Славянин

–Готовы? За мной марш!

Даны тоже исполнили свой урок. В считанные минуты отделили возок княжны от передних телег с рухлядью, подогнав ближе, прикрылись задними, загнав в охраняемое ними пространство лиц оберегаемых, и не обращая внимание на причитание женской половины поезда, заняли позиции для отражения налета. Для данов все происходящее не было чем-то выходящим за рамки привычной работы. Необходимость принимать первый бой с численно превосходящим противником привела к тому, что у них к снаряжению и подготовке воинов предъявляли особые требования. Еще их предки, создали в высшей степени оригинальную и действенную систему всенародной подготовки и соревновательного отбора бойцов «без отрыва от производства», Лихой подметил, что молодые скандинавы воспринимают происходящее почти как игру.

Где-то там, впереди каравана, послышался шум боя, едва различимые крики, и доходившие до ушей глухие удары. Рубятся! На прорыв пошли.

Лиходеева с Велинегом сунули под самый берег, чтоб не мешали щенки драться, если придется. Что их ждет? Серой неприметной тенью, из глубин и темных углов души, на поверхность прошмыгнул страх. Это бывает, не лежит душа к предстоящему деянию, и все тут!

–Тебе страшно, Лихой? – задал вопрос друг.

–Не боятся только дураки. – Ответил не глядя на парня.

Скосил взгляд на соседей. Вот уж две противоположности. Уже знал. Слева прикрывшись бортом телеги сидел Орм, молодой воин. Может быть, пошире его самого в плечах будет, да рыжий волос на растрепанной бородке жидковат. Доспех у него явно похуже, оно и понятно, род то захудалый, мужчины почти все бонды, хозяйством живут. Зато сам Орм повадками на Сигурда, старшего у данов схож. Смел, быстр и напорист. Вон, уже стрелу на лук наложил. Небось приготовил ее для будь первым показавшегося татя. Даже если б не наступившие сумерки, Лиходеев вряд ли увидал бы страх в глазах этого парня. Он это знал наверняка.

Справа, Хрут. Этот, потомственный викинг. Спокоен как камень. Вот и сейчас разлегся прямо под сосной за дорогой, ожидает любого приказа. Ничем не проймешь! Руки раскинул в стороны. Хорошо, что Сигурд на другой стороне охранного круга, ох, он бы его сейчас… В правой руке меч, левую продел в ременные петли щита. В сече злобен словно тролль, а после боя любит много выпить. Ни в какие рассуждения в жизни не вдавался. Тупой, как сибирский валенок. Ему медвежья сила разум заменяет. Может так и надо? Егор усмехнулся своим сравнениям.

Из лесной чащи послышались звуки приближения людей, по цепи передали приказ хевдинга:

–Быть готовыми…

А вскоре со стороны в которой ратились, появившийся одинокий всадник, явно не свой, подняв руку, помахал нею. Гормкий голос Сигурда врезался в уши.

–Бей!

Предсмертный крик кого-то на возах совпал с повторной, но уже громкой командой вождя.

–Бе-ей!

Из луженых глоток в один голос вырвался боевой клич данов:

–Тил ор-русту-у! Бар-ра фёлдин!

Да, именно на битву, именно в бой – призывал каждый из них соплеменников. «Бара фёлдин!», «Только силой!» – в виках привыкли брать все, что понравится, все, что под руку попадется. Вальхалла – «Палаты погибших в бою воинов», ожидают каждого из них!

–Что за…?

Егор боковым зрением, и то в последний миг, увидел как Велинег металлическим кистенем, по форме походившим на грушу, наносит ему удар в голову. Сделать уже ничего не успеть. Смог лишь чуть отклониться, прижать подбородок к груди. Все! Свет погас, будто кнопку выключателя нажали.

Он уже не видел того, как его друг столкнул тело с крутого откоса в реку, при этом, губы его расползлись в кривой улыбке. Не слышал напутственных слов: «Тебе на роду написано, в этой реке раков кормить, байстрюк! Вот и корми!».

И хорошо, что не видел и не слышал, потому что даны, волками набросились на тех, кого обязаны были защищать, и резали их без зазрения совести, а завершив кровавую баню, с похищенной княжной и тремя посольскими ростовчанами, ушли в лес, не забыв прихватить с собой самое ценное из приданого невесты.

