Принуждение к любви

Признаться, у меня уже тогда был повод поразмышлять над предложением, но спешить нужды не было. Чтобы выиграть время, я коварно предложил выпить. В результате наш первый после долгой разлуки бизнес-ланч закончился тупой пьянкой, которая лишь чудом не переросла в настоящий бардак.

В ответ на мое тихое предложение пропустить по рюмочке Бегемот немыслимо оживился, засуетился и выволок откуда-то из-под себя целый ящик настоящего французского коньяка. Им, насколько я уразумел из показаний Бегемота, расплатилась с журналом за рекламу некая разорившаяся фирма, вынужденная рассчитываться с кредиторами своими активами, а они-то и заключались в ящиках с вином, ликерами и коньяком.

После первой же рюмки стало ясно, что мой ход был абсолютно точен – Бегемот опьянел сразу, в мгновение ока, еще не донеся первую рюмку до рта. Так пьянеют люди, пребывающие в многодневном запое. Мне оставалось лишь влить в него еще немного, чтобы он отключился окончательно. Но, прежде чем отключиться, он проявил себя во всем блеске и великолепии.

Сначала он нудно перечислял, какие актрисы и певицы побывали у него вот на этом самом диване и что он там с ними проделывал.

– У меня тут очередь, как за пивом при Советах, – бормотал он, пуская пузыри. – Но я добрый, я никому не отказываю.

Тут он уставился на меня, икнул и сказал:

– Секретаршу позвать? Давай-давай, она у меня всегда наготове, как пионер… Будь готов – всегда готов… К борьбе за дело коммунистической партии… Нет, ты понимаешь – коммунистической партии! К борьбе! Сейчас мы тут прямо и поборемся, все вместе, а?

– Лучше выпьем, – еле отбился я.

Спорить с пьяным – последнее дело, самое лучшее – попытаться его отвлечь. Но Бегемот, видимо, был принципиально зациклен на развратных действиях.

– Старичок, ты сугубо не прав. Лучше и то, и другое. И пожрать, и родину продать. И туда, и сюда. Ты не смотри, что она такая на вид, если ее взять за…

– Верю-верю.

Его сальности удалось пресечь, лишь плеснув еще жидкости в стаканы.

– Просто она не в моем вкусе, – попробовал я успокоить его.

– Обидеть хочешь? – прищурился Бегемот. – Что, я твои вкусы не знаю? У нас тут и на этот вкус, и на тот… На любой.

Он выбрался из-за стола, добрел до дивана, плюхнулся на него, потом вытащил из кармана мобильник и набрал номер так быстро, что остановить его не удалось.

– Алло, это ты? – мерзким голосом промычал он. – А это я. Так, давай быстро в душ и сюда – трахаться будем. У меня тут мужик сидит обалденный, мой друг, увидишь – сразу оргазм. А потом еще раз. Еще много-много раз…

Бегемот спрятал телефон и посмотрел на меня с ушлым видом – мол, теперь не отвертишься. Было очевидно, что идея исчерпала себя и время визита подошло к концу. Без всякой жалости я налил ему полный стакан. Через пару минут он закатил глаза и захрапел.

Я выбрался из кабинета и сказал секретарше, молодой блондинке в очках, которая вовсе не выглядела, на мой взгляд, необузданной нимфоманкой, что начальника лучше какое-то время не беспокоить. Она застенчиво кивнула, и я чуть не спросил ее, какая же нелегкая занесла ее во владения этого чудища, но сдержался. Что я мог предложить ей взамен? К тому же она вдруг сняла очки-хамелеоны, и я сразу заметил, что у нее «мерцающий» взгляд. А такие люди склонны к интригам за спиной других. Но не потому, что они злы, а потому что им не хватает душевного равновесия, они легко впадают в отчаяние или возбуждение и в таком виде могут натворить многое. Так что Бегемот мог ждать от нее сюрпризов. Но это уже меня не касалось.

В коридоре я захватил с собой пару номеров «Элитарного клуба» из сваленных на полу пачек, полистал их вечером дома и обнаружил, что Бегемот умудрился производить издание вполне приличного уровня. Его единственным недостатком была принципиальная неотличимость от множества других журналов такого толка. Там было все, что могла предложить продвинутая московская пишущая тусовка, но и ничего больше.

Бегемот позвонил на следующий день, и по тому, как аккуратно он подбирал слова и мучительно составлял фразы, я понял, что он абсолютно не помнит, чем закончились наши высокие переговоры. Работать с ним я, естественно, не стал. Копаться в дерьме недругов его босса не тянуло, а потом сразу чувствовался запах тления и приближающейся кончины в коридорах и кабинетах его конторы.

Что, я не знал, как это бывает? Насмотрелся, слава богу! И потому мог рассказать всю историю от начала до конца.

Очень скоро его боссу надоест игра в Руперта Мердока, он начнет требовать прибыль, урезать бюджет, и конверты с черным налом будут становиться все тоньше и тоньше, а потом и вовсе исчезнут. Собственно, Бегемот уже вступил в эту стадию. Самая веселая и прибыльная часть проекта была уже позади, он вместе с командой освоил первоначальный капитал, пришла пора и честь знать.

