Пожертвовать отмерилось Ему
Прекрасным, а не подлинно разбойным,
И будто бы смягчиться потому
Над миром, истребления достойным.
Искал Он ублажения себе
В ужасной пытке собственного Сына —
Поверю ль я подобной городьбе?
Пойму ль иначе бред иудаина?
Любому, чья разумна голова,
С аффектом откликаться глупо всё же
На связные, но дикие слова.
Стыдиться мне приходится похоже
Нешуточной полемики своей
На почве веры с архиверным ей.
18
Смирение – не чудо красоты,
Когда за ним иное не таится.
А радовать умеешь, если ты
Взорвался, чтоб учтиво обратиться;
Бичуешь если барина в себе,
Родителей владыками считая;
Склоняешься ко старческой мольбе,
Не зря Сираха в Библии листая.
Смирение даётся нелегко,
Хотя бы смысл его первостепенный
Без лучших уст открылся глубоко.
Так Он, его глашатай несравненный,
Серчая на различные сердца,
Хулой не пощадил и деревца.
19
Мы ведаем от Агнца своего,
Что горе, где смирение в отсеве:
Бичу подверг – и Сам узнал его,
Проклявший древо кончился на древе.
Смоковница погибла без вины,
Гонимые торговцы пострадали,
Быкам удары были зря даны —
Даятелю подобных яств и дали.
Святому не простили ничего.
Отмерилось Ему усугублённо.
Терпимого, карали всласть Его.
Взывает это к нам определённо.
Давай блюсти смиренными себя,
Христа за курс оплаченный любя!
20
Храниться невредимыми могли,
В избытке благ имея правомерность,
А гибельные муки предпочли,
Светилам обнаруживая верность.
Отказывая в милости тому,