Оккультные миражи

– Ну, да! Приехала по вызову «скорая», забрала его в больницу. Ну, в приемном покое санитары положили его на носилки, да понесли на третий этаж.

– И что?

– А он возьми да и расскажи свою историю, а те ржать стали как жеребцы. Ну и уронили его с носилок.

– Живой? – давясь от смеха, спросил Игорь.

– Да, он то живой, а вот ключицу ему сломали, – отозвался Рафик. Вытирая навернувшиеся от смеха слезы. – Знаешь, смех – смехом, а при переломе, например, конечностей пострадавшие испытывают, куда больший оптимизм. Такие же пациенты с такими специфическими травмами частенько страдают от проблем, связанных с психикой. На этой почве порой возникают различные комичные ситуации. На одного пациента травма так сильно повлияла, что он решил добиться правды через суд.

– И какая была мотивировка?

– А ты не поверишь! «Умышленное нанесение тяжких телесных повреждений».

– Невероятно!

– Да, он посчитал, что его подруга выполняла чересчур активно роль наездницы.

– Ну, она же, я так понимаю, не специально? – спросил Игорь, дымя в открытое окно.

– Да, поди там, разбери! Хотя бывает, что травмируют специально.

– Серьезно?

– Да, на полном серьезе.

– Невероятно, – признался Захаров, покачав головой.

– Ну, этот список травм можно продолжить, – со знанием дела продолжил Рафик. – Как бытовых травм, так и производственных.

За разговорами, они и не заметили как приехали к садовому участку Рафика.

– Ладно, Рафик Нишанович, останови я уже дойду помаленьку, – проговорил Игорь. Глядя на приближающуюся вывеску садоводческого товарища. – Был трудный день, разомнусь маленько, а то бок затек совсем.

– Дойдешь?

– Да, помаленьку дойду. Куда же я денусь?

– Повязка новая не мешает?

– Нет, спасибо, запаковал как в магазине.

– Ну, давай, если что, звони. Продукты у тебя есть, пей, ешь, отдыхай, телевизор смотри. Об одном прошу, сиди там тихо, не шуми.

– Не волнуйся, все будет хорошо, езжай.

– Возьми телогрейку, а то в своей куртенке на таком ветру замерзнешь, – по отечески посоветовал Рафик. Доставая из-за спинки сидения промасленную телогрейку. – Бери, бери, а то еще околеешь. Ладно, давай до завтра.

Захаров отрешенно шагал по раскисшей дороге, старательно обходя мутные лужи и напряженно думая о том, что необходимо предпринять в первую очередь в сложившейся ситуации. Длительная отсидка на нелегальном положении не решала всех проблем, скорее наоборот, усугубляла их. Первый же наряд милиции в городе мог опознать в его лице опасного рецидивиста и тогда будет крайне затруднительно приводить какие-то аргументы в свою защиту. Ему было хорошо известно, как может засасывать репрессивная машина, громыхая шестернями, решетками и замками.

Только такая знаковая фигура как Шаман, могла снять с него, майора Захарова – многие, если не все обвинения. Но как снова выйти на него, если он, конечно, еще жив, а не сгорел в аварии, ему было до сих пор неизвестно. Пока он вновь уперся в очередной тупик. Если бы ему еще год назад сказали, что дело, которым он будет заниматься, будет связано с проституцией и что через это дело резко поменяется в худшую сторону его жизнь; он бы никогда не поверил.

«Пожалуй, никто бы не поверил, – подумал он, – в то, что, занимаясь этим вопросом, придется столкнуться с такими трудностями и испытаниями. Хотя нет – это скорее не просто вопрос о проституции и продаже человеческих тел. Это вопрос социального благополучия, который в первую очередь отражается на жизни женщин и девушек. Ведь именно из неблагополучных семей подавляющая часть проституток. Кого теперь в этом винить конкретно?»

Жизнь многих семей в постсоветском государстве напомнила ему эта дорога, такая же разбитая весенней распутицей. «Хотя нет, – подумал он, – разрушение семьи началось еще, пожалуй, в годы гражданской войны, когда брат убивал брата, отец убивал сына.

А в годы репрессий процветали доносы, отречение от родственников. Тяжко отразилось на семье и лихолетье второй мировой войны. Да, пожалуй, шло просто физическое разрушение семьи. Стоит ли удивляться теперь всплеску проституции?

