На корабле утро

– Сержант Русинович! Командир самоходного миномета артбатареи! двести! двадцать! первого! о! дэ! ша! бэ! – Это у них характерная манера такая доклада, в десантуре, названия и аббревиатуры частей не выкрикивать даже, а скандировать. – Приданного! четырнадцатой! десантной! дивизии! Выполняю приказ комбата. – Десантник вернулся к некоему подобию нормальной человеческой речи. – Я с экипажем прибыл за своим минометом. Его сюда вам в ремонт сдавали.

– За минометом… Где командир вашей батареи?

– В расположении!

– Ведите.

Моя рота со всем своим хозяйством дислоцировалась на территории одного из клонских гарнизонных городков. Городок был, можно сказать, «привилегированным». Привилегированность заключалась в том, что у нас были казармы с видом на море. А где море, там и пляж.

Пляж, правда, был не первый сорт. Он примыкал к гидродрому, где у пирсов были ошвартованы конкордианские гидрофлуггеры «Сэнмурв» – теперь наша, военфлотская собственность.

Соответственно не успевал ты войти в воду и толково «занырнуть», как очередной «Сэнмурв» под управлением пилота Сидорова—Петрова—Кузнецова с маху плюхался в воду. Глиссирующая громадина проносилась перед тобой в жалком полукабельтове. Ясное дело, в физиономию била крутая, чертовски энергичная волна. А еще, бывало, поднырнешь под нее – а по ушам тут же стеганет рев другого «Сэнмурва», который как раз выползает на взлет…

Так вот, привилегированный гарнизонный городок занимали привилегированные части. Во-первых, мы, то есть осназ. И во-вторых, наши ближайшие конкуренты: десантно-штурмовой батальон.

Испокон веку осназовцы и десантники – антагонисты. Мы – разные рода войск, цели и задачи у нас – разные.

Но мы – элита, и они – элита.

И хотя делить нам, казалось бы, нечего, склоки между моими циклопами и десантурой случались часто. Играло ретивое.

Начальником сержанта-скандалиста оказался старлей удивительно располагающей внешности. Я его видел до этого пару раз мельком. Фамилия у него была Горичный.

То ли он выглядел старше своих лет, то ли был за какую-то провинность понижен в звании, но на типичный лейтенантский возраст он никак не тянул. Я бы дал ему двадцать восемь, если не тридцать.

По моему мнению, его подчиненный, сержант Русинович, нуждался в хорошей порке, поэтому, представившись, я сразу же расшумелся:

– Ну и куда это годится?! Пришел, устроил скандал! На ровном месте! Вы его засадите на гауптвахту! Чтобы хорошенько подумал над своим поведением!

– Погодите, капитан. Так что с нашим самоходным минометом?

– Его экипаж из вашей же дивизии забрал. Вчера. Сказал, что по приказу комдива.

– Так это же моя машина. Моей батареи.

– Ну это вы со своим комдивом решайте. Моим подчиненным в ремвзвод поступил самоходный миномет на базе БТР «Тарпан». Вы почему-то собственную колесную базу ремонтировать не умеете. А мы – умеем. Мы вам его, можно сказать, по дружбе отремонтировали. А ваш…

– Да, отремонтировали… Спасибо! А потом отдали неизвестно кому!

– Почему же неизвестно? В другую батарею вашей дивизии. Наверное, ваше начальство решило, что там он нужнее… В общем, я не вижу оправданий поведению вашего сержанта! И прошу его примерно наказать! И имейте в виду: я за этим прослежу!

Старлей вздохнул и посмотрел на меня каким-то «неслужебным» взглядом, как на чужого докучливого ребенка. Будто я от него, от лейтенанта, полдня домогаюсь: «А почему небо синее?»

– А это не вы тот самый Степашин, который первым саркофаг ягну нашел? На Беренике? – внезапно спросил он.

Я опешил.

– А откуда?.. Разве рассекретили?

