Путина

На верху, Жидков достал бинокль и стал осматриваться. Гусей было видно и без бинокля, через протоку, в трехстах метрах, виднелась широкая водная гладь озера, чуть левее его центра, на воде колыхалось большое бело-серое пятно. Валя передал мне бинокль.

« Смотри Саня – он рукою направил бинокль в нужную сторону – видишь, две сосны особняком стоят. Там буду я, постарайся как можно ближе подогнать их к тому месту. Катись на них медленно, помни, при загоне гуси кружат слева направо, поэтому подбирайся и постоянно держись от них справа, иначе, так и будете по центру кружить, пока им не надоест. Как подойти к ним, видишь».

« Да, через вторую от нас протоку – я повернул бинокль, направо – сначала обойду камыши по левой стороне, от них к стае прямая дорога».

« Правильно – кивнул Жидков – камышиный остров, твой рубеж атаки, сиди там и не высовывайся, пока я селезнем, три раза не прокричу». Он достал манок и прокрякал три раза, внизу, на другой стороне нашего холма, ему бодро ответили.

« Ладно, давай с Богом, – он толкнул меня в плечо – хватит в бинокль смотреть, а то слышишь, к нам уже утки в гости собираются».

« Подожди, – я передал ему бинокль, – а ты как же, давай тебя сначала поближе доставим».

« Не получится, – он покачал головой, – придется пёхом добираться, с тыльной стороны пути не видно, начнём плутать, вообще гусей потеряем, а через протоку, гак это у них на виду высаживаться. Их не обманешь, а маршрут я себе уже присмотрел, если и окунусь, то не глубоко. Давай, через пол часа будь у камышей, не лопухнись загонщик».

Он поднял ружье, шагнул в папоротник, и через секунду его не стало. « Специалист – подумал я, смотря ему вслед, ни одна веточка не хрустнула, только стебли папоротника бесшумно покачивались, отмечая его движение, – ладно, и мне пора пары разводить».

Нажал кнопку стартера, моторы глухо заурчали на холостом ходу. Включив задний ход, тихо отошел от берега, переключился, и покатил вперед. Тише едешь, дальше будешь. Время есть, к камышам прибыл за двадцать минут. Стараясь не попасть в поле зрения стаи, чуть-чуть высунул свой нос, держась за стебли камыша. Стая, голов в сто. Щиплются между собою, ласкаются, умываются, чистятся, но две или три головы торчат над водой, не шелохнувшись, как часовые, с каждой стороны, наблюдатели хреновы. Их хорошо видно в этой шевелящейся бело-серой массе. Иногда, кто-нибудь из них, опускал голову, но остальные оставались начеку. По воде прокатился громкий, троекратный, призывный крик селезня. Вперед, в атаку.

Выкатился на гладь озера и направился к стае. Как учили, подошел к ним с правой стороны, остановился, приблизительно, в ста метрах от них. Никакой реакции, кому надо, тот сторожит, а кто занимается своим делом. Стал разматывать круги, приближаясь к ним по касательной. Перешел гусиный Рубикон, старшины забеспокоились, и стая вежливо удалилась от меня к противоположному берегу. Так, круг за кругом, я постепенно прижимал их, к стоящим вместе, двум соснам. Когда до них оставалось не более пятидесяти метров, раздался гортанный приказ « на взлет», и гуси, после небольшого разбега, яростно хлеща воду крыльями, стали взлетать прямо на засаду, ложась на правое крыло и поднимаясь по кругу все выше и выше.

« Вам » – звук выстрела хлестнул по ушам. Ударили из двух стволов сразу. В середине стаи вспыхнуло облако перьев, из него вывалился кровавый комок и, кувыркаясь, рухнул в воду. Стая шарахнулась назад, прямо на меня. Один из гусей стал снижаться и упал в тридцати метрах, позади меня, стал кувыркаться в воде, как мячик, выгибая голову назад, похоже, дробь попала ему в шею. « Саня – раздался с берега крик Жидкова, – первого бери, первого, утонет сейчас».

