Нелюдь

Макс резко выдернул руку и, сорвав перчатку, раздраженно уставился на крошечную точку, которая краснела на коже возле большого пальца.

– По ходу, заноза, – хмуро предположил он, надавливая на ранку. Наружу выступила бусинка крови, и Макс вытер ладонь об джинсы. – Или гвоздь.

Он с недовольством посмотрел на гея, который растерянно глядел на кроны деревьев.

– Эх ты, – раздраженно процедил Макс. – Растяпа. Ох и Ах пошли в поход…

Он повернулся к скворечнику, и его крупное лицо исказилось от злобы. Отойдя на пару метров, он, подобравшись, внезапно подскочил словно распрямившаяся пружина, с глухим треском разворотив скворечник ногой. Посыпалась сырая труха, сгнившие доски развалились, как набухший от влаги картон.

– Дорогой, хватит, – попросил Валентина, с тревогой глядя, как его любимый исступленно топчет трухлявые обломки. – Там могут быть гвозди…

Наконец Макс остановился. Тяжело дыша, он смотрел налившимися кровью глазами на грязное крошево под ногами. Носки военных ботинок были усыпаны прелыми опилками и трухой.

– Извини за ворону, – заискивающим голосом проговорил Валентина. – Давай сегодня вечером обойдемся без факелов… Я зажгу свечи и благовонные палочки. Мы…

– Заткнись, – оборвал его Макс. Его плечи опустились, взгляд потух, как если бы с уничтожением старого скворечника иссякли все его силы. Тяжело переступая ногами, он двинулся в сторону дачи. Валентина облегченно вздохнул и торопливо последовал за ним.

Через полтора часа мглистые облака постепенно расползлись, очистив дегтярно-черное небо. Серебристой монетой повисла полная луна, безучастно уставившись на молодых людей своим пронзительно-холодным взглядом.

Они расположились на веранде, осоловело таращась в широкий экран ноутбука. Перед глазами сонных геев мелькали кадры резни гриндов[2 - Род млекопитающих из семейства дельфиновых. Существуют две разновидности – обыкновенная и короткоплавниковая гринды, длина варьируется от 3,5 до 8,5 м.], так называемых черных дельфинов, которых в знак жестокой традиции ежегодно сотнями убивают жители Фарерских островов.

– Куда им столько мяса? – спросил Валентина, засовывая в рот соленый крекер. – Вон, вся вода красная от крови…

– Они их не едят, – пояснил Макс. – Это дань ритуала, ведет свое начало с X века.

Он потянулся к бутылке, наплескав себе почти полный стакан виски. Валентина бросил на любовника неодобрительный взгляд.

– Ты сегодня слишком много пьешь, милый.

– Не твое дело, – огрызнулся Макс, залпом опрокидывая стакан.

Валентина придвинулся к нему ближе, погладив по округлому бицепсу парня.

– Я просто беспокоюсь о твоем здоровье. Спорт и виски в таких количествах несовместимы.

– Ты напоминаешь мне мою маму, – икнув, произнес Макс. Его глаза затуманились блеклой пленкой, взгляд помутнел.

– Я вчера тебе рассказывала о своем брате, – заговорил Валентина. – И мне под утро приснился кошмар. Мне показалось, я даже закричала во сне. Ты не слышал?

Макс помотал головой, продолжая пялиться в экран невидящим взором.

– Я… то есть мне снилось, что я одна дома, – сбивчиво продолжил Валентина, облизнув губы. – Время позднее, почти как сейчас. Сижу, пью чай. И вдруг – какая-то возня за дверью, как будто стук, что ли… Удивленная, иду в прихожую. Про себя думаю: может, это ты решил сделать мне сюрприз и наведаться в гости? На всякий случай гляжу в смотровой «глазок»… И едва не кричу от ужаса. На лестничной площадке какое-то жуткое существо, замотанное грязными тряпками. Оно стоит на карачках. По очереди ковыляет к каждой квартире и скребется. И вот оно снова оказывается у моей двери. Я слышу хриплое дыхание твари. Мне кажется, я даже чувствую вонь, которая сочится сквозь тряпки этого мерзкого существа. Оно принюхивается и скребет когтями по двери, и это выглядит так, будто тварь слепая. Понимаешь, Макс? Но я-то знаю, что это не так. Даже через «глазок» я вижу, как блестят злые глаза монстра…

Где-то вдалеке хрипло гавкнул пес, и Валентина съежился, испуганно озираясь по сторонам. У него был такой вид, будто описываемое им существо из ночного кошмара вот-вот выпрыгнет из темноты.

