Загадки Финикии

Особая же популярность финикийского пурпура объяснялась его качеством, умением местных мастеров добиваться необычных оттенков – от красного и розового до лилового и фиолетового, – а также развитием в Финикии ткацкого ремесла. Особым спросом пользовались тонкие шерстяные ткани, окрашенные в пурпурный цвет.

Однако производство пурпура было каторжным трудом. Ныряльщикам приходилось погружаться на дно моря и, рискуя жизнью, собирать раковины. А какой тяжелый, удушливый смрад стоял в мастерских! Здешние работники ходили по отбросам, спали среди отбросов, тут же заболевали и умирали. Античные авторы не раз жаловались на зловоние, исходившее от мастерских, где ткани красили в пурпур. «Многочисленные красильные заведения делают город неприятным для жизни в нем», – сетовал Страбон. Из-за отвратительного запаха приходилось красить ткани на улице. Красильни располагались неподалеку от берега моря, в стороне от жилых кварталов.

Впрочем, сами финикийцы по этому поводу могли бы философски заметить: «Деньги не пахнут». Эти зловонные, – какими они казались ремесленникам и чужестранным гостям, – пурпурные ткани приносили купцам баснословную прибыль. Ведь качество их было очень высоким. Их можно было стирать и подолгу носить – краска не линяла и не выгорала на солнце.

По преданию, Александр Великий нашел в Сузах, во дворце персидского царя, десять тонн пурпурных тканей, изготовленных почти два столетия назад и ничуть не вылинявших с тех пор. Ткани эти были куплены за 130 талантов (один талант равнялся тогда 34 или 41 килограмму драгоценных металлов).

Такая цена на пурпурную ткань объяснялась ее высокой себестоимостью и дефицитом красителя. Из одного килограмма красителя-сырца после выпаривания оставалось всего 60 граммов красящего вещества. А для окраски одного килограмма шерсти требовалось примерно 200 граммов пурпурной краски, то есть более трех килограммов красителя-сырца. Остается добавить, что тельце моллюска весит лишь несколько граммов и содержит ничтожно малое количество секрета. Для получения одного фунта красителя добывали около 60 тысяч улиток. Вот почему пурпурные ткани, в отличие от финикийского стекла, всегда оставались предметами роскоши, доступными лишь отдельным счастливцам.

Тирский пурпур был буквально на вес золота. Цена его со временем лишь росла. Так, в начале нашей эры, во время правления императора Августа, килограмм шерсти, дважды окрашенной в пурпурный цвет, стоил примерно 2 тысячи денариев, да и самая дешевая ткань стоила 200 денариев. При императоре Диоклетиане в 301 году нашей эры тирская пурпурная шерсть высшего качества поднялась в цене до 50 тысяч денариев, а цена на фунт пурпурного шелка достигала 150 тысяч денариев. Огромная сумма!

Если прибегнуть к пересчету на современную валюту, то, по оценке Хорста Кленгеля, фунт шелка, окрашенного в пурпурный цвет, стоил 28 тысяч долларов. Конечно, шелк, привозимый из Китая, был самой дорогой тканью, продававшейся тирскими красильщиками. Дешевле были и крашеная шерсть (ее привозили обычно из Сирии), и виссон – тонкое полотно, доставленное из Египта. Однако стоимость их все равно была высока.

Одежда из пурпура издавна являлась привилегией царей и императоров, жрецов и сановников. В пурпур облачались сенаторы Рима и богачи Востока. Пурпурная ткань всегда была знаком отличия, символом верховной власти.

В Ветхом Завете не раз упоминаются пурпурные одежды: «Пусть сделают священные одежды Аарону, брату твоему… Пусть они возьмут золота, голубой и пурпуровой и червленой шерсти и виссона» (Исх. 28,4 – 5), «пурпуровых одежд, которые были на царях Мадиамских» (Суд. 8, 26), «одежда на н их – гиацинт и пурпур» (Иер. 10, 9), «и Мардохей вышел от царя… в мантии виссонной и пурпуровой» (Есф. 8, 15).

Пурпурные ткани использовали для украшения храмов и дворцов: «И очистят жертвенник от пепла и накроют его одеждою пур-пуровою… И возьмут пурпуровую одежду, и покроют умывальник и подножия его» (Чис. 4,13 – 14), «И сделал завесу (в Иерусалимском храме. – А.В.) из яхонтовой, пурпуровой и багряной ткани» (2 Пар. 3, 14).