Мы с ним встретились еще несколько раз, половина из этих встреч была совершенно случайной, но этого было достаточно, чтобы убедиться – Бегемот спивается по-настоящему, без дураков.

Все могло кончиться совсем плохо, потому что он тупо занимал деньги у кого попало, а в коридорах редакции и на кожаных диванах появились личности, которые если и входили в элиту, то совсем иного разлива и с другого входа. У него забрали за долги джип, из редакции побежали люди – участвовать в новых интересных и веселых проектах. Потом у него отобрали помещение, но оставили жить, вернее, допивать свое.

Во время последней нашей встречи Бегемот рассказал мне про кошмар, который мучает его по ночам.

Заброшенный холодный гараж, под ногами хлюпает грязь, он заперт в этом гараже кем-то, кто смотрит на него снаружи в дверную щель. Спрятаться от этого взгляда нельзя, спросить, чего от него ждут, страшно. Только ясное понимание – это конец, спасения нет.

Потом Бегемот пропал, сгинул куда-то. Но через несколько лет раздался звонок, и я снова услышал:

– Ку-ку, Валентин, это Бегемот. Да ты не бойся, я не с того света, живой еще! Причем трезвый, как последний пидорас.

Смешно, но он опять предложил мне работу. А еще смешнее, что я его предложение принял, потому что особого выбора у меня тогда не было. Но прежде я навел справки и узнал, что Бегемот лечился и теперь стал совершенным трезвенником. А что касается его нынешнего предприятия, то это было обычное пиар-агентство с обширным и туманным кругом задач и услуг. Его особенностью было то, что оно обслуживало интересы «одного человека». Собственно, ради этого «один человек» его и учредил, ради этого и содержал.

Человек был хоть куда, на любой вкус. В прошлом крупный комсомольский чин, потом предприниматель, сотрудник администрации президента, заместитель министра, а ныне сенатор от какого-то северного региона, занимающийся международными проблемами. Потому как серьезных преступлений за ним не числилось, во всяком случае, официально, он считался человеком приличным, с которым можно иметь дело.

Как уж там Бегемот вышел на господина сенатора, мне не сказали. Может, родственные связи сработали. Но какое-то время назад Бегемот возник рядом с сенатором в роли мальчика на побегушках. Стал нужным человеком, убедил в своей преданности и в какой-то момент доказал, что господину сенатору было бы удобно и выгодно иметь при себе контору, которая могла бы выполнять бесконечные деликатные поручения как самого господина сенатора, так и его друзей и партнеров.

В этой-то конторе Бегемот и предложил мне получать жалованье, когда я ушел из «Эха». Взамен на выполнение кое-каких поручений. Когда я при первом же разговоре предупредил его, что криминал исключается, Бегемот скорчил такую рожу, будто я говорил о скотоложестве.

«Валечка, спать спокойно – мой принцип!» – провозгласил он.

Сразу же вспомнилось, что ему регулярно снится промерзший, запертый гараж, из которого уже нет выхода.

В тех досье, которые я составлял на различные фирмы и компании, действительно не было ничего криминального, да и заниматься противоправными действиями ради этого не было никакой нужды. Как известно, даже разведки развитых государств большую часть нужной информации получают из открытых источников, потому что знают, где искать, и не ленятся это делать. А уж как пускали в ход составленные мной досье Бегемот и его босс, я, как всякий истинный интеллигент и чистоплюй, не интересовался. Или делал вид, что не интересуюсь.

Но сегодняшний нежданный вызов мне почему-то не понравился. Что-то меня в нем настораживало.

Допив капучино, я постучал костяшками пальцев по столу. Этот мудозвон мне надоел.

Бегемот, наконец, соизволил обратить свой сумрачный лик в мою сторону.

– Ну? Белый господин соизволит что-либо сказать?

Но Бегемота теперь не так-то легко было смутить, он натаскался там, среди своей элиты, обтесался, заматерел и сам научился кидать понты.

– Извини, – с легкой, но уловимой насмешкой сказал он.

Видимо, его даже слегка позабавило мое раздражение, но он не собирался придавать ему никакого значения. Вот такой он теперь стал, этот мудила. Простите великодушно, бывший мудила.

– Ты свою бывшую газетку за прошлый месяц читал?

Наконец он перешел к делу. Но при чем тут «Эхо»? Газету я по старой памяти просматривал, но и только.

– Смотря что…

Бегемот вытащил из ящика стола номер «Эха» и протянул мне. Подвал с материалом, который назывался «Бучманский гамбит», был отмечен маркером. Фамилия автора Степаниди ничего мне не говорила – скорее всего, псевдоним. Причем откровенный такой, демонстративный.

– Не читал, – сказал я.

– Прочитай, – фыркнул Бегемот. – Мне нужно знать, откуда тут ноги растут. Кто давал информацию? Кто предоставил документы? Они для внутреннего пользования, принимались на закрытом заседании дирекции, не подлежали размножению и разглашению, а тут – полный текст. В общем, мне нужно знать все.

– Тебе или…

– Без разницы, – сухо отрезал Бегемот. – А что, тебе этого мало?