И воздастся вам…

Барон был в гневе. Его буквально трясло.

– Только разозлили американцев! Русские теперь могут потребовать более жесткого отношения к немцам! Твой друг, которого ты так расхваливал, имеет отношение к этому маразму?

Олаф покачал головой. Он сидел в кресле, а обычно спокойный барон, как тигр, метался по своему кабинету.

– Это, конечно, глупо, господин барон, но…

– Что? Какое тут может быть «но»?

– Многие немцы просто в отчаянии. Когда я вижу их на улицах с какими-то узлами в руках, что-то везущих на телегах и велосипедах, они представляются мне призраками, которым уже нет места на земле Германии… Призраками с пустыми глазами. Люди просто сходят с ума от унижения, которому, кажется, уже никогда не будет конца!

– И поэтому надо убивать русского шофера в звании сержанта?

– Думаю, целью все-таки был русский генерал. Если бы это удалось, то…

– Если бы! – сардонически засмеялся барон. – Если бы Германия выиграла войну, сейчас бы она диктовала условия! Кстати, не представляю себе, что случилось бы, если бы убили Главного русского обвинителя? Что изменилось бы?.. Русские назначили бы нового обвинителя и удесятерили свою жесткость. И им бы никто не возражал. Но убили простого шофера! Непростительная глупость! Я убеждал американцев, что мы контролируем все немецкие силы здесь, что никаких сюрпризов и эксцессов не будет… А теперь я выгляжу перед ними, как хвастливый петух, который ничего не может сделать. А значит, ничего не может требовать!

– Можно сказать им, что это был свихнувшийся фанатик. Одиночка! Такие есть.

Барон укоризненно посмотрел на Олафа.

– Именно так я и сказал им. Потому что больше сказать просто нечего. Но этого слишком мало, катастрофически мало!.. Мы должны доказывать, что без нас американцам не справиться! После того, что случилось, нам теперь нужно продемонстрировать им свою значимость и незаменимость. Кое-что я уже предпринял.

Олаф вопросительно взглянул на барона.

– Американцы прислали в Германию специальную группу экспертов, которые должны отыскать все, что относится к экспериментам медиков СС и гестапо с применением мескалина.

– Мескалина?

– Да. Это препарат, который получали из эссенции какого-то редкого кактуса. Медики СС искали средство подавить волю человека, парализовать психику, изменить его поведение в нужном направлении.

– Я слышал, что эти опыты проводились над заключенными в лагерях, в первую очередь над русскими пленными. Об этом, кстати, говорят на процессе русские обвинители. Это одно из самых тяжелых обвинений.

– Знаю. Но при этом в Америке создано «Подразделение 19», которое должно, используя полученные СС результаты, создать препараты для особо засекреченной американской агентуры. Речь идет об оружии специального назначения – химических, биологических и психологических средствах воздействия… Пришлось выдать американцам часть документов, которые находились у меня на хранении.

Олаф не смог скрыть изумления.

– Да-да, они хранились у меня, и я не собирался их никому отдавать. Но… После этого дурацкого покушения мне пришлось кое-чем пожертвовать, чтобы набить цену перед американцами. Но этого мало. Надо дать им что-то еще…

– Если бы мы знали, где спрятано «альпийское золото»… Можно было бы откупиться им. Ну не всем, конечно… Только маленькой его частью.

– Нет, с золотом мы спешить не будем, – задумчиво сказал барон. – Золото мы прибережем. Ты рассказывал мне про группу этого твоего друга Гюнтера Тилковски… Ну, про их план захвата членов трибунала и освобождение подсудимых…

– Не думаю, что у них что-то получится.

– У них не получится ничего, – решительно отрезал барон. – Ровным счетом ничего. Потому что они будут арестованы американцами.

– Американцы вышли на них?

– Пока еще, слава богу, нет. Но скоро выйдут.

Барон загадочно улыбнулся. Олаф, глядя на его улыбку, заметно побледнел.

– Но, господин барон…

– Да, мой мальчик, да! Американцы выйдут на них, потому что мы с тобой сдадим их американцам, – барон говорил жестко, не выбирая выражений. – Мы сдадим их вместо золота. Золото нам еще понадобится самим, если мы его отыщем. Оно понадобится будущей Германии. А эти сумасшедшие с их идиотскими планами никому не нужны.

Барон брезгливо махнул рукой.

– Они только мешают. Пора пришла избавиться от них. Но не просто избавиться, а с выгодой для себя. Пусть послужат великому делу возрождения Германии. В конце концов они немцы.

Олаф встал, голос его дрогнул.

– Вы предлагаете мне предать друга… Я не могу, господин барон. Вместе с Гюнтером мы рисковали жизнью, мы дружим с детства!

– Я понимаю твои чувства, мой мальчик.

