Аттила – царь русов

Лицо Брингильды как будто обдало кровью; молча вышла она вон из комнаты. Возвратившиеся с охоты, король Гунтер и Хаген встретились с ней, и пораженные ее наружностью, спросили причину ее отчаянья.

– Я не знаю, что я такое здесь и кому принадлежу, – проговорила Брингильда, – твоя сестра объявила мне торжественно, что право на меня приобрел не ты, а ее муж, Сигфрид!

«Песнь о Нибелунгах». Ссора двух королев

Этих слов достаточно было, чтоб завязать всю последующую историю мщения Гунтера Сигфриду, и потом мщения Гримгильды брату Гунтеру и Хагену, от руки котораго пал Сигфрид. Но Эдда распорядилась иначе. По темному смыслу квид оказывается, что гуннская колдунья Брингильда, дщерь Будли, и родная сестра гуннскому варвару Аттиле; потому что Будли, по квидам, такой же родной отец Аттилы, как Munzucco по Иорнанду, и Озид по Vilkina Saga. Влюбленной в Сигурда колдунье Брингильде, как нечистой силе, нужна только душа его, а не плоть; а потому она выходит замуж за короля Гунтера, или Гуннара, и поджигает его убить Сигурда и овладеть его сокровищами. Гуннара соблазняют сокровища; а Хаген, обратившийся в королевскаго брата, берется за дело. Убийство совершается разным образом, в разное время и не на одном и том же месте: «По одним сказаниям, во время белаго дня, на охоте; по другим – во время темной ночи, на постели; народ же (Thydverskrmenn) говорит, что в лесу; а по Gudrunarquida, во время пути на сейм; все же вообще говорят что они убили его безоружнаго»[59 - Brot of Brunhildar. Quido II.]. После убийства совершаются похороны, по гуннскому обычаю, торжественным сожжением тела. Этого только и ожидала Брингильда: она бросилась на костер, обхватила Сигурда и изчезла с ним посреди пламени.

Гудруна, как Gotnesc kona, не пожелала следовать варварскому обычаю гуннских жен и заживо жариться на костре; но предалась, по обычаю готскиих жен так называемой неутешной печали, во время которой ей следовало еще выйти два раза замуж. Когда явился посол Аттилы просить ее руки, она и слышать не хотела; но мать ее, Гримгильда, дорожа этим союзом, составила декокт забвения из разнаго волшебнаго снадобья, употребив вместо собачьего сердца свиную печенку, и дала испить Гудруне. Избавясь от неутешной печали, Гудруна отправилась в Гуннию, с предчувствием, что злодей, брат Брингильды, непременно предаст ее брата Гуннара злой смерти, а из Хегни вырежет сердце, и ей придется за них мстить. Так и случилось. Аттила, которому фактически били челом и платили дань не только все варвары, но и все классические народы Европы, польстился на сокровища Сигурда, которыми овладели братья Гудруны. С этой целью он и посылает двух своих скороходов-гудочников звать их к себе в гости. Гудруна, предугадывая его злое намерение, пишет в предостережение братьям письмо рунами[60 - Слово ронить, то же что резать, рубить; ронить значит также хоронить: напр. ронить паруса – хоронить, спускать паруса. Слово резы (порезы, раны) однозначительно с рунами. В Atla mal: «Re? ek aer runar er reist in sister» – т. е. «Речу (реку) я руны, что режет тебе сестра» (на стяге – Staff, Sta(n)ge, Stok). Писание это следовательно походило на бирки (от бир: вира, сбор).], и сверх того посылает кольцо, обвитое волчьей шерстью; но рун они не поняли, значению кольца не поверили, и отправились на свою погибель.

С досадным чувством, что письменные гальдрары претворили в словарь изустную песн гадляров Исландии, где еще в XVIII столетии простой народ славил коледу (kobold)[61 - Voyage despays septentrionaux. par. S. de la Martiniere. 1682.] и поклонялся в тайне душам предков (thusse apud Gallos dusios, dusius), обратимся к содержанию песни о Нибелунгах.

