Виктор Илюхин. Охотник за президентами

Предшествующее судебное разбирательство всколыхнуло средства массовой информации. В чем только они не обвиняли коммунистов! Такая же кампания огульного охаивания царила и на самом процессе. Представители президента, утверждая, что КПСС – это «государственная организация», пытались таким образом смешать ее с отставшей от жизни правящей верхушкой и доказать, что партия виновна во всех несчастьях и страданиях народа. Парадокс, но в Конституционном Суде пришлось даже доказывать, что КПСС и КП РСФСР обладали всеми признаками политической партии, являлись таковыми. И это при том, что на 1 января 1990 года в составе Компартии Советского Союза находилось более 19 миллионов человек.

– Представители нашей стороны раскрывали юридическую и логическую противоречивость позиции противников, – рассказывал много лет спустя Виктор Иванович Илюхин. – Бездоказательность, абсурдность, правовую несостоятельность их аргументов, игнорирование и искажение очевидных фактов. Смысл их позиции заключалась в том, чтобы скрыть подлинных виновников национальной катастрофы, не называть конкретных лиц, которым действительно место на скамье подсудимых в уголовном суде, и тем самым дискредитировать миллионы невиновных людей, членов партии, которые всю жизнь честно выполняли конституционные обязанности.

В истории страны, как и в истории партии, поясняли представители Компартии, тоже были трагические страницы. Это и репрессии, и насильственное переселение народов, и преследование за инакомыслие… Людей, ответственных за эти преступления, уже давно нет в живых. Обо всем этом первой сказала сама партия на XX, а затем и на XXII съездах КПСС. Партия гласно и всенародно вскрыла и осудила недостатки, трагические события, в ней самой шел процесс самоочищения. Президент Ельцин запретил партию как раз тогда, когда она встала на путь кардинального обновления. И если Горбачев и его ближайшее окружение зашли в организационный и идеологический тупик, то рядовые члены партии, напротив, наконец увидели перспективу развития страны, приветствуя новые веяния в экономике, в общественных отношениях.

На суде особенно подробно рассматривались вопросы взаимоотношения Советов и общественных, религиозных организаций, порядок назначения, награждения, направления в зарубежные командировки должностных лиц, входящих в номенклатуру КПСС, их привилегии, ограничение партией прав и свобод граждан, финансирование зарубежных коммунистических и рабочих партий и движений. Деньги партии, ее собственность в стране и за рубежом – еще одна важная для ельцинской команды тема. Только как преступление партии рассматривались внешнеполитические действия СССР в Венгрии в 1956 году, в Чехословакии в 1968-м, война в Афганистане, Чернобыльская трагедия, события в Прибалтике 1990–1991 годов и, наконец, ГКЧП. Отдельные заседания Конституционного Суда были посвящены так называемому Катынскому делу.

– Я еще тогда обратил внимание, – вспоминал Илюхин, – на бездоказательность обвинений КПСС, да и всего СССР в расстреле польских военнопленных. На руки документы «Особой папки» нашей стороне не выдавали, и мы вели речь, опираясь на материалы Нюрнбергского процесса над нацистскими преступниками. Противная сторона, особенно господин Макаров, в выражениях не стеснялась, тем самым преследуя цель оказывать давление на судей. Однако последние, к их чести, аргументацию ельцинистов не приняли, было видно – все доказательства шиты белыми нитками. Позже, когда российские президенты начали винить Советский Союз в содеянном в Катыни, я понял – надо вернуться к этой теме и рассмотреть исторические факты более внимательно. Что в последующем и сделал.

Надо отметить, что аргументация защиты партии в Конституционном Суде была чрезвычайно грамотной. И это не могло не оказать влияния на самих судей. Сейчас уже известно, что перед процессом заведомо на стороне КПСС из тринадцати судей был только один – Виктор Осипович Лучин, человек идейный, твердо стоящий на партийных позициях. А к концу работы суда уже шесть судей четко понимали всю абсурдность и неправомерность ельцинских указов, несостоятельность обвинений Компартии в ее неконституционности. Оттого и постановление Конституционного Суда оказалось неоднозначным – оно фактически отражало полярность взглядов самих судей, да и настроений в обществе.

Признав многие положения в указах президента антиконституционными, суд в целом оправдал действия главы государства. КПСС и КП РСФСР были признаны организациями, соответствующими Основному закону страны, а их руководящие органы – нет. Собственность партии было предложено отсуживать в обычном или арбитражном судах, что делало ее для партии практически недосягаемой. Но самое главное, что перекрывало для коммунистов все «провальные позиции», это признание конституционности партийных первичек, организованных по территориальному признаку. Суд фактически предоставил им возможность на дальнейшее организационное оформление в качестве политической партии. Поскольку первичные организации – основа партии, то это в дальнейшем и стало предпосылкой полного возрождения партии.