Барон подошел к Олафу вплотную и положил руку ему на плечо. Сильно, так, чтобы Олаф почувствовал, сжал пальцы.

– Но я предлагаю тебе не предать его, а спасти! Понимаешь – спасти. Если они предпримут что-нибудь, их просто перебьют, как щенков. А если американцы арестуют их раньше, еще до того, как они что-то предпримут, до того, как они наделают кровавых глупостей, они останутся в живых. Мало того, через какое-то время выйдут на свободу. Достаточно быстро. Потому что их вина в таком случае будет детской шалостью на фоне других. Пойми это, Олаф! Я не хочу, чтобы ты всю оставшуюся жизнь чувствовал себя предателем. Ты просто спасешь их от смерти. Причем смерти глупой и ненужной Германии. И заодно поможешь нашему делу. Найди мне этого Гюнтера и его группу. Найди. Это приказ.

Постскриптум

«Лионский мясник» (Клаус Барбье – шеф гестапо в Лионе) был известен французам своими изуверскими методами ведения допросов… Барбье обратился в армейскую контрразведку США и был сразу взят на роль платного информанта… Так началась роковая двойная игра, в ходе которой, с одной стороны, агенты США продолжали охоту за военными преступниками в интересах Нюрнбергского трибунала, а с другой за кулисами в молчаливом единодушии ревностно заботились о том, чтобы «ценные люди не предстали перед ликом своих обвинителей».

    Гвидо Кнопп, известный немецкий историк и писатель

Глава X. Истинные германцы

Советский обвинитель Лев Смирнов показал судьям и залу большую книгу в кожаном переплете, напоминавшую своими объемами средневековые инкунабулы.

– Перед вами отчет генерал-майора Штрумпфа своему начальству об успешной ликвидации варшавского гетто. Тут только имена умерщвленных. Ваша честь, – обратился он к председателю суда, – прошу вас приобщить эту книгу к вещественным доказательствам. А теперь я хочу привести цитаты из дневника генерал-губернатора Польши Ганса Франка, находящегося на скамье подсудимых. Вот что он пишет: «То, что мы приговорили миллионы евреев умирать с голоду, должно рассматриваться лишь мимоходом… С Польшей нам надо вести себя как с колонией. Все поляки станут просто рабами великого германского рейха…»

Франк, сидящий на скамье подсудимых сгорбился и напрягся.

– Именно Франк отдал приказ «со всей жестокостью и безжалостностью ликвидировать варшавское гетто», – продолжил Смирнов. – Описывая начальству выполнение этого приказа, генерал Штрумпф пишет: «Я решил уничтожить всю территорию, где скрывались евреи, путем огня, поджигая каждое здание и не выпуская из него жителей». Эсэсовцы и приданные им в помощь военная полиция и саперы заколачивали выходные двери, забивали нижние окна и поджигали здание. Тех, кто пытался выбраться из огня, убивали. В отчете говорится: «Солдаты неуклонно выполняли свой долг и пристреливали их, прекращая агонию и избавляя их от ненужных мук». Тех, кому удавалось все-таки уползти и скрыться в руинах, разыскивали с собаками… Тех, кто искал спасения в канализации, выкуривали газовыми шашками…

«В один только день, – свидетельствует Штрумпф, – мы вскрыли 183 канализационных люка и бросили туда шашки. Евреи, думая, что это смертельный газ, пытались спасаться наружу. Большое количество евреев, которое, к сожалению, точно не поддается учету, было истреблено также путем взрыва канализационной системы. Саперы показали себя при этом мужественными людьми и мастерами своего дела»…

Прошу обратить внимание суда на следующее признание… «Чем больше усиливалось сопротивление, тем более жестокими и беспощадными становились люди СС, полиции и вооруженных сил… Они выполняли свой долг в духе тесного сотрудничества и показывали при этом образцы высокого солдатского духа… Работали без устали с утра до поздней ночи. Солдаты и офицеры, полиция, в особенности те из них, кто побывал на фронте, также доблестно и прекрасно проявили при этом свой германский дух». Вот он – идеал гражданина нацистского государства. Вот образец того, как все те, кто сидит сегодня на скамье подсудимых, воспитывали «истинных германцев»…

Смирнов отложил книгу в сторону, прокашлялся и продолжил:

– Представляя суду доказательства по разделу «Преступления против мирного населения», хочу предъявить следующий предмет…

Он повернулся к столу, стоявшему рядом с трибуной. Стол был накрыт белой простыней. Обвинитель откинул простыню, и в зале наступила мертвая тишина.

На столе, под стеклянным колпаком, на изящной мраморной подставке стояла человеческая голова с темными, длинными, аккуратно зачесанными назад волосами. Но размером она была всего лишь с большой кулак…