По смерти первой жены своей Иельки (Helke)[62 - Серб. Iела, Iелица, Iелька, Iелена, – тоже что и Елена, Ольга (Helga).], Аттила, прослышав о необыкновенной красоте Гримгильды Бургундской, предложил ей свою руку. Хотя и «недостоит хрестьяном дщери своя за поганые даяти», как сказали в X веке цари греческие Константин и Василий; но и в V веке не следовало отказывать в подобной вещи обладателю всея Скифии; а потому Гримгильда, побуждаемая славой обратить язычника на путь истины, отправилась в неведомую до сих пор страну Гуннов (Heunenland)[63 - В Nibelung. L. кроме Heunenland, упоминается и Ungerland, которою правил брат Аттилы Владо (Bl?de). Известно, что эта Ungerland составляла Славянскую крайну, или украйну, с Римом. Эти украинцы – укряне, укры, угры, по польск. произн. Wegri – унгры, венгры, в Сред. времена обратились в Ungari.]. Аттила встретил невесту на границе своей области и повез ее, по маршруту, составленному прелагателем народнаго разсказа в стихи, в таинственный Etzelburg, или град Аттилы.

По прошествии семи лет, родив сына Ортлиба[64 - По Iорн. Ernac, по квидам Erp, в лангоб. ист. Еrpon. Готское Ortlieb – соотв. от слав. Яролюб.], (Ortlieb), а по квидам двойни: Ерпа и Эйтиля, Гримгильда надумалась, что пора уже мстить братьям за смерть первого мужа.

И вот, однажды

Da sie eines nachtes bey dem Kunige lag,
Mit armen umbefangen h?t er sie, als er pflag
Die edele Frauen minnen… —

она сказала ему: «Как горько мне, что в твоей земле все смотрят на меня, как на безродную сироту; как бы я желала видеть братьев моих и всю родню у себя в гостях». – Viel liebe Fraue mein», – отвечал ей Аттила. – «Если ты только этого желаешь, то мы немедленно же пошлем двух гудочников (Fidelere) в Бургундию». И действительно, немедленно же и отправил послами в Бургундию двух придворных певцов[65 - Посольство поэтов было в старину в великом употреблении. Они составляли при дворах класс ученых, писцов и возглашателей славы. Певец был, собственно, и законник – ???novos, дьяк; по свеоготски Diaekne – scholaris, rheteur, declamateur, avocat, lettrе (Ihre Lex. Swiogoth).], вероятно тех самых, которые, по сказанию Приска, во время обеда у царя гуннов, воспевали славу.

Когда явилось посольство с приглашением короля Гунтера и братьев его, Гернота и юного Гизельгера, в гости к Аттиле, Хаген, главное орудие убийства Сигфрида, навел было сомнение на присланный поцелуй от Гримгильды; но Гунтер, полагаясь на семь лет, после которых все старые счеты и долги прекращаются, а особенно доверяясь гостеприимству, доблестной и честной славе Аттилы, решил ехать. Однако же, в предосторожность, на всякий случай, под предводительством Хагена, сопровождает путников отборная, храбрая дружина. Миновав и горы высокие, и степи широкие, и моря глубокие, братья Гримгильды приезжают в Гуннское царство. Аттила радушно встречает и принимает гостей, сажает их за браные столы, угощает медвяным питьем и яствами; кормилица выносит его младенца сына на показ дядьям; а между тем Гримгильда распорядилась уже иным угощением, склонив некоторых витязей, а в том числе и брата Аттилы Владо (Bl?del)[66 - По Vilkina Saga, Bl?delin отказался; а вызвался Irung, Hirung.] мстить за себя.