Пурпур упоминали в своих произведениях многие римские и греческие авторы. Плиний говорил о модах на цвет пурпура в Риме. Гораций высмеивал в своей сатире богатого выскочку, который ради тщеславия велел стирать со стола пурпурными платками. «Жалкое чванство богатства!» Чтобы обрисовать очередного объекта своей сатиры, Гораций мельком замечает:

Вот Приск, например, то по три он перстня
Носит, бывало, то явится с голою левой рукою.
То ежечасно меняет свой пурпур…»

    (Пер. М. Дмитриева)
Овидий в «Науке любви» даже советует модницам умерить свои аппетиты: «Не хочу дорогих отороченных тканей, не хочу шерстяных одеяний, крашенных багрянцем тирских моллюсков. Ибо и за более низкую цену можно иметь так много одежд различных расцветок».

Слава пурпурных тканей не померкла даже в Средние века. Еще Карл Великий импортировал подобные ткани.

Кстати, пурпур служил не только для окрашивания тканей, но и для приготовления косметики, особых чернил, а также краски пур-пурисс, используемой живописцами. В ее состав, помимо пурпура, входила диатомовая земля – микроскопические кремневые панцири одноклеточных диатомовых водорослей, а еще глина, зерна кварца и шпата.

Плиний Старший приводит следующий рецепт использования этой краски: «Живописцы, накладывая сначала сандик (ярко-красная краска. – А.В.), затем нанося на него пурпурисс, смешанный с яйцом, достигают яркости миния (киноварь. – А.В.). Если они предпочитают добиться яркости пурпура, то накладывают сначала лазурь, затем наносят на нее пурпурисс, смешанный с яйцом» (пер. Г.А. Тароняна).

…В наши дни добыча пурпура давно прекратилась. Его научились изготавливать искусственным путем. Получается даже лучше, чем у финикийцев, но это никак не умаляет их заслуг. Ведь они сумели изготовить краситель, не имея понятия ни о каких химических формулах и законах.

В настоящее время в Ливане мало что напоминает о финикийском промысле пурпура. Большую часть скопившихся когда-то ракушек – отходов производства красильщиков – давно смыло море. Лишь в Сайде осталась груда раковин.

4.4. В умелых руках песок превращается в золото

Стекло тоже научились делать первыми не финикийцы, но они внесли важные новшества в технологию его производства. В Финикии это ремесло достигло совершенства. Стеклянные изделия местных мастеров пользовались огромным спросом. Античные авторы были даже убеждены, что стекло изобрели финикийцы, и эта ошибка является весьма показательной.

На самом деле все начиналось в Месопотамии и Египте. Еще в IV тысячелетии до нашей эры египтяне научились изготавливать глазурь, которая близка по своему составу к древнему стеклу. Из песка, золы растений, селитры и мела они получали мутное, непрозрачное стекло, а потом формовали из него небольшие сосуды, которые пользовались большим спросом.

Самые ранние образцы настоящего стекла – бусы и другие украшения – появляются в Египте около 2500 года до нашей эры. Стеклянные сосуды – маленькие чаши – известны в северной Месопотамии и Египте примерно с 1500 года до нашей эры. С этого времени начинается широкое производство этого материала.

Стеклоделие в Месопотамии переживает настоящий расцвет. Сохранились клинописные таблички, в которых описывается процесс изготовления стекла. Готовое стекло сверкало различными оттенками, но не было прозрачным. В начале I тысячелетия до нашей эры, очевидно, там же, в Месопотамии, научились изготавливать полые предметы из стекла. В Египте в ХVI – ХIII веках до нашей эры также изготавливали стекло высокого качества.

Финикийцы использовали опыт, накопленный мастерами Месопотамии и Египта, и вскоре стали играть ведущую роль. Временный упадок, переживаемый ведущими державами Древнего Востока в начале I тысячелетия до нашей эры, помог финикийцам завоевать рынок.

Начиналось же все от бедности. Финикия была обделена полезными ископаемыми. Немного глинозема – и все. Только лес, камень, песок и морская вода. Казалось бы, нет никакой возможности развивать свою промышленность. Можно лишь перепродавать купленное у соседей. Однако финикийцы сумели наладить производство товаров, которые пользовались необычайным спросом повсюду. Из ракушек они добывали ценную краску; из песка стали делать… стекло.

В горном Ливане песок богат кварцем. А кварц представляет собой кристаллическую модификацию диоксида кремния (кремнезема); это же вещество является важнейшим компонентом стекла. Обычное оконное стекло со держит бол ее 70 процентов кремнезема, а свинцовое – около 60 процентов.