А после военное время, которое под победные фанфары погрузило общество в омут лицемерия, чудовищного вранья. Когда ложь была возведена в ранг государственной политики».

Игорь достал пачку сигарет и, откусив фильтр – с наслаждением закурил.

«А, сегодня мы удивляемся, почему после побоев или надоевших скандалов, девочка запросто убегает из дома и становится бродяжкой. Для того чтобы выжить ей частенько приходиться опуститься на самое дно. Именно из подвалов и выползло на свет божий такое уродливое понятие как «общие девочки». И все это на фоне стремительно молодеющих венерических болезней, которые уже поражают детей одиннадцати – тринадцати лет».

– Расфилософствовался, теоретик, – буркнул Захаров, поежившись от холодного ветра. – Сознайся лучше, что тебя беспокоит, – спросил он сам себя. Неторопливо осматривая прилегающие холмы, заросшие деревьями и кустарниками.

Неожиданно для самого себя его взгляд остановился на той самой дороге, по которой он шел, утопая в грязи по щиколотку. Для не посвященного дачника эта была обыкновенная дорожная колея, по которой в течение дня проехала машина, она то и оставила на ней свой след, но этот след от протектора не принадлежал машине Рафика.

Остановившись, Игорь медленно закурил, всматриваясь в причудливый рисунок отпечатанный в грязи. Сомнений быть не могло, проехала тяжелая машина импортного производства, типа джипа.

«Кого? А главное, зачем понесло в садовое товарищество в такое время года? Да еще за столько километров», – мелькнула мысль. Не найдя ответа Игорь углубился в лес и пошел по его кромке неторопливо к видневшимся дачным домикам. Следы «Нисана» еще какое-то время мелькали среди домов, пока окончательно не затерялись где-то на щебенке. Захаров подошел к забору дачного участка Рафика с противоположной стороны и осторожно осмотрелся, словно садовник, который не может выбрать, как лучше пройти к своему участку. Он уже не раз мысленно поблагодарил Рафика за телогрейку, которая придавала ему вид заштатного работяги – дачника, приехавшего после зимней спячки на свой участок. Не найдя видимых причин для беспокойства, он, поморщившись, протиснулся в небольшую дыру забора и нетвердой походкой направился к дому.

Не торопясь, достал ключ и открыл дверь, отметив при этом, что в его отсутствие ее никто не открывал. Прежде чем сделать шаг в дом, он машинально снял предохранитель и, сжав рукой теплую рукоятку пистолета, распахнул дверь.

Он уже снял ботинки с комьями налипшей грязи, как вдруг раздался тихий голос, который казалось, возник из какого-то нереального далека, но его тон давал четкое представление о том, что от него требовали.

– Стой, где стоишь! А еще лучше замри на время, – прорычал кто-то, не терпящем возражения голосом.

Скосив глаза, майор увидел фигуру невысокого человека, в кожаной куртке, в потертых джинсах, со спортивной шапочкой, державший в руках пистолет. Его заросшее, круглое лицо с оттопыренными ушами, было перекошено от злости.

– Те, че-е надо? – прошептал Игорь, изображая испуг, Лихорадочно соображая, что лучше делать.

– А ты что за фрукт? – вопросом на вопрос буркнул тот, что-то жуя.

– Я то? – тянул Захаров время. Пытаясь определить, сколько человек в доме.

– Ты то, ты то, – передразнил незнакомец. – Стой, где стоишь! А не то башку прострелю.

С этими словами он достал из внутреннего кармана радиостанцию и, вытащив зубами антенну «вышел» в эфир.

Прихожая мгновенно наполнилась атмосферными тресками и шорохами.

– Шато, это я, – проговорил крепыш. С оттопыренными ушами и мясистым носом.

– Что тебе? – прохрипел кто-то в ответ.

– Короче хватит тебе подвалы «бомбить», тут у меня какой-то доходяга заявился… Да нет, на хозяина не похож, вроде как бомж что ли… Ага, у него может блохи или чесотка, а ты обыщи, – брезгливо ответил крепыш, пряча радиостанцию. – А ну давай на пол! Руки «в гору» и давай без глупостей!

– Любители – с облегчением пробормотал Захаров, медленно опускаясь на колени.