Я рванул к первому, он уже почти погрузился в воду, но я перегнулся через борт, схватил его за шею и бросил в катер. Не гусь, а какой-то студень, почти вся «тройка» с двух стволов ударила в него, не мясо, а пластилин, и перья только на хвосте и на шее остались. Развернулся ко второму, он уже не вертелся, а только иногда хлопал крылом по воде, плавая по кругу. Подъехал к нему, бедняга, давай, от меня под катером прятаться. Надоело от борта к борту скакать, взял весло, замер, и когда течение вынесло его, плашмя опустил весло. Затих мой гусь, подвел его веслом к борту, поднял и бросил на дно катера. Вот это гусь, так гусь, килограммов на семь будет.

На берегу, как новый самовар, светился улыбкой довольный Валентин. Поймал руками нос катера, оттолкнул его от берега и вскочил на нос.

«Молодец, оперативно сработал, – он сел за руль – отдыхай теперь». « Ты чего всё разом выпалил, – спросил я, – смотри, во что гуся превратил».

« Боялся, что промажу, – Валя смотрел вперед, – далековато до них было, вот и подстраховался, хорошо, что второго задел. Сейчас мы их глину, и в костер».

« Зачем их в глину, как есть потом» – забеспокоился я.

« Их и сухими замучаешься щипать, – говорил Жидков, не отвлекаясь от руля, – а мокрыми и подавно. Возьми, попробуй сам».

Я подтянул к себе целого, ухватился за перо и потянул. Пальцы соскользнули, перо, как жиром намазано. Потёр пальцы между собой, они сальные. Опять прав прапорщик, замучаемся общипывать.

Гусь, жаренные с луком молоки, обед у нас вышел царский, не грех и фляжку достать. Глина отдиралась с перьями, а, иногда, с кожей вместе. Местами торчал пух, Бог с ним, есть хочется, как из пушки. Подул на полыхающее жаром мясо и оторвал зубами кусок гусятины. На зуб попалась дробина, вскочил, запрыгал по поляне от страшной боли, вместе с кровью выплюнул осколок зуба.

« Куда спешишь, – Валентин трясся от смеха, – никто не отнимет, жуй осторожно».

Спирт потянул в сон. Решили вздремнуть до вечера. В шесть Жидков связался с Хурбой, ничего нового. Сели в катер и поехали к нашим сетям. На новом месте получилось удачнее, в одной достали десять хвостов, а из второй восемь. Оставили сети на старых местах и покатили на стоянку. Из катера вынули семь самцов и одиннадцать самок. Развязались с рыбой около восьми вечера, наш термос-ящик был почти полон.

« Что делать будем, – спросил я у Жидкова – куда складывать завтрашний улов».

« Его еще поймать надо – резонно ответил он, – а если завтра перебор выйдет, прямо в бак с рассолом побросаем».

Ночь прошла спокойно, без гостей. Утро принесло нам еще четыре мальчика и пять девочек. После того, как обработали рыбу, Валентин связался с ротой.

« Да, да, понял тебя – кричал Жидков в микрофон – все, конец связи».

« Поехали, Александр, за сетями – он уложил рацию, – комбат отыскался, надо вечером быть в роте, утром должен приехать проводник, и он покажет дорогу к артели».

Выбрали сети, развесили их сушиться на ивняке, подсчитали свой скромный, по местным меркам, улов. Десятилитровое ведро икры и сорок один хвост, самки не в счет, комиссия только самцов уважает. Вся надежда на комбата и его артель. В Хурбу приехали днем, Валентин пошел с солдатами в ледник рыбу укладывать, « пластать», как он выразился, а я отправился в казарму. Надо было зашить штаны, неудобно ходить с дырой на мотне. Управился со штанами и в койку. Вечером разбудил Валентин, он побывал в гостях и пришел от них «теплый», прихватив пузырек. Выпили мы его за удачную охоту и за будущую рыбалку и по кроватям. Выспался от души.

Глава 3. Комбат нашелся.

В восемь утра, в роте появился маленький мужичонка в штормовке и в резиновых сапогах, заросший как лешак, борода до бровей.

« Вас, что ли, к Андрею везти, – не поздоровавшись, он присел на табурет, – собирайтесь, дорога дальняя и трудная, до ночи надо добраться».

Сказано – сделано. Я уселся сзади, правил Валентин, проводник сидел рядом с ним, справа. Катер уходил в сторону от основного русла, поднимаясь по небольшой, в двести метров шириной, речке, впадающей в Амур. Течение заметно усилилось, стала попадаться мертвая рыба, к верху брюхом, ее несло в Амур. Впереди показался первый перекат. Проводник приподнялся в катере.