– Не только рассекретили, но уже и в книгах пишут! Я «Памятку о ксенорасе ягну» читал, так там сплошной Степашин…

Свежую «Памятку о ксенорасе ягну» я взял в руки один раз, позавчера. Но тогда нас сдернули по тревоге, эскадру «Сефид» душить, так что прочесть успел едва ли полстраницы.

– Ну уж прямо «сплошной».

– Про ГАБ там, конечно, больше написано… Но и про вашего брата-осназовца немало. Прямо завидно! И вот я еще думал, когда читал: «Смелый человек этот Степашин!» А смелые люди – они веселые. Улыбнитесь, капитан! Вы чего злой такой?

– Да при чем тут злой! – вспылил было я. Но спохватился, что веду себя и впрямь не очень адекватно. – Извините, старлей. Наверное, это вы злиться должны. В самом деле, надо было за вами послать, когда ваш миномет забирали…

– Надо было… Ладно, это наша головная боль, не ваша. Слушайте, я еще вас про Беренику спросить хотел. Можно? Вы садитесь, – пригласил он.

Наш разговор происходил в глухом закутке ангара, где в ряд стояли самоходные минометы и другие машины батареи. Сбоку от крайнего стояночного места была воздвигнута кустарная стена. Тем самым непоседливой десантуре удалось выкусить из ангара небольшую комнатенку. В нее поместились стол, три походных раскладных стула и неизбывный железный шкаф стиля «День М».

Вот на свободные раскладные стулья лейтенант и кивнул, приглашая меня рассказать о Беренике.

Береника…

Там было интересно.

Береника – это планета в системе Альцион. Далеко от Солнца, шесть тысяч световых лет. Ничейная звезда, ничейные места, их даже чоруги своими не считают.

Там ягну хоронили паладинов. Но мы тогда не знали таких слов: ягну, паладины…

И ГАБ не знало. Агентство стояло перед мрачным фактом: обнаружена свежая, очень опасная ксенораса. С ксенорасой был один бой – зато прямо в Солнечной системе, возле Титана. А стало быть, материнскую планету этой ксенорасы надо отыскать. Дабы если что…

И вот уже под Новый год, в декабре, ГАБ решило, что загадочную ксенорасу надо искать в системе звезды Альцион.

– Уж не знаю, как ГАБ вышло на Альцион. Там, в «Памятке», не написано, случайно? – спросил я Горичного.

– Нет. Пишут только, что «агентурные данные заставили заподозрить».

Я знал, кто был агентом ГАБ. И куда он был внедрен. И какие именно данные получил от своего агента товарищ Иванов. Но раз в «Памятке» не пишут – зачем я буду рассказывать такие сомнительные вещи о хорошем пилоте-гвардейце, верно?

– Ну, не важно. Летели мы с Грозного, на «Левиафане» – бывшем пиратском рейдере, который захватили осенью в Тремезианском поясе. «Левиафан» по заказу ГАБ отремонтировали. Там разместились флуггеры, пилоты, офицеры ГАБ и мы, осназ.

– А что это за пиратский рейдер такой? – удивился старлей.

– Перестроенный контейнеровоз. Вы похожие наверняка во время войны видели.

Старлей кивнул.

– Ну вот. Короче говоря, мы прилетели к Беренике, «Левиафан» поднял флуггеры-разведчики. И долго ли, коротко, один из них гробанулся в горах, возле какой-то подозрительной пещеры. Мы получили приказ эту пещеру обследовать. Мы – это два взвода. Мой и соседний. А там еще все так неудачно сошлось… Я за три дня до того с подругой поругался. Сам не свой был. Злился очень. Ну и летим мы, а я думаю: вот мне сейчас башку ка-ак прострелят! То-то эта коза поплачет!

– Вы извините, конечно, капитан, – с виноватой улыбкой сказал Горичный, – но у вас и сейчас такой точно вид. Будто вы ищете, кто бы вам башку прострелил.

– Да ладно. – Я отмахнулся. – Это я просто на вашего сержанта злюсь.

– А что ваша подруга – на Грозном сидела?