13 февраля 1993 года в Доме отдыха на Клязьминском водохранилище в тройном кольце охраны сторонников из числа военных и работников московских предприятий состоялся II Чрезвычайный съезд КП РСФСР. В течение двух дней было принято решение о возобновлении деятельности партии в полном объеме, рассмотрены и утверждены Программное заявление и Устав, уточнено название, избран Центральный Исполнительный Комитет во главе председателем ЦИКа Г. А. Зюгановым.

Знал ли президент, что коммунисты проводят свой съезд? Этот вопрос нам довелось в свое время задать Виктору Ивановичу Илюхину – участнику исторического события.

«Бесспорно, знал, – ответил он. – Но помешать не решился, ведь только что Конституционный Суд Российской Федерации закрепил право первичных организаций разгромленной Ельциным Компартии на оформление в политическую партию. Редкий случай, когда Ельцин не переступил закон. Хотя он наверняка понимал, что именно мы, выражая подлинные интересы народа, станем его основными противниками в политической борьбе».

Указ № 1400

Тайное, говорят, всегда становится явным. Наверное, когда-нибудь станут известны и подробности тех антигуманных планов, которые строили окружение Ельцина и их западные покровители. Как «обрушить» жизненный уровень большинства людей, как повысить градус социальной напряженности, как вбить клин между нациями и конфессиями, как довести людей до братоубийственной войны. Ведь все это было разыграно, словно по нотам. Сейчас, спустя время, расставлять события по полочкам легко, а тогда миллионы соотечественников были втянуты помимо их воли в грандиозный трагический спектакль.

Кремль трезво оценивал результаты II Чрезвычайного съезда КП РСФСР – разгромить до конца партию так и не удалось, а тут Верховный Совет, все более разочаровываясь в чисто прозападных и совершенно неэффективных экономических и социальных программах президента РФ, начал мало-помалу возвращаться к советской терминологии. В стране фактически сложилось двоевластие, с которым Кремль решил покончить в самое короткое время.

Декабрь 1992 года. Ельцин в своем обращении, называя VII Съезд народных депутатов оплотом консерватизма, тормозящим демократические преобразования, предлагает провести референдум о доверии президенту. Причем дает обещание подчиниться воле народа при любом исходе.

Март 1993 года. Идет VIII Съезд народных депутатов. Вновь по телевидению выступает Ельцин с жесточайшей его критикой, пугая население недавним съездом коммунистов, реваншем партноменклатуры и возвратом к прошлому. Далее он подписывает закон об особом порядке управления страной. Вводится прямое президентское правление.

Издается указ о проведении 25 апреля 1993 года Всенародного референдума.

Собирается очередной Съезд народных депутатов, который ставит вопрос об импичменте президенту России. Проводится голосование – для отрешения Ельцина от должности не хватило нескольких голосов. Тогда Съезд отменяет прямое президентское правление, поддерживая при этом идею проведения референдума с вопросами о доверии президенту, Верховному Совету и судьбе «реформ».

Референдум проходит под диктовку телевизионного агитпропа Кремля и в результате показывает полную раздробленность общества, отсутствие единства позиций, что наемными политтехнологами трактуется как безоговорочная победа авторитета президента России над парламентом.

21 сентября 1993 года. Ельцин издает указ № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», объявляет о разгоне Съезда народных депутатов и Верховного Совета, упраздняет действующую Конституцию, беря на себя до принятия нового Основного закона и выборов Федерального собрания управление страной посредством президентских указов. По свидетельствам очевидцев, С. Степашин, занимавший тогда должность председателя Комитета Верховного Совета по обороне и безопасности, собрал депутатов за накрытым столом, пригласил для убедительности председателя Конституционного Суда В. Зорькина и под звон бокалов предложил всем подчиниться президенту. Лояльные к власти добровольно покидают здание… Степашина ждут новые высокие государственные должности.

Верховный Совет фактически на осадном положении. Граждане со всей страны начинают съезжаться в Москву для защиты Дома Советов. Премьер В.Черномырдин на заседании Чрезвычайной комиссии кричит министру транспорта: «Почему все дороги в Москву канавами не перерыл? Я тебе приказываю…». Председатель Конституционного Суда пытается собрать согласительное совещание. Даже церковь не остается в стороне и предоставляет Свято-Данилов монастырь для переговоров. Президенту предлагают нулевой вариант – он отменяет свои указы, Верховный Совет – свои, опасные для Ельцина постановления. Сторонники президента жаждут крови. Депутаты Верховного Совета готовы отстаивать завоевания демократии, считая положение президента России шатким. «Будем стоять до конца!» – заявляют многие из них.

