и светоч
нет не увядаем
у наших ног
ещё мы не предвидим дня
когда во мраке непроглядном
мы не узнаем путь обратный
и переврётся полынья
так пусть горчит
под потолком
сухой дымок
чертополоха
пока мы трогаем
эпоху
своим шершавым
языком
потому что ты ошибся…
потому что ты ошибся
нет у нежности лица
под ульяновском душица
мать-и-мачехи пыльца
полуночных рыбин-лодок
золотые гарпуны
всё сбывается дословно
вплоть до маточной слюны
в том и дело что тележка
у обрюзгшего крыльца
земляника вперемежку
с голубикой нежно-нежно
до медового конца
я говорила – это до поры…
я говорила – это до поры —
и устланные лиственно дворы
распарывал и потрошил и нежил
бродяжий ветер и текла река
парная из-под крынки молока
и наступали сумраки медвежьи
всё старилось и стыло и стоял
туман из ватных шитый одеял
и ты не говорил а только верил
в безветрие предзимнего куста
и так была ладонь твоя пуста
как тёмен звук у пересохших губ
как вынужден и непреложно скуп
недолгий выдох у подъездной двери
я слушала молчание твоё
как птицу то есть память от неё
и бедственно недоставало слов
безбожно передвижничал засов
дворовой неприкаянной калитки
мы всё ещё сбывались в сентябре
загаданные в крошечном дворе
у ромба клумбы под июльской липой
рассказанные наскоро неслитно
скучающей случайной
первой встречной скамье
когда ты вечный был и млечный
и я была и был остроконечный
непоправимый смысл у всего
и слово то есть
сожженность
его
ничего говорю ничего…
Но мама говорила, что нельзя
Мне быть ни деревом, ни озером, ни рыбой.
Максим Жегалин
-1-
ничего говорю ничего
говорить ничего так просто
так стоишь в половину роста
посредь комнаты волк не волк
лис не лис не медведь не голубь
просто голый и меловой
с чуть простуженной головой
и себя называешь голод
и тебя называют окунь
в дурь обмокнутый по плавник
так стоишь состоишь из книг
и тугих световых волокон
человек-паутинка кокон
просто куколка первый снег
и никто тебе человек
-2-