Блики Солнца. Сборник рассказов

– Они строят разные машины.

– Из чего?

– Из дерева и металла.

– Аааа, – разочарованно протянул Нептун, – ну пусть себе строят. Мало ли…

– Ваше Величество! – голос секретаря дрожал от ужаса. – Жители суши изобрели пластик… они делают из него все вещи и когда они приходят в негодность, выбрасывают их… в океан.

– Опять?!!? – вскинул кустистые брови Нептун.

– Да, – тихо пролепетал секретарь.

– Ну мы же только недавно навели повсюду порядок! Ладно. Дадим им шанс. Может быть, они одумаются и нам не придется снова использовать Большую Синюю Кнопку? – вздохнул Нептун, качая головой. – И почему жизнь ничему не учит этих странных сухопутных жителей? Вроде бы разумная раса…

Врата собора Нотр Дам

В стародавние времена жил в окрестностях Парижа некий Бискорне. Зарабатывал он себе на хлеб кузнечным ремеслом и на жизнь свою не жаловался. Регулярно ходил в церковь и слыл в округе порядочным человеком и добрым католиком.

Заказов у Бискорне было много, но больше всего было заказов на кованые ворота. Богачи старались перещеголять друг друга в украшении своих загородных владений. Много решеток и ворот выковал Бискорне для аббатств и монастырей, коих немало было в те года во Франции. Слава мастера гремела по всей стране. И вот однажды темным и морозным декабрьским вечером в кузницу постучали. Мастер отпер двери и увидел на пороге гонца. В руках тот держал свиток. То было послание от самого Кардинала. И поручал Его Святейшество кузнецу великое дело – выковать ворота для самого собора Нотр Дам.

Бискорне упал на колени и воздал хвалу Господу. Ведь кузнец давно в тайне мечтал о том, чтобы оставить свой след в истории Франции, да так, чтобы не на два-три десятилетия, а на века. И тут такая удача. Поистине в самые темные ночи сбываются самые дерзкие мечты!

«Это будут самые красивые врата! – воскликнул кузнец в порыве энтузиазма, – По красоте своей они будут равны райским и никакие другие не смогут их затмить искусством своей ковки!»

Запершись в кузнице, Бискорне в тот же миг приступил к работе. Но вот беда – инструменты валились у него из рук, огонь в печи поминутно грозил погаснуть, а из головы разом вылетели все знания… Отчаявшись, кузнец закричал: «Я все равно выкую эти врата! Даже если мне придется просить помощи у самого Дьявола!»

«Хорошо, – вдруг прозвучал трубный глас. – Помогу тебе, но с одним условием. Только тогда распахнутся для тебя райские врата, когда найдется тот, кто отомкнет замки на вратах собора Нотр Дам. А иначе скитаться тебе по земле, не обретая покоя, до Судного дня!» После чего вспыхнул в горне огонь и тени побежали по стенам… Неистово работал кузнец, будто бы сам Падший Ангел вселился в него и водил руками, направляя разум его…

Когда на следующее утро в кузницу прибыл служитель Нотр Дам, чтобы посмотреть эскизы ворот для собора, то нашел разом поседевшего и состарившегося Бискорне лежащим без чувств на полу в кузнице. А у дальней стены стояли готовые ворота, выкованные так чудесно, что завораживали своей неземной красотою, притягивали и манили…

Щедро наградили кузнеца за его работу, да только с той поры потерял Бискорне любовь к своему мастерству, за чтобы не брался, все валилось из рук. Денно и нощно думал он о той своей работе, любовался воспоминаниями об ажурных кованых узорах и не мог ничего более выковать – все казалось ему уродливым и грубом в сравнении с воротами собора Нотр Дам. Не долго прожил кузнец. Говорили, что сошел он с ума да от тоски-то и помер.

А ворота установили на положенное им место, долгое время никто не запирал их, ведь вход в собор был открыт для страждущих в любое время суток и при любой погоде. Века сменялись, а собор Нотр Дам стоял нерушимом символом католической веры в самом сердце Парижа. Никто не запирал его ворот, никто не отказывал молящимся в утешении. Наступил беспощадный 18 век, принесший Франции падение старого режима, а вместе с ним и величия Нотр Дам. Колокола переплавили в пушки, надгробия стали тысячами пуль, а сам собор – винным складом. На воротах его появились замки. Да только вот беда, как только заперли их, так больше никто не смог их отпереть – ключи ломались один за другим… И лишь когда один из бывших служителей Нотр Дам окропил запоры святой водою, ворота распахнулись с тихим вздохом облегчения – душа кузнеца, после столетий мук, узрела рай.

Собаки – ангелы на земле

«Посвящается четвероногому братцу»

«Магнит – мой маленький блик солнца,

спасибо, что ты был…»

***

Дедушка ласково погладил по голове маленькую девочку, приговаривая: «Не плач, внученька! Тобик прожил долгую жизнь и ему пора».

