Одержимые

Однако после регистрации на рейс и прохождения всех формальностей Николас начал волноваться.

– Джон, они обещали увезти меня в Сибирь, – сообщил он сопровождающему, взяв его за руку.

– Успокойся, дружище! Мы летим в Вашингтон, – невозмутимо ответил Джон. – Через десять часов мы с тобой выпьем по банке пива на Капитолийском холме!

– Но ты не знаешь, насколько они коварны, Джон! – глаза Николаса заблестели пугающим светом. – Им нельзя верить! Они завезут нас с тобой в ГУЛАГ и скормят наши кости собакам!

– ГУЛАГа давно нет, ты преувеличиваешь, Ники! Посмотри вот туда, – он указал на мужчину у стойки напоминающего Патрика Суэйзи. – Это федеральный маршал, хочешь мы поговорим с ним?

Они подошли к маршалу, и через десять минут вся троица заказала кофе. Маршал оказался словоохотливым, весьма приятным собеседником и действительно был очень похож на знаменитого актера. Он быстро разобрался в ситуации и непринужденно разговорил Фостера. Николас оказался страстным болельщиком, и маршал начал рассказывать о делах в национальной футбольной лиге. Он соврал, что тоже болеет за Питтсбург, тем самым вызвав неподдельную симпатию Фостера. О футболе болтали минут десять, после чего переключились на новости в мире Голливуда, дальше о выборах и курсах валют.

Слушая их беззаботный треп, Джон успокоился и подумал, что самое страшное позади, но, едва самолет поднялся в воздух, Николас наклонился к нему и тоном заговорщика произнес: «Джон, ты обратил внимание, что здесь полно русских?».

– Это не удивительно, дружище, ведь мы летим из России в Соединенные Штаты! – ответил Брук в надежде на окончание разговора. – Не волнуйся!

– Как я могу быть спокоен, когда все они следят за нами?

– Успокойся, Николас! Все нормально, мы здесь в полной безопасности! Твой новый друг, маршал, не даст нас в обиду! У меня была крайне тяжелая неделя, и я мечтаю немного вздремнуть, ты не против?

– Да, агент Брук! – излишне громко ответил Фостер. – Поспите. Я останусь на охране и обороне и в случае чего прикрою ваш тыл. Если мне понадобится помощь, я произнесу пароль: «Откуда здесь столько мух?».

– О Боже! Что он несет на весь самолет? – мысленно взмолился Джон и добавил вслух: – Я сразу же помогу тебе, Ники!

– Но ты не спросил ответ и я уже сомневаюсь в твоей квалификации!

– Прости, Николас, я уже почти заснул. Так что я должен ответить на пароль?

– Все очень просто, ты кричишь: «Я найду на них управу!» и открываешь стрельбу на поражение автоматическим огнем, ясно? Великолепно! Спи и ни о чем не беспокойся! Я справился с газовыми камерами в КГБ, не подведу тебя и здесь!

– Он думает, что у меня автомат?! – Джон закрыл глаза в надежде, что беспокойный коллега, уймется и тоже отдохнет. – Боже, что с ним? Бедняга совсем спятил!

Агент понял, что впереди его ждут потрясающие часы полета. Тайком от соседа он взглянул на часы и с сожалением отметил, что прошло только полчаса. Шум винтов и легкий гомон человеческих голосов создавал убаюкивающую атмосферу, и агент задремал. Через несколько минут сладкого небытия он почувствовал сильную боль в мизинце правой руки. Брук выдернул палец из руки соседа, открыл глаза и увидел лицо Фостера прямо перед собой.

– Я забыл сказать, что выведал страшную тайну русских. Я хочу, чтобы ты помнил об этом даже во сне! У них каждый пятый взрослый человек независимо от пола – это штатный сотрудник КГБ, каждый третий – это агент и каждый второй – информатор. Они собрались в кучу в этом самолете и, скорее всего, готовятся к атаке. Но можешь спать спокойно, Николас Фостер не даст тебя в обиду!

– Тогда напиши обо всем этом в докладной записке! Бьюсь об заклад, что в Конторе ждут не дождутся этого документа!

Стюардесса принесла ручку и бумагу, и Николас увлеченно приступил к работе. За это время он успел выпросить у сидящей впереди пожилой женщины миниатюрное зеркальце, которое пообещал вернуть на американской земле. Время от времени он подносил его к лицу и внимательно осматривал тыловые подступы. Данная бдительность не ускользала от сидящих рядом пассажиров и выглядела весьма комично, но Фостер был невозмутим и педантично делал свою работу.

Джон закрыл глаза и снова взмолился Богу. Теперь он понял, какую серьезную ошибку совершило руководство посольства. А врач? Это же должностное преступление чистейшей воды. На лицо стопроцентная шизофрения в острой форме. Это видно даже младенцу! За такую работу обычно лишаются лицензии. С тяжелыми мыслями агент заснул тревожным сном. Он несколько раз просыпался и, увидев через узкую щелку глаз сосредоточенное лицо беспокойного соседа, занятого письмом, засыпал вновь.

Так прошло часа полтора. Николас в очередной раз поднеся зеркало к глазам вдруг сильно ударил спящего напарника по бедру и вскочил.

– А-а-а! – истошно закричал он.

Взбешенный Джон с трудом усадил напарника на место.

– Что случилось, Ник? – стараясь погасить в душе ярость, спросил он.

– Мы на грани провала! Еще минута, и они узнают меня! – продолжал кричать он. – Срочно дайте мне черные очки! Джонни, у вас должны быть черные очки, вы же не хотите завалить все дело?

