Женщины, которые меня… научили готовить

Так и в этот раз, набирая девушек для работы в большой ресторан, мы придавали значение только физическим параметрам претенденток – никаких длинных ног и тем более тонких рук. Разные уровни пола в залах, обилие ступенек и, о ужас, второй этаж, – всё это давало шанс только ладно сбитым, устойчивым в физическом и эмоциональном плане официанткам. Поэтому лица отходили на второй план. Их можно было запоминать только по конфигурации таза и шарнирам, с помощью которых к тазу прикреплялись ноги. Ничего личного.

* * *

Так вот запомнить ее было нереально.

Мало того, что и так первый набор состоял из двадцати шести официанток, так еще и сменялись они в первые два месяца регулярно. К дню официального открытия состав обновился полностью. Мне кажется, что первый раз я ее увидел во время общего танца, который мы разучивали для презентации ресторана. Но сказать, что я запомнил её лицо, или тем более имя – это уж слишком. Во всяком случае, на фотографиях, которые делали на официальном открытии ее уже не было.

Поэтому первое знакомство предлагаю оставить за скобками. Его, в общем-то, как вы уже поняли не было.

Второй раз я неожиданно столкнулся с ней тремя годами позже на выставке, куда я попал по приглашению, а она – по работе. Она подошла ко мне прямо во время банкета, на котором работала официанткой, напомнила про наше прошлое знакомство. Я сделал вид, что вспомнил ее, хотя даже по имени назвать не смог. Мы немного поговорили, она рассказала о судьбе ее подруг, с которыми работала тогда у меня. («Так у нее еще были подруги? И их я тоже должен был помнить?» – с изумлением подумал я.) Стандартные вопросы, стандартные ответы. Вечером того же дня она прислал мне сообщение.

Привет.

Странно, почему ты не настоял?

Когда кусаешь локти, не боишься повредить зубки?

Зубки… Я решил не отвечать на идиотские вопросы, взятые из статусов Вконтакте. Да и сообщения эти, скорее всего, предназначались не мне. Я не собирался ни на чем настаивать. Да и локти особо не кусал.

В следующие несколько дней была еще пара странных и не очень понятных сообщений, на которые я также не ответил. Они приходили глубоко за полночь, что не оставляло сомнений в том, что она отправляла их, будучи явно не в себе и явно не мне.

У меня совсем не осталось времени.

Я кое-что знаю о тебе.

Мое решение уже вряд ли что-то изменит.

Никто не ожидал от меня таких шагов, так что ты оценишь.

Вообще, этот телефонный рок настигал меня довольно часто. Обычно в телефонах знакомых я записан, как «АБ». А значит, в восьмидесяти процентах записных книжек я стою под номером один. И в минуты пьяного угара, беспросветного отчаяния или моменты воспитания детей (передавая им мобильный), мне со всех концов нашей страны приходили сообщения, фотографии внутренностей карманов, звонили молчаливые знакомые в пять утра и три часа ночи. Я возмущался, отправлял сообщения назад, а особо активных заносил в черный список. Так произошло и с ней. На третий день мне надоел полуночный отрывистый монолог, и я к собственному удовлетворению заблокировал ее номер.

Последующие пять или даже шесть лет я ничего о ней не слышал. И естественно, вообще забыл о ее существовании. Поэтому совершенно спокойно, не узнав, добавил ее в список своих друзей в «Одноклассниках», считая, что это какая-нибудь девушка из прошлой жизни. Тем более, фамилия ее была совершенно обычная для бакинского двора.

Последствия этого опрометчивого шага я почувствовал уже через сутки. Войдя на свою страницу, я опешил от цифры, мигающей во вкладке «сообщения». Сорок три сообщения, пришедших в мой ящик, жаждали прочтения и, вероятно, какой-то реакции. Это была она. В телеграфном стиле засыпала меня какими-то лозунгами, перемежая это фотографиями маленькой девочки, видимо, дочки. Из бурного потока сознания я понял, что моя «старая знакомая» уехала в Австралию, живет в Канберре, вероятно вышла там замуж и родила довольно милую девочку, которую назвала, естественно, самым любимым официантским именем Амели.

* * *

Всю эту практическую информацию я выяснил из пяти сообщений. Остальные же ничего общего со здравым смыслом не имели.

Меня переполняет страсть, а все тело горит жарким пламенем…

Как мне справиться со своими желаниями?

Рядом водичка журчит, так приятно…

Я лежу на диване и что-то рядом плещется в стакане…

Сама себе удивляюсь, как я могла до такого додуматься!