Особенно славился своим качеством песок, который добывали у подножия горы Кармел. По словам Плиния Старшего, там «есть болото, которое называется Кандебия». Отсюда вытекает река Бел. Она «илиста, с глубоким дном, песчинки в ней можно увидеть только при отливе моря; перекатываемые волнами и таким образом очищаясь от грязи, они начинают сверкать. Считают, что тогда они и затягиваются морской едкостью… Это пространство берега составляет не больше пятисот шагов, и только оно в течение многих веков было источником для производства стекла». Тацит в своей «Истории» тоже упоминает, что в устье реки Бел «добывают песок, из которого, если варить его с содой, получается стекло; место это совсем небольшое, но, сколько ни берут песка, запасы его не иссякают» (пер. Г.С. Кнабе).

Финикийские стеклянные вазы, найденные в Тире

Проверив эти рассказы, археологи выяснили, что в песке реки Бел содержится 14,5 – 18 процентов извести (карбоната кальция), 3,6 – 5,3 процента глинозема (оксида алюминия) и около 1,5 процента углекислого магния. Из смеси этого песка с содой получается прочное стекло.

Итак, финикийцы брали обычный песок, которым была богата их страна, и смешивали его с гидрокарбонатом натрия – питьевой содой. Ее добывали в египетских содовых озерах или же получали из золы, оставшейся после сгорания водорослей и степной травы. Добавляли к этой смеси щелочноземельный компонент – известняк, мрамор или мел, – а затем нагревали все это примерно до 700 – 800 градусов. Так возникала пузыристая, вязкая, быстро застывавшая масса, из которой изготавливали стеклянный бисер или, например, выдували изящные, прозрачные сосуды.

Финикийцы не довольствовались простым подражанием египтянам. Со временем, проявив невероятную выдумку и упорство, они научились изготавливать прозрачную стекловидную массу. Можно только гадать, сколько времени и труда им это стоило.

Первыми в Финикии занялись стеклоделием жители Сидона. Случилось это сравнительно поздно – в VIII веке до нашей эры. К тому времени почти тысячу лет на рынках господствовали египетские поставщики.

Впрочем, Плиний Старший приписывает изобретение стекла именно финикийцам – экипажу одного судна. Оно якобы шло из Египта с грузом соды. В районе Акко моряки причалили к берегу, чтобы пообедать. Однако рядом не удалось найти ни одного камня, на который можно было бы поставить котел. Тогда кто-то взял с корабля несколько кусков соды. Когда же они «расплавились от огня, смешавшись с песком на берегу», то «потекли прозрачные ручьи новой жидкости, – таким было происхождение стекла». Многие считают эту историю выдумкой. Однако, по мнению ряда исследователей, в ней нет ничего невероятного – разве что место указано неверно. Произойти она могла близ горы Кармел, да и время изобретения стекла точно неизвестно.

Поначалу финикийцы изготавливали из стекла покрытые орнаментом сосуды, украшения и безделушки. Со временем они разнообразили производственный процесс и стали получать стекло различных сортов – от темного и мутного до бесцветного и прозрачного. Они умели придавать прозрачному стеклу любой цвет; оно не мутнело от этого.

По своему составу это стекло было близко современному, но отличалось соотношением компонентов. Тогда оно содержало больше щелочи и оксида железа, меньше кремнезема и извести. Это снижало температуру плавления, но ухудшало качество. Состав финикийского стекла был примерно следующим: 60 – 70 процентов кремнезема, 14 – 20 процентов соды, 5 – 10 процентов извести и различных оксидов металла. В некоторых стеклах, особенно непрозрачных красных, обнаружено много свинца.

Спрос рождал предложение. В крупнейших городах Финикии – Тире и Сидоне – выросли стекольные заводы. Со временем цены на стекло снизились, и оно превратилось из предмета роскоши в античный ширпотреб. Если библейский Иов приравнивал стекло к золоту, говоря, что мудрость не оплатить ни золотом, ни стеклом (Иов. 28, 17), то со временем стеклянная посуда потеснила и металлическую, и керамическую. Финикийцы наводнили все Средиземноморье стеклянными сосудами и бутылками, бисером и плиткой.

Свой наивысший расцвет это ремесло переживает уже в римскую эпоху, когда, вероятно, в Сидоне открыли способ выдувания стекла. Случилось это в I веке до нашей эры. Славились умением выдувать стекло также мастера Беруты и Сарепты. В Риме и Галлии это ремесло тоже получило широкое распространение, поскольку туда переселилось немало специалистов из Сидона.