« Бери правее – сказал он Вале – правь вон на тот валун, нет, еще правее, вон он, прямо возле берега, за плесом».

Катер круто взял вправо, Жидков сбавил скорость. Громкий всплеск, и возле меня, с правой стороны из воды выскочила кета. Блеснув на солнце черной, атласной спиной, она ушла на глубину, на прощание, ударив хвостом по воде. Утерев лицо ладонью, я наклонился к правому борту и стал смотреть в воду. Там, на глубине около полуметра, промелькнула одна спина, вторая, третья. По левому борту катера наблюдалась такая же картина.

« Валь – крикнул я Жидкову – под нами рыбы, хоть ведро доставай».

« Догадываюсь, – ответил он, посмотрев на левый борт, – ты вперед посмотри, видишь, что делается».

Я поднял глаза на перекат. Он был уже близко, метрах в двухстах от нас. Небольшое облако водяных паров висело над перекатом, солнечные лучи рисовали на нем, то здесь, то там маленькие кусочки радужного спектра. По нижнему краю облака, у самой воды, была отчетливо видна черная полоса, от берега до берега, как будто кто-то жирно мазнул по радуге черной краской.

« Странный цвет для радуги, нет у нее черного цвета – стал вспоминать я школьную поговорку – каждый охотник желает знать..» и спросил у мужика, – что там такое черное, мостки что ли».

« Рыба порог проходит» – ответил он кратко.

Я стал всматриваться в эту черную ленту и заметил, что она чуть-чуть колышется вверх и вниз, в некоторых местах пропадая совсем. По мере приближения эта полоса стала разбиваться на сотни и сотни черных рыбьих спин, которые перелетали небольшой, около метра высоты, речной порог и уходили дальше. Неудачников сносило назад, они разворачивались и опять шли на приступ, волна за волною, накатываясь на попавшееся им на пути препятствие.

Мы вышли на перекат. Жидков заглушил моторы, повернул ручку подъемника, моторы вместе с опорной доской наклонились вперед и поднялись над водой.

« Доведем до валуна, – проводник выпрыгнул из катера, и схватился за борт, – за ним старица неглубокая, метров триста придется протащить».

« А здесь не пройдем, – я смотрел на шумящий порог, перспектива тащить «Амур» триста метров меня не радовала – вон, есть место, вон, еще одно, – я показал на две, довольно широкие промоины на пороге.

« Нет – в один голос сказали Жидков и проводник, и последний добавил – долбленку можно провести, а эту дуру не получится, пупы надорвем».

Мы потащили катер по перекату, в сторону нашего ориентира, обходя слева небольшую отмель. Она была вся усеяна мертвой рыбой. Ошметки тел, скелеты, рыбьи головы. На отмели царствовали вороны, их гортанные крики перекрывали шум переката. Воронье трудилось в поте лица, благо, что еда постоянно прибывала. Я обратил внимание, что, раз за разом, штук двадцать из них, с яростным карканьем бросались к кромке воды, кружились над ней и садились обратно на отмель. После атаки, над поверхностью, возле самого берега, поднялись два еле заметных черных бугорка.

« Посмотри Валентин, – я потянул Жидкова за рукав – кто это там.

« Кто – он обернулся и посмотрел на отмель. « Выдры» – ответил Жидков коротко.

« А что, им рыбы не хватает, – удивился я, – ее кругом полно».

« Они с душком любят, – ответил мужичок за Жидкова – для них это, как лакомство».

Обошли валун, за ним, вместо берега плотной стеной стояли камыши. Через двадцать метров они кончились, и мы вытолкнули катер на чистую воду старицы. Течение было тише, зато дно доставило нам много хлопот. То яма, то отмель, на веслах не пройти, о моторах и речи быть не могло. Раза четыре провалился по грудь, Жидкову тоже досталось, один проводник вышел сухим из воды. Опять свернули в камыши и через десять минут были на реке.

« Через пять километров, по левому берегу будет деревня – сказал проводник, забираясь в катер, – там оставим Вашу бандуру и пойдем на моей. Дальше завалы начинаются, ни стариц, ни проток не будет, и берега раза в три поднимутся».