– Эта тварь ушла, – после минутной паузы возобновил он рассказ. – Я проснулась вся мокрая от горячего пота. Ты мирно спал рядом. Я поцеловала твою сильную руку, но меня душили слезы. Макс, там, во сне… это была та самая собака! Та, что загрызла моего брата!

Последняя фраза Валентины буквально вылетела из его глотки, словно шрапнель из жалящих осколков стекла.

– Ты помешался на сраной псине, – откликнулся Макс и снова пьяно икнул.

– Нет… Жаль, что ты ничего не понимаешь, – с мукой в голосе выдавил Валентина. – Каждый раз, когда я просыпаюсь, мне кажется, что это черное чудовище с рваным ухом сидит на моей кровати, смотрит на меня и облизывается. А морда у нее вся блестит от крови Димы! Она старая, Макс. У твари стесаны клыки, но они еще способны рвать плоть. Ты слышишь меня?!

– Слышу.

Макс неуклюже обнял гея.

– Я могу найти для тебя черную дворнягу, – зашептал он в ухо Валентине, обдавая запахом перегара. – Располосую ей ухо и нарисую под глазом белое пятно. Ты представишь, что это та самая собака, и отомстишь за брата как захочешь. Разорвешь крючьями, зальешь кипятка в глотку, вырвешь когти…

Валентина вздохнул, вытягивая худые ноги.

– Спасибо за предложение, но нет. И вообще… Пожалуй, пора спать.

– Сегодня без развлечений? – прищурился Макс. Он протянул руку к выпивке, не сводя плотоядного взора с любовника. Его пальцы задели бутылку, и она перевернулась, заливая стол виски, которое в сумерках напоминало маслянисто-черное озеро.

– Какой я неуклюжий, – прыснул Макс, шлепая ладонью по расползающейся луже. – Ну, так что?

– Нет. Я хочу спать.

Макс поднялся на ноги и шагнул куда-то в темноту.

– Эй, ты куда? – встревоженно спросил Валентина.

Парень появился через секунду, и гей замер. Обнаженный по пояс, с прекрасно сложенным мускулистым телом, которое мягко заливал прохладный свет луны, Макс был словно соткан из ночных грез и далеких созвездий.

«Он похож на бога», – непроизвольно шевельнулась у Валентины мысль, и сладкая истома охватила нижнюю часть живота.

– Любишь боль, любимая? – сипло прошептал Макс. В его руке что-то тускло блеснуло, но гей слишком поздно спохватился, когда сообразил о грозящей опасности. Узкое, остро отточенное лезвие скальпеля скользнуло по его впалой груди, рассекая кожу до самого пупка. Мгновением позже вспыхнула боль, обволакивающе-тягучая, как раскаленная лава, что выползает из жерла вулкана. Края длинной раны разошлись, потекла кровь, от которой в вечерний воздух заструился легкий пар.

Истерично вскрикнув, Валентина отшатнулся, неверяще глядя на жуткий разрез.

– Ты… ты… – задыхаясь от пульсирующей боли и ужаса, пролепетал он. Ладони бестолково скользили по липкому животу в тщетной попытке соединить расползающиеся края кожи.

– Не ссы, Валя, – буднично проговорил Макс. Развернувшись, он внезапно метнул скальпель в стену. Хирургический нож воткнулся в деревянную обивку, в двух сантиметрах над фотографией его родителей.

– Ты убил меня! – завизжал Валентина, пятясь назад. Кровь стекала по плоскому животу, пропитывая багровым киселем кружевные трусы гея, и тонкими струйками бежала дальше по тощим ногам. – Что ты натворил?!!

– Закрой рот, – жестко приказал Макс. Голос его звучал членораздельно и ровно, без икания и запинаний, словно он и не пил вовсе. – Верещишь как свинья.

Он шагнул к Валентине. Тот был настолько охвачен всепоглощающим ужасом, что казалось, еще чуть-чуть – и он брякнется в обморок. Макс с легкостью подхватил его на руки и, склонившись, неожиданно лизнул окровавленную грудь любовника.

– Не убивай меня, – прохрипел Валентина. Его и без того бледное лицо приобрело грязно-пепельный оттенок. – Прошу тебя…

– Испугался? – с деланым сочувствием поинтересовался Макс, занося любовника на кухню. – Не ссы.

Он буквально швырнул Валентину на стул и небрежно кинул ему рулон бумажного полотенца.

– За… зачем ты это сделал? – проскулил гей, трясущимися руками размазывая по животу кровь. Он попытался развернуть полотенце, но его пальцы так дрожали, что он выронил рулон. Разматываясь белой лентой, тот покатился к холодильнику. – Я ведь люблю тебя!