Джон вышел в служебный отсек самолета и долго шептался с бортпроводниками и маршалом. Солнцезащитные очки нашлись у одного из пилотов. Фостер быстро надел их на глаза и закрыл лицо газетой. Через несколько минут он посмотрел в зеркало, потом резко вскочил и внимательно осмотрел переднюю часть самолета. Тем временем стюардессы приступили к опросу пассажиров в надежде на наличие у кого-нибудь снотворного. Оно нашлось, и весь самолет затаил дыхание в надежде на расторопность Брука. Агент с трудом уговорил Николаса выпить таблетку, и все пассажиры на некоторое время вздохнули с облегчением. Перед сном Николас передал напарнику несколько листов исписанных мелким почерком.

– Все, что здесь написано стоит больше, чем наши с вами жизни, вместе взятые!

* * *

2016 г. Москва

Василий стоял на Красной Площади. Холодный осенний ветерок обдувал излишне разгоряченное от эмоций лицо. Короткая кожаная куртка не согревала, и парень почувствовал, что совсем замерз. Но уходить не хотелось. Он с замиранием сердца в очередной раз осмотрел панораму сердца России и задумался. Мысли тяжелым молотом били по глубинам сознания и, несмотря на острое желание отвлечься от них, преследовали днем и ночью. Так продолжалось долгих полтора года, сразу после того, как он нашел возлюбленную с пулей в сердце.

С того страшного момента вся его жизнь превратилась в маленькое бесформенное облачко, которое бесцельно бродило по свету в поисках покоя и умиротворения. Однако вместо них на жизненном пути попадались грозные тучи и безжалостные ветры, стремящиеся как можно дальше отогнать бедную дымку. Парень понимал, что так нельзя и нужно как-то жить, но сделать с собой ничего не мог. Слезы, переживания и постоянная боль стали его верными спутниками.

Нужно было что-то менять, хоть немного вынырнуть из бездонного горя, в котором он оказался волею судьбы. Нужна была смена обстановки, в которой все вокруг напоминало о непоправимой трагедии. Видимо, так же посчитало и руководство ополчения.

– Ты давай-ка, Василий, в отпуск собирайся, – сказал Гиви при первой встрече, после того как ему доложили о состоянии парня.

– Нет, командир, не могу я сейчас! Сколько ведь ждал, пока эту зверюгу поймают, – с горечью ответил Рыжик.

– Ну зверь-то твой никуда не денется, видел бы ты его рожу на похоронах у бабульки, им убиенной. Я вот что решил: теперь эти твари у нас будут в похоронной команде! Всех, кого укропы угробили…, всех проводят, чтоб по ночам им снились, чтоб покоя не давали. Пусть знают, кто им в аду пятки жарить будет!

– А суд?

– Вась, ну слово тебе даю, до твоего возвращения суда не будет!

– Обещаешь?

– Обещаю, иди оформляйся на месяц, – Гиви протянул руку.

И вот, наконец, долгожданная смена примелькавшейся на Родине картинки. Вот торжественный мавзолей и смена караула в Александровском саду, конные милиционеры и шумные иностранцы на нулевом километре. Тут же ярко сизый, необычайно красивый голубь на плече у маршала Жукова, и рядом с памятником веселая свадьба с роскошной невестой и счастливым женихом.

– Молодой человек, сфотографируйте, пожалуйста!

Он обернулся и увидел веселых девчат лет восемнадцати. Василий быстро освоился с ролью фотографа и, несколько раз нажав на кнопку замерзшими пальцами, сделал довольно качественные снимки.

– Ой, спасибочки большое! А это вам на счастье, – в руке девушки было маленькое красное сердечко на шнурке. На брелке были нарисованы большие синие глаза и огромная белоснежная улыбка. От этого милого, скромного подарка в душе потеплело.

– Нужно жить! – в очередной раз сказал он сам себе, убрал сердце в карман и распахнул двери в торговый центр «Охотный ряд». – Кофе выпью, согреюсь и пойду дальше.

Парень приехал в Москву не просто так. Родной дядька, брат матери, был очень близок всей семье. Отставной полковник до выхода на пенсию служил в историческом отделе Министерства обороны СССР у последнего маршала Советского Союза Шапошникова. Он был кандидатом, потом доктором исторических наук, профессором, и при каждой встрече собирал вокруг себя большую детскую компанию. Маленький Вася с удовольствием устраивался возле дядьки и вместе с другими детьми с восторгом слушал рассказы о подвигах Геракла, Спартака или Александра Македонского. А потом после распада страны, когда украинский и российский народы перестали быть единой нацией, дядя приезжал редко, в основном ездили к нему. Еще бы, Москва – это Москва!

Георгий Степанович работал в Историческом музее, читал лекции во многих вузах российской столицы. Он был энергичным, увлеченным человеком и, едва выслушав просьбу племянника, быстро составил план действий.

– Да, времени очень мало, Вась, – с горечью произнес он. – Но если пошевелимся, то, Бог даст, успеем! Всех, кого надо, на уши поставим. Ты давай-ка ноутбуком обзаведись и выход в интернет не забудь, копать будем глубоко.

Месяц пролетел как одно мгновенье. Каждый день парень куда-то мчался, бесконечные звонки, встречи, разговоры. Знакомые Георгия Степановича встречали его радушно. Многие из них знали, что он из донецкого ополчения и относились к нему с особой теплотой и уважением. В основном это были люди в возрасте за пятьдесят, то есть круг общения дядьки, но встречались и моложе, а иногда и вовсе ровесники парня.

Особенно врезалась в душу встреча с молоденькой аспиранткой, которая помогала ему в работе в Центральном архиве МО РФ. Они, предварительно созвонившись, встретились у метро.