Сохранилось несколько сосудов из дутого стекла, помеченных знаком мастера Энниона из Сидона, работавшего в Италии в начале или середине I века нашей эры. Долгое время эти сосуды считались самыми ранними образцами. Однако в 1970 году при раскопках в Иерусалиме был обнаружен склад с литыми и дутыми стеклянными сосудами. Они были изготовлены в 50 – 40 годах до нашей эры. Очевидно, дутье стекла появилось в Финикии несколько раньше.

По словам Плиния Старшего, в Сидоне придумали даже зеркала. Они были в основном круглыми, выпуклыми (их также изготавливали из дутого стекла), с тонкой металлической подкладкой из олова или свинца. Вставляли их в металлическую рамку. Подобные зеркала изготавливали вплоть до ХVI века, когда венецианцы изобрели оловянно-ртутную амальгаму.

Именно знаменитая венецианская мануфактура продолжила традиции сидонских мастеров. В Средние века ее успехи привели к упадку спроса на ливанское стекло. И все же даже в эпоху крестовых походов стекло, произведенное в Тире или Сидоне, пользовалось большим спросом.

В наши дни остатки стекловаренных печей, построенных в римскую или византийскую эпоху, еще можно встретить на побережье между современными городами Сур (Тир) и Сайда. В Сарепте море, отступив от берега, обнажило остатки древних печей. Среди развалин древнего Тира руины печей отыскали археологи. Стекло, оставшееся в печах, приятного зеленоватого цвета, довольно чистое, но не прозрачное.

4.5. Что породила роскошь?

Скажем несколько слов и о других финикийских мастерах, изготавливавших фигурки из слоновой кости, сосуды из золота, бронзы или серебра, резную деревянную мебель, темно-красные керамические вазы, чаши, ожерелья, браслеты, оружие.

Еще Гомер славил искусные безделицы из металла, изготовленные мастерами Финикии. Чаши из драгоценных металлов, нередко украшенные финикийскими надписями, обнаруживают в различных уголках Средиземноморья. Их вид примечателен. Они демонстрируют популярные мотивы самых разных культур того времени, причудливо смешивая их. Так, на финикийской серебряной чаше VII века до нашей эры, найденной на Кипре, – ее диаметр всего 20 сантиметров, – изображено множество человеческих фигурок. Это – ассирийские, греческие и египетские солдаты, штурмующие стены города; египтяне, срубающие деревья эгейскими двойными топорами. Рядом виднеются египетские боги, крылатые скарабеи, стилизованная финикийская пальма. Такие же красивые, многофигурные финикийские чаши найдены в Италии. Их художе ственные достоинства точно оценил Дональд Харден: «Во всех этих чашах проявляется удивительное чувство композиции финикийских художников. Хотя на бордюрах изображено множество деталей, они совершенно не теснят друг друга». Обращает на себя внимание обилие египетских мотивов в произведениях финикийских художников. Подобные мотивы достаточно рано начинают восприниматься как свои собственные. Так, еще в бронзовом веке финикийские мастера вырезают из слоновой кости изделия, напоминающие египетские. На пластинках из этого материала изображают сфинксов, цветы лотоса, женщин в египетских париках, атрибуты египетских божеств.

Эти бронзовые женские фигурки работы финикийских мастеров найдены в Алеппо, Баальбеке и Хомсе

Эта работа финикийского мастера, найденная во дворце ассирийских царей в Калахе, напоминает работы египетских умельцев. Пластина вырезана из слоновой кости

Финикийские штемпельные печати часто изготавливаются в форме скарабеев. Их вырезают из сердолика и других камней, оправляют в кольца, подвешивают к ожерельям или браслетам. Штемпельные печати к началу I тысячелетия до нашей эры постепенно вытеснили цилиндрические, поскольку оставлять с их помощью оттиск можно было не только на глине – самом распространенном когда-то письменном материале Передней Азии, – но и на других материалах. В Финикии эти печати напоминают произведения египетского искусства не только своей формой, но и сюжетами изображений.

В этом нет ничего случайного. Само положение Финикии и особенно успехи местных купцов делали эту страну посредником между культурами Египта, Месопотамии, Малой Азии, Эгейского региона и Западного Средиземноморья. Финикия соединяла Восток и Запад, Север и Юг, заимствовала у них все лучшее и синтезировала свое оригинальное искусство, в котором составляли одно целое египетские, ассирийские, греческие черты.

Подводя итоги, можно сказать, что к финикийским ремесленникам и купцам как нельзя лучше относится фраза, столь популярная у социологов в начале прошлого века: «Великие состояния возникали за счет удовлетворения самых изысканных потребностей». Экономическая история Финикии неожиданно заставляет вспомнить фразу немецкого экономиста Вернера Зом-барта: «Роскошь породила капитализм».