Во время столованья Нибелунгов в палатах царских, дружина их в свою очередь столовала в гостиннице. Владо с своей тысячью окружил гостиницу, вошел к пирующим, и на поклон командира дружины бургундской, брата Хагена, Данкварта, отвечал, что пришел не за поклоном его, а за головой. После кратких на этот раз обяснений, Данкварт снес голову Владу. Вследствие чего гунны, разумеется, бросились с обнаженными мечами на гостей, началась резня. Данкварт отправился во дворец и донес Хагену, что в герберге неблагополучно. Вспыльчивый Хаген понял в чем дело, зверски взглянул на Гримгильду, выхватил меч из ножен, вцепился в волоса маленькаго Ортлиба, отмахнул голову, бросил ее на колени матери, и сказал: «На! Я знал, что ты нам даром не поднесешь вина; вот тебе в задаток!»

Взоры и мечи хозяев и гостей ярко блеснули – начался кровавый бой.

Бургундов теснят; храбро защищаясь, они отступают к гриднице, где идет свалка между воинами. Гримгильда предусмотрительна: гридница вспыхнула, горит. От жару и жажды изнемогают бургунды. «Пей кровь!» – кричит Хаген. И эпические бургунды, в самом деле, по надлежащем однако же испытании действительно ли кровь утоляет жажду, прохлаждает и подкрепляет силы, принялись пить кровь. После этой попойки, во время которой гунны, вероятно, также утоляли жажду кумысом, битва возгорелась. Драматическое сражение между витязями Аттилы и Нибелунгами тянется в продолжении 2000 стихов. Все сражающиеся по очереди перебили друг друга. В заключение Феодорик Бернский сражается с Хагеном, ранит его; но не желая умертвить, связывает и передает Гримгильде; потом сражается с самим Гунтером королем Бургундским, ранит его, и передает Гримгильде, в уверенности, что она пощадит и помилует братьев. Но Гримгильда злобно и торжественно говорит Хагену: «Хочешь жить, так скажи, где затаены вами сокровища Сигфрида?»

– Сказал бы, – отвечает Хаген, – да я дал клятву, до тех пор не говорить никому, где лежит клад, покуда жив хоть один из моих владык.

– О, так мы сейчас же кончим дело, – прошипела Гримгильда, и чрез несколько мгновений она держала уже перед глазами Хагена отрубленную голову старшаго брата своего Гунтера, за волоса.

Хаген содрогнулся.

– Нет уже в живых благороднаго короля Гунтера! – вскричал он, – нет юнаго Гизельгера, нет и Гернота; но жив еще владыко мой Бог, и дело твое не кончено, злодейка!

– Так подай же мне хоть меч моего Сигфрида! – исступленно проговорила Гримгильда, и быстро выхватила она меч из ножен, взмахнула – и голова Хагена отпала от плечь.

В это время вошел Аттила.

– От рук женщины гибнет герой! – воскликнул он с ужасом.

– Я за него мститель! – сказал старый Гадобрат (Hadhubrath), поражая в свою очередь Гримгильду.

И тут легли все обреченные смерти,
В куски изрублена благородная жена.
Феодорик и Аттила восплакали,
Душевно скорбя о кровных своих и о витязях[67 - Da war gelegen aller da der Feigen Leib,Zu St?cken war gehauen da das edele WeibDietrich unde Etzel weinen da begann;Sie klagten innigliche, beide, mage unde mann.].

Таким образом, по Nibelungenlied, Аттила после женитьбы на второй жене остался жив и здоров; причиной гибели Нибелунгов не он, а мщение Гримгильды за смерть Сигфрида. Все это совершенно сходно с Niflunga Saga и датскими древними песнями, и вообще с народными сказаниями местностей соседних с событием; но скальды скандинавские поют, как увидим, иначе, и наводят на себя подозрение.

