Лабиринт. Феникс

Каретников в сердцах плюнул на землю, осознал, что в танковой мясорубке пленных не бывает. Подумал об этом равнодушно, видно пошел послебоевой откат. Прошелся. Ощутимо почувствовал запах горелого мяса. У брони других танков лежали обожженные, искромсанные осколками люди, танкисты, мотоциклисты и пехотинцы, как правило, мертвые или умирающие. Некоторые были так обожжены, что комбинезоны вплавились в тело…

Встретивший Каретникова комиссар, наблюдавший за боем с НП, поздравил с победой. Хотел собрать коммунистов и комсомольцев, похвалить всех за храбрость. Но, когда увидал брошенный на него взгляд ротного, тут же сдал назад.

– Товарищ батальонный комиссар, вот сейчас командиры взводов придут, можете сказать им пару ласковых… Все только начинается. Сами же сказали, нам до вечера здесь торчать, а сейчас только начало одиннадцатого.

– Я понимаю.

Повезло. Понятливый попался.

Крикнул на выход:

– Папандопуло!

Куда запропастился?

– Тут я!

– Цезарь, воды принеси, сполоснуться нужно. Да-а! Старшине передай, пусть по поводу котлового озаботится. Чтоб на обед горячее было, не все ж время всухомятку питаться.

– Понял.

Снаружи вопил наблюдатель, предупреждая бойцов об опасности:

– Возду-ух! В укрытия!

Этого только не хватало! Хотя предположить мог, но уж очень быстро немцы оклемались. По зубам получили и решили взяться за них всерьез. Выглянул из землянки, пытаясь хоть что-то разглядеть в ограниченном клочке неба. Разглядел. Тройка Ю-87 пронеслась над позициями, выставив напоказ торчащие конечности шасси, снизу похожие на лапти. Пилоты, убавив газ и выпустив аэродинамические тормоза, перевели машины в крен, в пике, выводя их на штурмовку. По всей линии окопов прошел сброс бомб, словно из швейной машинки пропахали строчки очередей снарядов и пулеметов. Называется, кто не спрятался, я не виноват. А как спрячешься, если лупят точно над тобой, при этом все взрывается и с неба воет голосами взбесившейся стаи волков?

Кто-то недовольный таким положением дел в свою очередь послал ответку.

Ду-ду-ду…

– А-а-а-а!

Сорок с лишним патронов, почти весь диск из «дегтяря», улетели в сторону «гостей». «Штука», самолет чистого неба, эффективный только там, где нет зенитного огня, а вот его-то на позициях как раз и нет.

Первый самолет, получив несколько пуль, не причинивших ему вреда, пронесся мимо. Второй и третий, отвернув, разошлись в стороны.

Музыка Иван, как говорится – в девичестве Сергей Качанов. Рядовой, военная специальность до переноса – снайпер. Характер спокойный, рассудительный, но вовсе не флегма какая. Каретников прозвал его Страдивари. Со своим отделением «закопался» в стороне от основных позиций роты. Когда началась штурмовка, осознал сразу. Место открытое, поэтому снижающиеся и увеличивающиеся в размерах точки в небе заметил как бы ни первым. Вылез из схрона, принял положение лежа на спине. Слегка нервировал вой, но не критично. Посыпавшиеся бомбы и взрывы от них погоду в настроении тоже не поменяли. Когда бомбёр отвернул в сторону артиллеристов, поднял ствол, тут же сделал упреждение, выбирая ход спускового крючка.

Выстрел!

Клацать затвором, выбрасывая гильзу и загоняя новый патрон, большого смысла нет. Либо пан, либо пропал! Целился-то по кабине, расстояние более-менее привычное.

Самолет вдруг завалился на нос, потом на крыло, вошел в штопор и, попытавшись зарыться в землю, взорвался, произведя много шума и сотворив собой огромную воронку. Серега про себя ухмыльнулся. Это он в пилота все же попал. От греха подальше нырнул в схрон…

Первые результаты долбежки с воздуха Каретникова не впечатлили. Потери есть. В подразделениях были и раненые и убитые, но могло быть и хуже. Когда Людмила докладывала о состоянии дел, вот только тогда о ней и вспомнил.

– Значит так. Товарищ сержант, грузите раненых в полуторку и отправляйтесь вместе с ними в Староконстантинов. В городе находите любой госпиталь и сдаете туда людей. Сами там же и оставайтесь. Ясно?

Старший сержант медслужбы Егорова Людмила. Миниатюрная, стройная молодая шатенка. На лицо красавица писаная. Но это – по мнению Михаила. По нынешним временам не является эталоном красоты, сейчас в моде большим успехом пользуются «бабцы в теле», как тут на Украине говорят, «визьмэш в рукы, маеш вэшч!». Идиоты!.. Для Каретникова самое главное ее достоинство – специальность. Людмила практически дипломированный медик. Перед самой войной направили на практику перед защитой диплома. Когда госпиталь на марше под бомбовую раздачу попал, а потом сразу же под танковый клин фашистской передовой части, ей чудом в лес убежать удалось. Прибилась к отступавшей части, думала, все самое плохое позади, оказалось… Жалко, если девку убьют!

– Ясно?

– А как же?..

– Вы приказ поняли?

– Так точно!

– Выполнять!

– Есть!

Когда ушла, комиссар покачал головой.

– Круто ты с ней…

Старый маразматик! «Круто…» Он, в отличие от доброго дяди комиссара, девочке жизнь спасти хочет. Хочет убрать ее подальше от крови, грязи и боли. Что он может?.. Только это. Круто…

В землянку ввалился старлей-десантник, всем видом на черта похож. Грязный, всклокоченный, чумной. Первым делом добравшись до ведра с водой, зачерпнул воду кружкой, большими глотками напился. Громыхая голосом, сообщил:

– Взрывом накрыло! Хрен чего слышу!.. – Помотал головой. – Потери у нас!

Стараясь докричаться до оглохшего офицера, Каретников сам напрягал голос:

– Полуторку с ранеными отправить успели?

– Ага! Понял! Отправили. Толку-то? Еще десяток раненых появилось. Убитые есть. Гавриков твой погиб.

– Как?

– Очередью прошили. Тут, рядом.

Вместе с комиссаром и особистом вышли из землянки. Оклемавшиеся после налета бойцы рассказали, как все было. Богатырь Гавриков и трое бойцов его роты лежали со скрещенными на груди руками. Кровь на жаре свертывается быстро. Голенище сапога погибшего друга было разорвано пулей. Строчка шла дальше, от ноги через живот, к голове. Самолетные снаряды его пощадили, пощадили и сброшенные бомбы, а вот пулемет…

Обычная смерть на войне. Боец из «дегтяря» стрелял по «мессершмитту» и даже мог его сбить. Только надо было укрыться, а не стрелять с открытого места. Жалко его, решил поиграть со смертью. Доигрался! Все не так…

Грустить о потере товарища не дали.

– Воздух!

Что? Снова?

– В укрытия!

Влетели под накат землянки.

– Откуда у немцев столько самолетов? Где же наши соколы? – из своего угла произнес комиссар.