Конечно, я никак не ожидала, что ты такой!

Чем меньше напишу, тем больше расскажу при встрече.

Мою голову посетила сейчас такая идея!

Такая идея!

Установила себе на заставку фото одного красавчика… Хочешь узнать, кто это?

Мне прямо не верится, как я на такое решилась!

Я видимо потеряла свой разум!

Прости!

Мое сердце открыло дверку для кое-кого…

Для меня это так неожиданно!

Я уже приготовила тебе самую стильную одежду.

И тому подобное. Такой поворот событий меня совершенно не устраивал. Я аккуратно вычленил сообщения хоть с каким-то смыслом, задал пару общих вопросов, типа: «Как Канберра?», «Жарко ли у вас сейчас?» – да дежурно восхитился маленькой дочкой, отметив определенное сходство с мамой.

Тем самым я, видимо, открыл ящик Пандоры. Ответив ей, я дал ей отмашку, и она начала восхождение к своей вершине. Выждав какую-то понятную только ее календарю паузу, она сменила тактику и перешла на странную повествовательную форму сообщений. В них она многословно рассказывала о прошедшем дне, температуре воды, составе завтрака Амельки и как они вместе скучают по папе. Ну скучают и скучают, подумал я, и в образе папы мне явился статный австралийский абориген с кольцом в носу и обязательным копьем в руке. Именно так я с детства представлял аборигенов.

Но из следующих сообщений я понял, что Амелька ждет папу, не складывая маленьких ручек. Ждет и с маминой помощью разрисовывает на компьютере папины фотографии, украшая их всякими финтифлюшками. И в подтверждение она прислала мне несколько фотографий, на которых я с ужасом увидел… себя в окружении сердец, искр и разноцветных звезд. Одинокий большой муравей нечеловеческого страха медленно пробежал по спине, оставляя мокрый след холодного пота. Амелька – плод непорочного зачатия! Дева Мария новой эры!

Я вгляделся в фотографии Амели. Ну да, определенно умные глаза, красивый носик, да и вообще определенное сходство угадывалось. Равно как и с любым другим мужчиной. Шутка тянула на черный пояс. Я попытался весело отреагировать на эту новость, но, как это обычно бывает, про неизвестных до определенного момента детей мужчины шутят плоско и жалко. Я не стал исключением. Сообщив, что от мамы Амельке досталась красота, я решил больше эту тему не педалировать и обойтись без шуток.

А никто вообще не собирался шутить.

Она словно не читала мои ответы. Сообщения приходили с разной регулярностью. Иногда по десять сообщений в день, потом неделя перерыва. Тоска и нежность сменялись плохо скрываемым раздражением, требованием поскорее вернуться и обещанием приготовить настоящую «Павлову», которую они с Амелькой готовят каждый раз к моему приезду. А я всё не приезжаю…

Причем, в ее сообщениях я постоянно мигрировал с побережья Австралии в Россию и обратно по нескольку раз в день.

Не задерживайся после работы.

Нам нужно понимать, на какое число брать билеты, чтобы ты нас мог встретить в Пулково.

Любимый, если ты еще не выехал, захвати для нашей принцессы йогурты Chobani, которые ты привозил в воскресенье. Они ей так понравились!

Амелька спрашивает: «На этом самолете летит папа?»

(К этому сообщению была прикреплена фотография девочки в детском кресле с бумажным самолетиком в руках)

Отвечать я ей перестал. Мне стало не по себе, хотя, явно ничего страшного физически со мной произойти не могло. Она, действительно, жила в столице Австралийского Союза, я понял это по многочисленным фотографиям с детских площадок. Так что внезапного визита я не ждал. Но какое-то странное чувство тревоги меня не отпускало. К лету количество сообщений сошло на нет, но только для того, чтобы осенью вспыхнуть с новой силой.

Она сетовала на то, что не может понять, почему я так с ней поступаю, почему, несмотря на всю любовь к ней, я всё чаще исчезаю в гараже и не зову ее на свои дружеские пати. Мои скачанные из Интернета фотографии она вставляла в рамки рядом со своими, заменяя мной кого-то стоящего рядом с ней. Амельки в сообщениях почти не было. Лишь изредка в сделанные наспех селфи попадало испуганное личико немного подросшей девчушки. Она же, судя по присылаемым фото, превратилась во взрослую женщину с яркими губами и безумными глазами. Не выдержав этого раунда, я заблокировал ее.