«Не хочу! Не хочу! – плакала девочка, обнимая за шею старого беспородного кобеля. Глаза собаки были закрыты, казалось, он спал… Да, он спал. Спал вечным, беспробудным сном… Его 17 лет закончились.

Старик, облокотившись на лопату ждал пока внучка наплачется вдоволь и позволит похоронить старого друга.

«Не плачь, дорогая, – тихонько сказала подошедшая бабушка. – Все псы попадают в рай!»

«Правда?» – недоверчиво спросила девочка, шмыгнув носом.

«Конечно!» – безапелляционно заявила бабушка и незаметно толкнула деда локтем.

«Да. Обязательно!» – поддакнул тот, смахнув слезинку и украдкой покосившись на хмурое осеннее небо.

«А там хорошо?» – спросила снова внучка.

Старики закивали еще убедительнее…

***

Его звали Тобик. Так косолапого щенка назвал хозяин – дядя Митя. Тобик был помесью, казалось бы всех собак сразу – уши торчали, как у заправской овчарки, длинные ноги и статная выправка делали его похожим на лайку, один голубой, а другой карий глаза прозрачно намекали на примесь хаски, а рыже-белый окрас – на гончую… Казалось сама мать Природа не знала какие породы смешались в крови и генах Тобика, но это не мешало ему стать любимцем и верным охранником. Никто не смел пройти во двор – грозный лай останавливал любых смельчаков. Ох скольких докучливых воришек отпугнул от вишневого сада дяди Мити один только вид и голос Тобика, скольким хулиганам, покушающимся на гараж, челюсти Тобика порвали штанины… Никто и не сочтет уже. Единственный «воришка», кого Тобик пропустил в дом был сосед Лёнька. Да только не нужны были Лёньке ни вишни, ни металлолом из гаража. Он «украл» из дома дяди Мити кое-что поценнее – сердце единственной наследницы – Светланы Дмитриевны. С той поры, как сыграли свадьбу, так и повелась эта семейная шутка. Бывало работают на участке или в саду, а дядя Митя нет-нет да и спросит зятя: «Как же это ты, Лёнька, мимо Тобика пробрался и Светку-то нашу украл?»

«Хороший я, дядь Мить, – улыбается тот. – Собаку-то не проведешь, дрянного в дом не пустит!»

«И то верно, – кивает тесть, – хороший!»

А потом родилась у дяди Мити внучка – Любовь Леонидовна. Крикливая. «В мать пошла», – шутил новоявленный дед. И полюбился ей лохматый Тобик, сил нет. Только пес за порог, так дите в слезы. Так и жил Тобик у порога в детскую комнату, чтобы малышка видела его. Сторожил ее сон, никого чужого не пускал, кошмар любой отгонял. Бывало, заворчит только недобро, глаза прищурит. «Бабайку прогоняет», – улыбалась мать.

Пролетели семнадцать лет… промелькнули. Знал Тобик, что час его близок. Пришел среди ночи в спальню к Любочке, облизал напоследок лицо – попрощался. К хозяину тоже подошел, носом тыкался в руку, мол «Прощай, друг!». Прилег на коврик у дивана, да и заснул… навсегда.

***

Разверзлись небеса, закапал мелкий осенний дождь и один из ангелов Господних, расправив серые крылья, взмыл ввысь.

«Здравствуй, брат, – приветствовал вновь прибывшего один из таких же серокрылых ангелов. – Как тебе жилось с людьми?»

«На сей раз хорошо! Все успел и хозяина уберег и дочке его мужа хорошего нашел и внучку оберегал все детство и научить всему успел, пока она не повзрослела и не разучилась меня понимать!» – ответил тот.

«Много же тебе лет потребовалось, – вздохнул собеседник. – Целых семнадцать – долгая жизнь для собаки».

«Долгая, – подтвердил бывший пес Тобик, – но она того стоит! Отдохну немного и снова в бой, за души людей. Учить их добру и свету. Хочешь пойти со мной?»

«Да. Одному как-то боязно, а попробовать хочется».

***

«Деда! Дедушка! – задыхаясь от быстрого бега кричала Любочка, – Иди скорее! Посмотри!»

Дядя Митя вышел на крыльцо. У калитки стояла уже повзрослевшая внучка, а у ее ног вились и громко тявкали двое щенков. Один черный, а второй рыже-белый. Взглянул дядя Митя в собачьи глаза – один голубой, другой карий – будто и не было всех этих лет, будто назад вернулся.

«Ну здравствуй, Тобик!, – улыбнулся дядя Митя. – Долго же тебя не было. Пять лет уж прошло, а дорогу-то не забыл – все ж вернулся! Да еще и с другом!»

Конфеты