Лютый: чужая Моя

Просыпаюсь медленно. Давненько я не испытывала подобного ощущения, когда тело – сплошная боль. И лицо горит… Я вообще ощущаю себя помятой и измученной.

Очень насыщенный для меня оказался вчерашний день и ночь…

И тут до меня доходит где я, с кем… вернее, у кого.

Тотчас сажусь на диване, боясь дышать и прислушиваясь к посторонним звукам.

Лютый ЗДЕСЬ! Не храпит, но у него тяжёлое дыхание.

И как он поместился на раскладном кресле? Хотя это тяжело назвать «поместился» – ноги от ступней до щиколоток свисают.

Зато я бессовестно занимаю широченный диван.

Стыдно-то как?!

Решаю незаметно встать, по-тихому улизнуть, но пол под ногами сразу же у дивана издаёт скрип, и до сего, как мне казалось, спящий крепким сном мужчина, хрипло бурчит:

– Ты чего так рано? Не спится? – его голос наполняет просторную комнату. Хотя Лютый даже не открывает глаз. Полностью…

Он меня прекрасно видит в прищуре из-под веера чёрных трепещущих ресниц.

– Мне нужно, – "в туалет" остаётся по умолчанию.

– Квартира тиражная, сортир и ванная у входной двери ближе к кухне – не промахнёшься и не потеряешься. – Можешь переодеться, – неопределённо кивает на стул рядом со мной, где на спинке висит белоснежная футболка. – А если пожрать захочешь – придётся готовить. У меня ничего… Так что сама, если что-то найдёшь.

– Не могу, – тихо роняю, впервые в жизни мне стыдно, но это правда и остаётся только признаться: – Я не умею. Вернее могу приготовить только что-то для своего рациона: салат… почистить фрукты…

– Веган? – наконец открывает глаза Лютый, и я ещё сильнее мнусь от смущения:

– Нет.

– Тогда что ты ешь? Или ты вообще не ешь? – его взгляд красноречиво по мне пробегается, словно находит подтверждение сказанному.

Переступаю с ноги на ногу:

– Ем, но у меня диета, – как-то непривычно такое обсуждать с посторонним мужчиной. Мне давно не приходилось говорить на эту тему – родные и хорошо знакомые в курсе как строга диета у балетных, но впервые мне от этого неуютно.

– Оно и видно, – бурчит лютый и я спешу ретироваться, а там… может и из квартиры удеру.

Но пока справляю нужду, ощущаю себя такой грязной, оскверненной, несчастной, что даже пускаю непрошенную слезу.

Наверное, родители и Виктор правы – я глупая, не готовая к самостоятельной жизни девчонка, привыкшая жить за счёт других и ни черта не умеющая! По ходу дела и танцую плохо, хотя сколько себя помню только балетом и дышу.

Умываюсь ледяной водой, чтобы окончательно проснуться. Несколько минут рассматриваю себя в зеркало, изучая синяки и ссадины, но только выключаю воду, в дверь стучат:

– Ты там нормально?

– Да, – голос предательски дрожит. Не знаю почему, но Лютый вызывает неконтролируемый страх! Некрасиво с моей стороны избегать мужчину, который чуть ли не единственный, кто протянул мне руку, но… он по-прежнему пугает.

Так пугает, что сердце из груди выпрыгнуть пытается, а кровь наоборот стынет в жилах. В животе… что-то странное рождается, во рту сушит, ладошки потеют.

Его внимание. Желание угодить. Помочь…

А как он на меня смотрит?!

Будто вот-вот набросится!

А от звука его голоса у меня дрожат коленки, по коже мурашки носятся.

Вот и как с ним общаться?

Пусть не физически, но психологически он меня подавляет. Его так много, что задыхаюсь. Я словно клаустрофобий попавший в тесную кабинку лифта. А тесноты и духоты за двадцать лет жизни у меня более чем предостаточно. Наверное, поэтому и стараюсь избежать очередного доминанта.

Глава 5

Я ушла из дому, чтобы найти себя! Чтобы доказать не только родным, но к себе, что могу быть самостоятельной. Что не изнеженная избалованная девочка, боящаяся труда! Что смогу найти работу. Что мне необязательно выходить за Виктора!

– Эй, ты меня пугаешь, – опять раздаётся стук. Лютый явно караулит рядом. – Вены не вскрыла?

– Что за глупость? – распахиваю дверь.

– Ты просто так несчастно выглядишь. Как побитая собака… Но если нет – отлично! На вот, – вручает банное полотенце, наверху – та самая белоснежная футболку, которую уже предлагал, – я тебе принёс, – бормочет, меня жадно глазами обшаривая. – Если вдруг захочешь… принять душ…

– Спасибо, – забираю аккуратно стопочку.

– Не стесняется. Вещи в стирку брось или выкинь. Я тебе куплю новое, только размер скажи, – огораживает предложением, но больше не смущает. И за это ему спасибо! Оставаться в небольшой ванной комнаты, когда весь дверной проём перегораживает гигант, отрезающий единственный путь к спасению – очень тревожно. Не люблю ощущать себя загнанным в угол зайцем.

– Спасибо, – в очередной раз благодарю и торопливо затворяю за ним дверь, не забыв щёлкнуть фиксатором.

Шумно выдыхаю и несколько секунд веду с собой спор – мыться или нет?

Желание очиститься от скверны побеждает – принимаю душ быстро. Мне становится значительно лучше. Но уже промакиваясь на удивление мягким и дивно пахнущим полотенцем, понимаю, что из сменной одежды только футболка!

Кошусь на груду своего барахла: колготки порваны, юбка и блуза – тоже, пиджак в грязи и кровавых пятнах.

Мда!

Робко перебираю пальцами ткань футболки.

Мнусь несколько минут, но делать нечего – одеваюсь в то, что есть.

Жмусь от прохлады, ступая из ванны босыми ступнями и нахожу Лютого на кухне. В спортивных штанах, чуть приспущенных на бёдра, до невозможности откровенно демонстрирующих всю красоту мужского накаченного тела с обнажённым торсом, словно я надела его единственную футболку, и теперь у нас одежда одна на двоих: ему низ, мне верх!

Хозяйничает на кухне, и когда я появляюсь, как раз завершает сервирование и садиться на дальний от входа стул – лицом ко мне.

Чуть залипаю, рассматривая Лютого и краснею, когда он меня за этим ловит:

– Есть будешь? – не смущает пошлостями и шутками, кивает на скромно сервированный стол, где уже стоят чашки, какие-то бутерброды.