* * *

Боярин Часлав имел свой кусок земли на окраине земель ростовских, но всю жизнь кормился войной. Не за горами старость, только он не заметил, как и время пролетело. Два сына подросли. Вон, первенец по левую руку скачет, статью и силой в отца пошел. Жену схоронили, когда в походе был. Кто за хозяйством присмотрит в его отсутствие? На тиунов надёжи мало. Воровитая порода, глаз, да глаз нужен. Самому недосуг, нет спокойствия у границ, да и в самих княжествах его нет. Так уж с дедовских времен повелось, как только в пределы Руси внезапно вторгался враг, князь обращался к своим подданным, и тут же все способные носить оружие собирались в столицу, там экипировались и после строевого смотра выступали на позицию, а разгромив неприятеля, возвращались к мирному труду. Он, Часлав, нет. Скучно ему дома. На отдыхе, лишь два удовольствия – на охоте из логова поднять медведя, да, в своих деревнях устроить на праздник игрища в форме кулачных боев «стенка на стенку», где каждый чувствовал локоть товарища и придерживался строгих правил. Оттуда и дружину набирал всегда.  Удивительная стойкость людей в отряде, которой отличались от иных его вои, именно из потешных боев ковалась.

Часлав обернувшись в седле, окинул взглядом свое воинство. Было на что глянуть, даже в Ростове его люди беднотой не смотрелись. Рубахи на воях с длинными узкими рукавами, с ластовиной под мышками, разных цветов, белые, синие и красные, с вышивкой по вороту, по талии подпоясанные неширокими поясами,  на коих мечи с перначами смотрелись богато. Высокие сапоги, закрывают порты на коленях. Головы у всех кроме него и сына, покрыты колпаками из белого войлока с околышем разных цветов. Все как один крепкие, жилистые, взгляды рыскают по округе соколиным взором. Хороши!

–Батько, куда нам, налево или направо ехать? – задал вопрос Богдан.

Хм! Первый выезд у парубка. Он в его годы успел меч окропить вражьей кровушкой, а его старший отпрыск все при матери от скуки маялся, да дворовым девкам подолы задирал. Такой же и молодший, Еруслан. Разница меж ними в два года.

Одно радует, что Богдан ликом красен, весь в мать пошел, а статью в него, в Часлава. Статен! Рубаха из льняной ткани доходит до колен, у ворота разрез  к которому пристегнут неширокий круглый воротник-ожерелье, а вокруг кистей рук, рукава скрепленные запястьем. Ожерелье и запястье сделаны из дорогой ткани и богато расшиты жемчугом. Сам сыну сю рубаху из похода привез. Красень парубок, женить пора, а вотчину в крепкие руки всучить. Хай хозяйствует да плодится.

–Правей примаем! По-над речкой пойдем! – повысил голос боярин. И уже тише, только для сына, пояснил: – На развилке, тот летник, что влево ведет, направляется в Ростов. Нам вправо на Горенки, Родники и Добрыниху. Вот в последней, вотчина боярина Веселина и будет, а там засватаем за тебя его среднюю дочку, Синичкой кличут. Ох, хороша тебе жинка достанется!

Повысил голос:

–Галопом марш! Мы так до полуночи не доберемся!

Поскакали, взбивая пыль из-под копыт, как вдруг, глазастый Смеян придержал повод, заставив разгоряченную кобылу подняться свечой. Указал пальцем на реку.

–Боярин, никак река утопленника к берегу прибила.

–Где?

–Да, вон же подле камышей у самой воды лежит!

–Стой! А ну, хлопцы, спешиться. Проверьте что там. Да не все разом, двоих хватит.

Часлав наблюдал, как двое воев сноровисто спрыгнули с круч, пробежались по песку речной протоки и наклонившись над покойником, ковырялись в его одежде. Вторуша поднялся во весь рост, крикнул:

–Батька! Живой он!

–Чего-о?

–Живой, утопленник-то!

–А-а! Тащите его наверх!

Богдан подъехал к отцу.

–Батько, зачем тебе тот смерд? Ведь точно ночью доберемся.

–Э-э, сынку, то не смерд. Видишь, несут его, а он рукой в свой меч вцепился, видать хлопцы и вырвать-то не смогли. Воин.

Подтащили, положили у ног коня боярина. Речная трава набилась в рот, глаза закрыты.

–Да, это юнак! – удивился Богдан.

–А ну, хлопчики, влейте ему в рот хмельного меда.

–Батька, да он и так напился воды. Чего мед зазря переводить?

–Я сказал, лей, Смеян!

Несостоявшийся утопленник закашлялся от хмеля, открыв глаза, лежа неподвижно, обвел непонимающим взглядом окруживших кругом воинов. Сморщился, видать от боли, выдохнул:

–Ё-ма-ё! Чем же это меня приложили?