Зачарованные сокровища атамана

На доме № 62 крупные слова, понятные всем, – «Хватит бухать!» Вспомнилось, что до «советской власти», ещё в 1916 году, Россия была в самом конце списка стран по количеству выпитого алкоголя, а после стала быстрыми темпами подниматься вверх… Теперь же мы практически чемпионы мира и окрестностей по литрболу. Неприятно сознавать сей факт.

Обращаю внимание на заросли травы. Я не знаток, но признал одну лебедой. Кстати, весьма полезная травка. Когда-то спасала от голода людей, ели её тогда. Семена лебеды добавляли в тесто, чтобы хлеб долго не черствел и долго хранился.

Кстати, отвар листьев и цветов лебеды пьют от кашля, сопровождающегося большим количеством вязкой, трудно отделяющейся мокроты. Наружно она употребляется для смягчительных припарок, которые кладутся на геморроидальные шишки, суставы при подагре. Весной молодую лебеду едят в отваренном виде при заболеваниях печени. Листья лебеды богаты клетчаткой, витаминами С, Р, РР, содержат белки, бета-каротин и секретин, благотворно влияющий на работу желудка и поджелудочной железы. Существуют сорта садовой лебеды с различной окраской листьев: «Огородная жёлтая», «Огородная зелёная», «Садовая красная». Лебеду садовую употребляют в пищу в свежем, тушёном, сушёном или консервированном виде для приготовления салатов, супов, пюре, гарниров. Готовят те же блюда, что и из шпината. Понятно, что ни лебеду, ни какую иную траву в черте города, вдоль обочин дорог собирать нельзя – они аккумулируют в себе много вредных веществ: не принесут пользу, а наоборот навредят.

Перекрёсток с улицей Юных пионеров – некое подобие оазиса: асфальт, трамвайная остановка, киоски… Захотелось встать по стойке «Смирно», отдать честь и отрапортовать по-пионерски: «Всегда готов!» Вспомнил детство, юность, пионерство, отряды…

Далее опять такое привычное бездорожье, пыль да бурьян…

Трактир «Иван да Марья» в доме № 73. Чуть около тротуара в густой растительности разглядел хмель. Странно, как он тут оказался? Похоже, кто-то посадил из жильцов. Для чего?..

Пронесся мимо трамвай, стуча по стыкам рельсов, и свернул на улицу Ставропольскую, а оттуда – словно взамен! – выкатился вагончик с номером 21 и поехал по улице Советской. Я – за ним.

Снова пошли домишки в таком знакомом советском стиле «баракко». Не буду называть номера, чтобы не обижать живущих в них людей. На язык стали проситься слова, что они вошли в современность, как «водопровод, сработанный рабами Рима…» Кстати, на соседних улочках этого «баракко» тоже предостаточно. Похоже, сюда не ступала нога чиновника…

Из переулка шли две женщины, видимо, из магазина. Одна покачала головой:

– Ну и цены, просто бешеные!

– Не то слово – уже загрызть могут!..

Я их прекрасно понимал, сам постоянно бываю в магазинах: словно бешеные псы, цены сорвались с цепи. У них такая прыть, что наши едва ковыляющие зарплаты, пенсии никак не успевают. А как хотелось бы!..

На доме № 87 – снова русские слова: «Спорт, нация, социализм!» Раньше за «нацию» при «советской власти» могли и срок дать…

Дом № 89 украсило крупное признание – «Солнышко, я тебя люблю!» Написано давно, краска уже начала выцветать, буквы частично заклеены объявлениями.

Магазин «ИГРУШКИ. Оптом и в розницу». «Божья коровка» – фабрика детских игрушек».

Около дома привязана огромная псина – друг человека – без намордника. «Не кусается!» – говорит хозяин. Слова успокаивают, но таких друзей лучше – и правильнее – выгуливать в намордниках…

На одном из самых безотрадном участков улицы вдруг на столбе читаю объявление «Интернет…» Словно из другой эпохи!..

На перекрёстке сидела старушка, занималась – в духе времени – бизнесом: продавала семечки. Парни подошли, спросили:

– Смотри, какой стаканчик маленький, почти напёрсток?

– Кризис! Скоро поштучно семечки будут продавать! – фыркнул его спутник. – А почему так дорого?

Старушка степенно ответила:

– В своём огороде ищите дешевле. Безплатного ноныче ничего уже нет – даже сыра в мышеловках!

Парень «объяснил» спутнику:

– Кризис, неурожай, потому всё и дорожает – соль, мыло, спички!..

Самарский народ – весёлый народ!