В это время А. Чубайс доверительно сообщает Е. Гайдару, что «либо мы их всех арестуем, либо нас с тобой уже здесь не будет…». Компартия призывает всех образумиться и не допустить кровопролития. Из Белого дома, почувствовав опасность, бегут самые слабые – Починок прямо в Кремль, с извинениями, к Ельцину. Ни с того, ни с сего Союз офицеров С. Терехова пытается штурмовать Объединенный командный пункт армий СНГ, появляются первые раненые и убитые. А. Руцкой, зная, что здание телевидения находится под усиленной охраной спецназа, неожиданно дает команду: «Вперед, на Останкино!». А. Макашов ведет народ к телевизионному комплексу. Туда же стягиваются бронетранспортеры. В ночи смертельными светлячками мелькают «трассеры». Льется кровь. Гибнут гражданские безоружные люди.

Возле Белого дома работают снайперы – есть погибшие в армейских и милицейских подразделениях. Верховный Совет полностью заблокирован, отключены свет, вода, канализация. На прямую наводку выведены танки. Ведется огонь по фасаду парламента. Здание горит. Гибнут люди. Начался штурм, который практически не встречает сопротивления. Сторонники Ельцина выводят из подъездов защитников. Бьют всех без разбору. Хазбулатова, Руцкого, остальных руководителей заводят в автобус и увозят. На крышах – телекамеры и комментаторы, мир видит, как Борис Кровавый празднует победу…

Спецпрокурор илюхин

Вспоминает Алексей Ващенко:

– В Белом доме была полная неразбериха. В зале заседаний депутаты пытались обсуждать сложившееся положение. Никто не верил, что Ельцин применит оружие. В здании – много случайных людей, женщины, откуда-то дети. Несколько раз видел Илюхина. Строчит статьи для «Правды», встречается с иностранными корреспондентами, рассказывает о политической ситуации с точки зрения защитников Верховного Совета. Здание заблокировано плотным кольцом милиции и солдат, кругом колючая проволока, но Илюхин, пользуясь удостоверением журналиста, пробивается через эти кордоны, выбегает в редакцию, потом возвращается. Лицо почернело от усталости, но глаза горят. А еще там же, на X Чрезвычайном Съезде народных депутатов Российской Федерации в осажденном Доме Советов его утвердили Генеральным прокурором.

Ващенко ошибся. Гепрокурор в стране был и на его должность никто не покушался. Но 25 сентября 1993 года, через четыре дня после выхода указа № 1400, Р.И. Хасбулатов подписывает постановление Верховного Совета Российской Федерации за № 5799-1, где наделяет Илюхина особыми полномочиями. Документ перед вами.

«О специальном прокуроре Российской Федерации по расследованию обстоятельств государственного переворота

В целях расследования обстоятельств государственного переворота, совершенного президентом Российской Федерации Б.Н. Ельциным 21 сентября 1993 года, и на основании части второй статьи 104 Конституции Российской Федерации Верховный Совет Российской Федерации постановляет:

1. Назначить ИЛЮХИНА Виктора Ивановича специальным прокурором по расследованию обстоятельств, связанных с государственным переворотом, совершенным 21 сентября 1993 года, и поручить ему возглавить расследование обстоятельств государственного переворота.

2. Приравнять должность специального прокурора по расследованию обстоятельств, связанных с государственным переворотом, совершенным 21 сентября 1993 года, к должности Первого заместителя Генерального прокурора Российской Федерации.

3. Генеральному прокурору Российской Федерации обеспечить формирование специальной группы из числа следователей и оперативных работников, определенных специальным прокурором, а также обеспечить их необходимыми для работы техническими средствами, автотранспортом и финансированием».

Получив на руки этот документ, Илюхин возбуждает уголовное дело по факту государственного переворота, но испытывает очевидные затруднения с его реализацией.

Вспоминает Игорь Михайлович Братищев, руководивший фракцией коммунистов Верховного Совета РСФСР

– Илюхин подошел ко мне с постановлением о его назначении спецпрокурором и мы начали обсуждать ситуацию. Понятно, что в Прокуратуре России его с таким документом никто с распростертыми руками не ждет и исполнять постановление сломя голову не кинется. Будут саботировать. Тем не менее, постановление официальное, отправлено по почте из Верховного Совета, единственного, по мнению депутатов и делегатов Съезда, законного органа власти. Так, собственно, на самом деле и было, это Ельцин совершил антиконституционные действия, чем поставил себя в положение нелигитимного должностного лица. Короче, посоветовались с Илюхиным и приняли решение – он должен идти в Прокуратуру и заявочным образом брать на себя возложенные Верховным Советом обязанности спецпрокурора. К сожалению, сделать это ему не удалось, просто не успел – после выходного, с понедельника Белый дом полностью заблокировали, он остался внутри, а я на рабочее место не попал. Пошел в Краснопресненский Совет к Краснову, открыл там работу филиала Съезда народных депутатов. Собрал всех, оставшихся «за бортом», и мы оказывали помощь блокированным лекарствами и продуктами. Организовали связь с Хасбулатовым и по подземным коммуникациям переправляли осажденным защитникам все необходимое…