В поэме «Valtarius Aquifanus» бургундская королевна, уже не Гримгильда и не Гудруна, а Ильдегонда (Hildegonda). Это имя вполне напоминает историческую Ildico[68 - Серб. Iелена, Iелица, сбл. с Илийца, Илинка; на севере оно измен. в Нillе, Hilleke: «Hille, Hilieke – ein franenname. Ich finde ihn in einer Rugischen Urkunde von 1354, und verschiedenen andern». Piatt-Deutsches W?rterbuch. I.C. D?hnert. 1781.] Иорнанда. Но, по народным сказаниям (Vilk. Saga), Валтер и Ильдегонда составляют совершенно отдельную повесть. Валтер заложник, племянник Эрменрика короля Опольскаго[69 - Pull, Appuliae.], и сродни Тодорику Бернскому (Bern); а Ильдегонда дочь Илии, ярла Грикии (Grikaland) и племянница Остроя (Osantrix?) короля вильцев и большей части Руси, (т. е. Великорусии). В поэме же Валтарий заложник из Аквитании, которою в то время владели визиготы; а Ильдегонда дочь Эррика (Herric) Бургундскаго.

Событие совершается после победы на полях Каталаунских в Галлии, откуда Аттила привозит и Ильдегонду, и Валтария, и Франка Хагена, происходящего по прямой линии от Франка, сына Гектора Троянскаго[70 - Потому разумеется, что Хаген был владетель города лежащего на р. Сене, Троицы или Трок (Troyes, в древн. Тгесае, Tricassum; a по Нибелунгам – Tronege).]. Аттила сам занимается воспитанием юношей, учит их молодечеству, стрельбе из лука, и в то же время заботится просветить их науками и эллинской мудростью.

Но Хаген, не возлюбя наук, уходит на свою родину. У Валтария также в голове не науки, а прекрасная Ильдегонда; и он замышляет также бежать на родину, но не один, а вместе с Ильдегондой. Чтоб исполнить это, он просит сочинителя поэмы устроить во дворце Атиллы столованье, по образцу описаннаго Приском Ритором, и ни дать ни взять, как искони вплоть до XVIII века водилось на Великой Руси: «Почестный пир на многи князи, бояра, на русские могучие богатыри и гости богатые». Это было самое удобное время для исполнения замысла; потому что покуда, по обычаю, длилось столованье, пилось здравие, пелась слава, предвкушалось блаженство упоения, и в заключение обходила кругом похмельная братина, можно было и бежать в Аквитанию и воротиться назад, особенно на коне, который давал «ускоки во сто верст». Как сказано, так и сделано. Столовая палата убрана цветными паволоками, царское место золотой парчей аксамиченой, Аттила садится за браный белодубовый стол, по обе стороны два великих боярина, прочие гости, по ряду, занимают столы по сторонам. На столах стланы скатерти червленые шитые золотом, уставлены яствами и закусками; кравчие и чашники разносят медвяное питье. Царская чаша ходит кругом. Гощенье, по обычаю, тянется до ночи, и хозяин, и гости, по обычаю, сами на бок, голову на сторону, а кто и целиком под стол. Между тем Ильдегонда добывает для Валтария из царской оружницы ерихонскую шапку, кольчуги с зерцалом, и вообще броню, оружие и конскую збрую; а для себя из царской казны две крошни драгоценных камней и жемчугу. Снарядившись, Валтарий идет в царскую конюшню. В конюшне был конь, котораго на латыни звали Leonem[71 - Quem ab virlutem vocitaverat ille Leonem. Walt. Aquit.]; а по русски: «Конь лютый, зверь и бур и космат, у коня грива по левую сторону до сырой земли»[72 - Смотри Русскiя квиды, собранные Киршей Даниловым.].

Между тем как Валтарий седлал коня, Ильдегонда успела поджечь столовую царскую палату; потом сели вместе на лютаго зверя и помчались в Аквитанию.

В дороге не случилось с ними ничего особеннаго, кроме того, что при переправе чрез Рейн у Вормса[73 - Vormica.], они чуть-чуть не попались в руки разбойнику Гунтеру с его шайкой франков, которые, по сказанию поэмы, были в сто раз хуже гуннов[74 - Г. Тьерри упоминает о легенде монастыря Novalеse, по которой Валтер, потеряв вероятно Ильдегонду, странствовал по свету богатырем-пилигримом, и палицей своей побивал целые рати разбойников, грабивших монастыри. В новгородской сказке о Василие Буслаевиче (Богуславиче) есть также подобный старец Пилигримище.].