Упоминание о кризисе вызвало в памяти мои собственные зиборизмы в тему: «Кризис: уже начинают умирать от голода шеф-повара ресторанов», «В магазины уже нужно ходить с кошельками-рюкзаками…» Но я ничего не сказал, а они меня не попросили…

Далее улица повернула правее, пошли гаражи. И остановка «Проспект К.Маркса». Как же на улице Советской без основоположника научного коммунизма, который говорил о себе, что он – «не марксист»?!. Правда, самого проспекта я не заметил, как в прежние, советские, времена не замечал научности в коммунизме, импортированного к нам…

Вспомнились известные слова эпохи перестройки с перестрелками, обернувшейся катастройкой: «Плоха та дорога, которая не ведёт к храму…»

Улица Советская вывела меня на улицу Ташкентскую к храму – храму торговли: рынку в 15-ом микрорайоне. Жаль, что вышел я к нему без капитала. Понятно, не марксовского «Капитала», а самого натурального. Поглядел и подумал: «И чего только нет на наших базарах! Разве что только местных производителей!..»

Вспомнил, что летом здесь произошла вооружённая разборка, говорят, между охранными структурами. Были убитые и раненые… Люди гибнут за металл…

Мальчиш Плохиш (Егор Гайдар) и апологеты рынка, которые привели нас к базару, могли бы теперь торжествовать – до них подобное не могло привидеться в самом кошмарном сне, а теперь сие стало обычным делом. По всей стране. Многое чего они нам отвечали. За «базар» давно пора кому-то ответить…

Около дынь и астраханских арбузов дородная блондинка. Неожиданно объявился человек с густым нездешним загаром, гортанно заговорил: «Покупай-налетай! Не дыня – настоящий мёд». Я понял, этот «гость с юга» – хозяин… В стороне говорили его земляки: может быть, по-узбекски?.. Ничего удивительного, ведь я был по улице Ташкентской…

2003 г.

Динозавры живут под Самарой

Наше знакомство с ним началось фактически с ссоры в купе фирменного двухэтажного поезда № 49 «Самара – Москва». Когда я зашёл в него, там уже находился пожилой мужчина с нервными, суетливыми движениями. Представился он Валентином. Услышав от меня, что я журналист, мой попутчик рефлекторно криво ухмыльнулся и буркнул про «средства массовой дезинформации России», которые беззастенчиво врут и оболванивают безмолвствующий народ. Потом добавил реплику про то, что есть просто врун, большой врун и журналист. Я не ожидал подобных выпадов, смутился и не нашёл достойного ответа. Смолчал, не ответил.

Похоже, мужчина счёл моё молчание чем-то вроде согласия с ним, воодушевился и съязвил, что «журналист – представитель второй древнейшей профессии. А первой была проституция». Подобного я стерпеть уже не смог. Подумал: «Не нужно будить лихо, пока она тихо» и, сдерживая нарастающую злость, отпарировал:

– Судя по тому, как легко вы можете оскорбить совершенно неизвестного вам человека, вы являетесь представителем куда более древнего семейства, чьим прародителем был библейский Хам.

Валентин понял, что дал маху, принялся извиняться, что лично ко мне у него претензий нет, но он сам и его близкие натерпелись очень даже многого от различных журналюг. Мол, потому у него такое отношение к ним.

Я ответил:

– Вы говорили о журналистах, прекрасно зная, что других таковых здесь, в купе, кроме меня нет. Значит, реплики шли в мой адрес, иного толкования нет. Хватит вилять, говорите прямо.

Он продолжил скомкано извиняться, но я прекратил ссору и демонстративно углубился в последний номер «Литературной газеты», взятую с собой в дорогу.

Я думал, что на том наше знакомство и прервётся, по сути даже не начавшись, но это оказалось не так. Двое наших попутчиков вышли покурить в тамбур. Валентин воспользовался эти м и продолжил разговор:

– Мне досадно, что я вас обидел. Честное слово! Простите. Плохой у меня характер. Всю жизнь страдаю из-за него. Как и мой отец. И от журналистов он пострадал немало. Из-за этого раньше времени помер.

– Чем же именно журналисты ему не потрафили? – поинтересовался я.

– Да не только они. Но их вклад в его неприятности очень заметный. Мой отец открытие сделал. Куда только он ни обращался – его никто и слушать не хотел. И в редакциях газет-журналов – аналогично, вопреки объявленной свободы слова. Нигде его статью печатать не хотели. Он не сдержался, высказал им всё, что о них думал… И тогда на него написали злобный фельетон-клеветон. Отец даже дочитал его не с первого раза, несколько раз за сердце хватался. Плюнул и больше уже никуда не ходил. Рукой махнул. Решил, что здоровье дороже. Но вскоре заболел и умер, хотя ещё и не старый был. Я уверен, что он утерял смысл жизни, а оно во многом было в его открытии, о котором ему не позволили даже сказать. Увы.

– И какое же открытие он сделал?

– А вы об этом напишите? – оживился Валентин.

– Трудно сказать определённо, – уклончиво заметил я, – наперёд ничего обещать не могу.

– Вот такая у нас свобода слова! – саркастически произнёс мой попутчик. – Единственное завоевание нашей демократии! Свобода, которой нет!

– Поверьте, совсем не от меня зависит свобода слова в стране, не в журналистах дело. Не против тех вы ополчаетесь. Я не меньше вашего хочу настоящей свободы во всём, в том числе и в нашей сфере. Лучше бы вы говорили о деле. Расскажите об открытии своего отца? Что же он открыл?