Так в какой роли находился в Доме Советов Виктор Иванович? Корреспондента? Защитника? Прокурора? Свидетеля? Участника? Он был и тем, и другим, чтобы потом стать Главным обвинителем в очередном импичменте Ельцина. Позже, выступая с трибуны Государственной Думы и освещая вопрос расстрела Верховного Совета, он знал, о чем говорил, – вся трагедия российской власти и российского народа происходила у него на глазах. И никто потом не мог его убедить, что стрельба из танков по зданию парламента была единственно возможным способом разрешить политический кризис. А таковые, как ни странно, находились.

Радиостанция «Эхо Москвы»

Участники передачи – Георгий Сатаров, в прошлом помощник президента Б. Ельцина, и Виктор Илюхин – заместитель председателя Комитета Госдумы по конституционному законодательству и государственному строительству.

Ведущий: Скажите, расстрел Белого дома восемнадцать лет назад, в 1993 году, – это была ошибка или необходимость? Вы считаете, что необходимость?

Г. Сатаров: Если говорить примитивно, мне кажется, что это было следствием слишком компромиссной позиции Ельцина. Он должен был распускать Съезд и Верховный Совет весной 1993 года, после того, как фактически действия Верховного Совета вошли в буквальное противоречие с результатами референдума. Надо сказать (это теперь известно), Ельцин носил с мая 1993 года во внутреннем кармане пиджака проект такого роспуска, который менялся все это время. Как я сказал, Верховный Совет дал для этого повод. И тогда был максимум его популярности (Б. Ельцина. – Авт.), тогда была опора на решение референдума, можно было бы действовать, и это не привело бы к таким трагическим и кровавым событиям.

Ельцин искал компромисс и пытался всех затащить в конституционный процесс. Итог этого конституционного процесса, естественно, не понравился тем, кто ему политически противостоял, потому что он предусматривал исчезновение тех главных органов, которые действовали по старой Конституции. Они себя защищали, и эта защита заключалась в подготовке атаки на Ельцина, в подготовке съезда, где его предполагалось отрешить от должности, в концентрации оружия в Парламентском центре на Трубной и так далее. В результате он был приперт к стенке, и, как было свойственно его политической манере, когда он проигрывал, он начинал играть – и выигрывал. Так произошло и на этот раз. И если оценивать, то когда я говорил о необходимости или не необходимости – это было логическим следствием предшествующих событий. К сожалению, трагических. Можно ли их было избежать? Я говорю – да. Но для этого он должен был решительно действовать гораздо раньше. Вот, собственно, все.

В. Илюхин: Демократы постсоветского периода меня просто умиляют. Революцию 1917 года не воспринимают, говорят, что это переворот. Но здесь, когда речь идет о компрадорской революции, то насилие здесь абсолютно оправдывается. Оправдывается расстрел Дома Советов, оправдывается расстрел людей, абсолютно не причастных к этим событиям, в том числе несовершеннолетних – вот ведь трагедия. Когда ставится вопрос: ошибка или не ошибка, я говорю: «Господа, это не ошибка, это преступление. Это государственное преступление…».

…Я вам могу сказать как доктор юридических наук, который всю жизнь занимается вопросами безопасности: после подписания и издания Ельциным указа № 1400 о роспуске законодательной власти и о присвоении функций законодательной власти это все называется государственным переворотом. И каждый гражданин в Российской Федерации, если он порядочный, честный гражданин, обязан был защищать государственный строй, который существовал. И тогда, когда вы говорите о том, что там собралась кучка людей с оружием – они пришли защищать тот конституционный строй – плохой или хороший, я не даю оценку, – но тот конституционный строй, который был. И тогда, когда вы говорите – Ельцин вынужден был применить, – то я подчеркиваю: Ельцин уже не был президентом, он был гражданином Ельциным, он присвоил власть. И насилие, которое вылилось на улицы Москвы, – это его вина, его трагедия…

…К тому же я отмечу, что проведено предварительное расследование, – из оружия, которое было у защитников Белого дома, ни один гражданин не был убит. Более того, могу сказать – я участник этой конституционной процедуры отрешения Ельцина в 1999 году – работала Парламентская комиссия. Заместитель командующего ВДВ генерал-лейтенант Сорокин прямо говорил: «Я видел, как на моих глазах стреляли с крыши американского посольства, с крыш ближних домов, стреляли по солдатам, по моим десантникам» – для того, чтобы возбудить ненависть к тем людям, которые сконцентрировались в Верховном Совете и около… Это была великая провокация. Это великое преступление.