Таким образом, и в этой поэме смешение имен и событий. Аттила, после пира с пожаром, не умирает ни естественно, ни насильственно. Хватившись на другой день Ильдегонды и Валтария, он только выходит из себя, рвет на себе царское платно сверху до низу, шлет погоню и обещает того, кто догонит беглецов, не только осыпать с ног до головы золотом, но даже живого похоронить в золоте.

В переработанных преданиях, прирейнских и придунайских, более полноты и смысла; в переработанных квидах Эдды почти за каждым словом надо лезть, если не в карман, то в Specimen Glossarii, и в примечания; но и в них мало определительного и тьма догадок, в оправдание которых, толкователи слагают темноту смысла на поэтическую вольность скальдов. С тонким чутьем, как у Бабы Яги, можно решительно сказать, что в древних квидах Эдды пахнет русским духом. В них есть и Змей Горыныч[75 - Fafnir, или Svafnir.], и старые вещуны, и птицы вещуньи, и даже Царь-девица[76 - Sigrdrifa, или Sigurdrifa – прозвание Брингильды.]. Но весь этот волшебный мир, как будто не в своей тарелке; а полинявшая богатая ткань изустных преданий, как будто перекрашена, выворочена наизнанку и перекроена в Тришкин кафтан, который, если начертать рунами, легко обратится в Trisconis, sive Tuisconis K?fta и. e. toga.

В квидах, вместо Гримгильды[77 - В Gudrunar-quida Гримгильдой называется мать Гудруны; в Nibel. L. мать героини Гримгильды (Гудруны) – Ute; в Vilk.S. – Oda, Jutta, Ida.] и Ильдегонды, после смерти Helke, сердце Аттилы наследовала Гудруна[78 - Gudruna, Godruna; по-датски Gurine; в ферейских песн. Gurin, слав. Гурина, Iурина, Юрица.]. Вместо одного сына Ортлиба у нее два сына: Эрпо и Эйтиль (Eitil). По Atla-quida, не Гудруна замышляет мстить братьям смерть Сигфрида, а сам Аттила, из корысти сокровища, которым они завладели. Он посылает к ним посла, какого-то Кнефрода, звать к себе на пир.

Кнефрод приезжает
Во владения Гойковичей,
К дому Гуннара,
Железокованной скамье
И к сладкому напитку[79 - Лат. перев.:Ad aedes Giuki ille venitEt ad Gannaris domum regiam,Scamna ferro compacta,Et ad potionem dulcem.].

Угаданы ли последние два стиха – не наше дело судить; за них ручается Specimen Glossarii. Так или иначе, но восточный посол засел на beckiom aringreipom и заговорил зычным голосом[80 - «Kaldri rauddo – frigida voce, id est malevola, intensa, quemadmodum istud nomen metaphorice adplicatur». Edda Saem. Atla q., n. 10.]:

Аттила сюда меня послал,
Ряд урядить (Rиda orиndи)
На коне, грызущем узду (?)
Чрез темный лес,
Вас просит, Гуннар,
Чтоб пришли на скамью, (?)
С шлемом железокованным (?)
Дом посетить Аттилы.

Так ли говорил посол – не знаем; мы следуем слепо смыслу не подлинника, а переводов.

Братья Гудруны, (которых на сцене только двое: Gunnar и Haugni – Хаген), несмотря на все предостережения, едут в Gardi Huna, в гости к Аттиле. Гудруна встречает Гуннара следующими словами.

Лучше бы было, брат,
Если б надел ты на себя броню,
Нежели железокованный шлем,
Чтоб видеть дом Аттилы.
Сидел бы ты в седле
Солнце светлаго дня;
Пришлось бы бледный труп
Норнам оплакивать,