Метрика

под этот самый снег нас и забудут
а до того мы ветер ветер ветер
на этом самом свете свете свете
а всё другое – телефонных будок
нелепость за ненадобностью смех
а всё другое кистепёрый снег
всего другого знай себе не будет
так что тогда нам стул и стол и штоф
ничто ничто ничто
ничто ничто

-3-

и она закрывала двери
на собачку когда ты пьяный
забывал обо всём на свете
о собаках и шпингалетах
о зарядке для телефона
о будильнике и носках

у неё на тебя свой взгляд
ты ей кажешься каскадёром
будто сил в тебе лошадиных
и медвежьих и львиных тоже
хоть убавь а тебе смешно

потому что уже не страшно
и не больно и в общем руки
привыкают ко всем на свете
рукояткам перилам древкам
как вода затекает в каждый
сантиметр щерблённой плитки
если вдруг потечёт труба
а тебя ещё дома нет
или ты ещё не проснулся
потому что вчера был пьян
а сегодня вообще суббота
и пошло оно всё к херам

узнаёшь ли она твой друг
или враг не сказать заклятый
грубовата она грубовата
не в пример всех других подруг

ты её называешь ольга
или анна а иногда
ты зовёшь её именем матери
и тогда на твоей кровати
она тихо садится рядом
и целует тебя в плечо
ей тебя никогда не хватит
она хочет ещё ещё

-4-

кто скажет мне что это не стихи
того я первым клюну в подбородок

зарок мой сумарок мой зимородок
мой вымороченный распев ольхи

плакучий и текучий и пчелиный
и всей своей причинностью не мой
скажи мне это рифма это море
а это цеппелины цеппелины

забывшийся на полпути вопрос
который знак ну тот который цапля

кто скажет что поэзия внезапна
тот цвет моих зрачков твоих волос

водвинь ольховый плач в мои грудки
моим прищёлкни несмышлёным клювом
а это на бульваре чистопрудном
в кавычки взятый «выговор реки»
с начала красной ветки ну строки

-5-

я не стану тебе собой
просто встану лицом к балкону
и вот так простою полвека
сколько будет тебя в той комнате
столько тихо и простою

и ничто ни одна синица
ни одна ворона-москвичка
ни один понаехавший грач

не затронут своими клювами
хитровыстроганными острыми
твоего ни о чём незнания
ни о раме ни о стекле
ни о медленном загнивании
в изнывающей глотке дуба
так похожей на зоб курильщика
ни о зубодробительном грохоте
метростроя на самом крае
расковырянной до крови