Блики Солнца. Сборник рассказов

В июне Акулина родила дочку. Иван нарадоваться не мог на малышку – все свободное время качал на руках, целовал пухленькие щечки и ладошки. Счастьем светились его глаза и душа пела от радости. В то утро – в канун летнего солнцестояния – рано поднялась бабка Федо'ра, вышла во двор, да так и ахнула – словно кровь по небесам разлита – облака алые, а за околицей в небе словно крест стоит. Осенила себя крестным знамением бабка Федора и слезы покатились по морщинистым щекам, защемило душу.

***

С того утра слезы не высыхали на глазах старухи. Плакала, провожая сына на фронт, плакала, когда второй сын подался к партизанам, плакала, опуская ранней весной 42-ого в промерзшую землю крохотное тельце внучки, запеленутое в последнюю материнскую рубашку, плакала, провожая на фронт Акулину. А потом была бомбежка и осенью 42-ого не стало ни дома, ни бабки Федо'ры.

Война разбросала Акулину и Ивана. Они никогда больше не встретились, но, умирая в полевом госпитале где-то под Вязьмой, Иван до последнего шептал ее имя. А Акулина – сестра милосердия в блокадном Ленинграде – пока была жива, расспрашивала каждого раненого солдата и офицера, не видел ли он ее мужа… но никто так ничего и не смог ей рассказать.

Библиотека

***

В глубинке жизнь течет однообразно и размеренно. Отсутствие событий порождает скуку, а любое, даже мелкое, происшествие становится поводом для сплетен и пересудов на долгие месяцы. Вот почему приезд новой учительницы стал едва ли не событием века. В последний раз так судачили лет 30 назад, когда у соседки Якимовой с войны вернулись живыми оба сына и муж. Правда, муж вскоре помер от чахотки, но сыновья женились и оба работали в колхозе. У старшего было трое дочерей и сын, а младший 5 лет назад овдовел, да так и жил один, кое-как управляясь с хозяйством и тремя сорви-головами – пацанятами. А тут на тебе! Прислали из города по распределению учительницу. Ей было от силы года 24. Никогда не видавшая в живую коровы, не носившая валенок и болотных сапог, она выглядела растерянной, стоя на крыльце сельсовета в тонком ситцевом платье и с небольшим чемоданом в руках.

– Здрассьте, – поздоровался с ней проходивший мимо крыльца высокий небритый мужчина в перепачканных соляркой брюках и клетчатой рубашке.

– Добрый день! – вежливо ответила она.

– Давайте помогу с вещами-то, – вдруг предложил незнакомец. И решительно забрал у девушки чемодан. Спросил тут же – Квартиру дали? Или опять в цех поселят?

– Дали, – кивнула учительница. – В школе.

– Так Вы не в бригаду?

– Нет. Я – учительница.

– Это хорошо. Учитель нам нужен. Звать-то Вас как?

– Ксюша, – и тут же спохватившись, добавила, – Ксения Владимировна.

– Ну пойдемте, Ксения Владимировна. Покажу, где у нас школа.

***

Школа на селе была одна. Высокое здание, построенное еще до войны. И с той поры ни разу ни разу толком не ремонтированное. Учились в ней ребята с 7 окрестных деревень. Рядом со школой стоял небольшой дом из бруса. Он был гораздо моложе школы, жил в нем когда-то прежний учитель математики, после отъезда которого, дом пустовал.

– Ну вот и пришли, – улыбнулся мужчина, опуская на крыльцо чемодан.

– Спасибо Вам, – поблагодарила Ксения.

– Да не за что, – смутился тот.– Вы если что, зовите. Люди у нас хорошие на селе, помогут. Детей тут много… будет кого учить.

– Это хорошо, когда дети к знаниям тянутся. А у Вас есть дети?

– Трое… мальчишки. Озорные они стали, как мать померла, … но не злые. Вы с ними построже… – и как-то сразу понурившись, мужчина шагнул с крыльца и размашисто зашагал в сторону тракторной станции.

***

Начался учебный год. Ксения Владимировна вела математику. Учительницей она была строгой, но дети ее любили. Только старший сын Якимова не желал слушаться. На уроках озорничал, а то и вовсе мог встать и уйти из класса. Никакого сладу с ним не было. Ксения пыталась поговорить с ним, вызывала в школу отца, да толку-то. Младшие братья не отставали от старшего. И вскоре уроки стали настоящим испытанием для молоденькой учительницы. И вот однажды весной хулиган довел бедняжку до слез. Вечером учительница пошла к Якимовым домой. На стук дверь ей открыл самый младший из братьев.

– А отец дома? – спросила учительница.

– Жаловаться на нас пришли? – спросил мальчишка.

– Нет. Хочу поговорить, – как можно дружелюбнее ответила она.

– Нет его еще. Он в бригаде, но скоро придет. Заходите.

– А братья где?

– Старший Митька отцу помогает после школы, а Сережка к бабке побёг. Ей помочь надо. Старая стала, – ответил мальчишка.

Учительница вошла в избу. Было там чисто, но не чувствовалось уюта. В красном углу – иконы, а на стене над кроватью портрет молодой женщины. Видимо, покойной жены Якимова.

– Папа сам рисовал. Он умеет, – с гордостью сказал Славка.

– У вас книг как много! – удивилась учительница, кивнув на полки, занимавшие всю стену.

– Это мамины. Она их любила очень. Ей дядя привозил каждое лето. А когда она умерла, папа их не отдал, сказал, что память. Только никто их не читает…

Учительница осторожно прикоснулась пальцами к корешкам книг и вдруг спросила:

– А ты знаешь, что книги, они ведь вроде лекарства. От всего помогают.

– Правда?

– Конечно. Вот прочтешь книгу и на душе сразу светлее станет. Книги и совет дадут и тоску прогонят. Ты сам попробуй, если не веришь, – улыбнулась Ксения Владимировна.

Учительница так и не дождалась в тот день отца трех хулиганов. Стемнело и она поспешила домой, решив, что неприлично беспокоить уставшего за день работы в поле человека всякими глупостями.

***

На следующий вечер случилось еще одно событие, потрясшее соседей. Во дворе Якимовых заполыхал костер. Сбежалось полдеревни, в том числе и учительница. Старший брат, под вопли младших, висевших у него на руках и кричащих, что было сил, вытаскивал из дома книга и бросал в огонь. Учительница бросилась к Митьке через толпу, оттолкнув любопытных. Она бросилась на помощь ребятам. Славка вытаскивал из огня книги, Сережка, пытался остановить брата. Кто-то схватил ведро с водой из колодца и плеснул в костер. Когда на крики и шум с поля прибежал запыхавшийся отец, он увидел во дворе дома кострище, вокруг которого валялись мокрые, обгорелые книги и стояла учительница, к которой жались его младшие сыновья.

– Ты зачем книги сжег? – спросил Якимов старшего сына.

– А зачем она врала, – кивнул он на учительницу. – Пришла к нам домой, книги мамины трогала, еще и Славке наврала, что книги лечат! Ни черта они не лечат… не правда это!

– А вот и правда, – хлюпая носом отбил Славка, которому Ксения Владимировна осторожно бинтовала обожженные руки.

– Отставить ссоры! – строго приказал отец. – Книги, может и не лечат, но и жечь их незачем.

***

Через неделю отец сложил остатки книг на подводу и отвез в школу.

– Будем библиотеку делать, – сказал он учительнице. – Может кого и, правда, тогда… вылечим.

– Библиотека – это хорошо, – улыбнулась Ксения.