе, Ангел! – крикнул в пустоту комнат Федор, зная, что Ангел рядом и слышит его.

– Всегда, пожалуйста! – услышал он голос внутри себя.

– Пошёл ты! – Наталья выскочила из дома, хлопнув дверью.

Игнатьев подошёл к окну, выходящему во двор, проследил, как Наташа пробежала через двор, открыла калитку ворот и её поглотила темнота. Какое-то внутреннее чутьё подсказывало Феде, что больше он Наташу никогда не увидит.

4

Выскочив из ворот, Наталья попыталась вспомнить, в какую сторону ей нужно идти: налево, или направо? В темноте все дома казались одинаковыми и никаких ориентиров, по которым бы она вспомнила дорогу.

«Наверное, направо! Моя мама всегда говорит, что это только мужики ходят налево, а женщина должна идти только направо», – девушка повернула направо. Она шла, цокая по асфальту туфлями на «шпильках». Шаги её ног эхом разлетались по округе. Иногда за большими заборами начинали громко лаять собаки.

Наталья шла, пока не устала. Казалось, этой улице нет конца.

– Может, нужно было идти налево? – она встала под фонарь уличного освещения, открыла сумочку, краем глаза заметила «Москвич», едущий по противоположной стороне дороги с выключенными фарами.

– Что за невезуха! Денег – кот наплакал, – говорила Наташа сама с собой, будучи уверенной в том, что на пустынной улице её никто не услышит и не примет за сумасшедшую. И почему я у этого лузера денег не взяла? Надо было остаться у него до утра, как он предлагал. И чего я ушла? Вот дура! Ду-ра!.. Холодно, блин, ни одной машины, у меня скоро начнётся ломка. Вот пздец будет! Может, вернуться назад? Я уверена, этот бесхребетный тюфяк не только не обидится, даже обрадует…

Внезапно её рассуждения вслух были прерваны. К фонарю подъехал тот же «Москвич», который Наташа увидела несколько минут назад. Автомобиль поморгал фарами.

– Ой, как хорошо, что вы остановились! – Наталья подбежала к ржавому «Москвичу», стекло со стороны водителя опустилось. За рулём сидел мужик в телогрейке и в кепке, сдвинутой на лоб.

– Тебе куда, красавица? – спросил мужик, взглядом раздевая Наталью и похотливо улыбаясь. Её это не смутило – и не таких видала.

– Мне бы до города, до Советской. Я так устала, я замёрзла.

– Садись, – улыбка мужика стала шире. – О цене договоримся.

– Ага, – Наташа запрыгнула в машину, и «Москвич» сорвался с места, попёрдывая выхлопной трубой.

5

Игнатьев вернулся в комнату, рухнул на кровать. Попробовал смотреть телевизор, пробежался по каналам, но не нашёл ничего интересного. Посмотрев минут пять музыкальный канал, Федя почувствовал сильную усталость, и внутреннюю опустошённость, веки его стали слипаться, и он заснул.

Во сне он увидел себя, сидящим в салоне какого-то отечественного автомобиля. Даже песня в стиле «шансон», играющая в магнитоле, не могла заглушить дребезжание и скрип в салоне, а также шум в двигателе.

На Игнатьеве была короткая коричневатая шубка, у него были длинные стройные ноги.

Опа! Это что за фигня? Как так?

Он разглядывал свои ноги, обутые в туфли на «шпильках» и удивлялся, как его ноги сорок третьего размера смогли поместиться в такие маленькие туфли? Потом Федя перевёл взгляд налево. За рулём сидел какой-то колхозник в телогрейке и в кепке.

У Игнатьева сложилось впечатление, что мужик специально надвинул кепку на глаза, чтобы скрыть лицо.

Федя посмотрел в окно. За окном мелькали тёмные силуэты деревьев.

– Мы уже так долго едем. Когда приедем в город? – спросил Федя чьим-то чужим, женским голосом. Где он раньше слышал этот голос?