Духовные стихи как жанр фольклора. Лекционный курс

В то же время, в дальнейшем, Ева вступает в диалог с Адамом и, перелагая и осмысляя Священное Писание, говорит:

Велел нам Господь Бог
На земли трудиться,
Господу молиться,
Друг друга любити
И зла не творити.
От праведных от трудов
Сытым пребывати,
От потного лица
Милостыню дати.[38 - Б. 653]

Одни варианты стиха стоят ближе к книжному источнику, и язык их, соответственно, украшен (или скорее перенасыщен) церковнославянскими словами и оборотом. Другие варианты стиха дошли до нас не в рукописи, а в записи устного исполнения. И их язык менее вычурен и более понятен, хотя влияние книжной поэтики здесь также ощутимо. Например, почти все варианты стихов (и устные и письменные) повторяют церковнославянскую форму обращения от слова «рай»: «раю мой раю, прекрасный мой раю!».

Исследователь этого стиха О. А. Савельева[39 - Савельева О. А.

«Плач Адама». Круг источников и литературная семья памятника //Памятники литературы и общественной мысли эпохи феодализма / АН СССР Сибирское отделение. Археографическая комиссия. Новосибирск, 1985. С. 164 – 182 Савельева О. А.

Структурные особенности Краткой и Пространно! редакций «Плача Адама» // Исследования по истории общественного сознания эпохи феодализма в России. Новосибирск, 1984. С. 152—165] на основе анализа текстов показывает, что основные различия вариантов стиха «Плач Адама» связаны с расхождением в их богослужебном источнике – «Славы» утрени Недели Сыропустной. Иначе говоря, разные варианты стиха «Плач Адама» создавались, по-видимому, на основе разных переводов «Славы». О. А. Савельева выделяет две редакции этого стиха – раннюю, краткую (созданную приблизительно в XXIV – XV веках) и позднюю, пространную (появилась в конце XVII века)[40 - Этот вывод о сроках возникновения вариантов стиха делается на основе сопоставления разновременных редакций Триоди (1365, 1627, 1631, 1656) и вариантов стиха «Плач Адама»]. Пространная редакция включает в себя две части: первую, схожую с краткой редакцией и вторую, включающую в себя увещевание человеку, сложенное от лица Адама:

Дает нам Господь много,
Нам кажется мало:
Ничем мы не насытимся,
Ничем не наполнимся;
Очи наши – ямы,
Руци наши – грабли,
Очи завидущи,
А руци загребущи:
Что очи наши завидят
То руци наши заграбят.

Или:

Не можем мы, братие, ничем ся наполнить:
Дает нам Бог много, нам кажется мало.[41 - Б. 636]

Отдельный мотив увещевания – участь человека после смерти, тщета земного богатства перед лицом Бога:

Как, братие, помрем,
Мы все позабудем.Взяти мы с собою
Ничто же не можем:
Только мы возьмем
Саван да срачицу.[42 - Б. 641]

Мотивы слов Адама можно найти в сочинениях Ефрема Сирина «Размышления при гробех» и Иоанна Златоуста «Сказания об умерших» и «Сказания о некотором человеке богобоязливе».

Начало текстов или же, напротив, переход от первой части стиха ко второй (что чаще) обычно содержит мотив рождения Христа – Спасителя мира и Его Крещения:

Христос народился, в Иордане крестился
Адам слобонился, весь мир обновился.
А мы дружие-братие, придем в Божью церковь
Мы станем со страхом во Божьей во церкви…[43 - Б. 652]

Слова о Христе – втором Адаме, в стихе об Адаме ветхозаветном говорят об определенной степени осмысления христианской догматики[44 - Особенно подробно и мотивированно связь Адама и Христа развивается в стихе Б. 642.] – в противном случае, мотив Рождества и Крещения Христова не был бы столь прочно включенным в стих, казалось бы, с совсем другим сюжетом. Рассмотрим здесь еще один, белорусский вариант стиха[45 - Б. 666]. В нем Господь после плача Адама дает «Петру-Павле» (нередкое в стихах отождествление Петра и Павла, связанное с их единым церковным праздником) указание отомкнуть для Адама рай. Рай открыт, однако:

Як завидев Павле (вар. Аврааме)
Средь раи Адамя:
Не твое то дело
По раи ходити,
Раи досмотряти.
Ох там тебе дело —
На Сиянския горы:
Там тебе покажут
Чернокнижныя книги,
Там тебе покажут
Жития и бытия

Кроме того, что в стихе одновременно действуют и Адам и Петр с Павлом, здесь мы вновь встречаемся с особым местом земли, где можно увидеть грядущие судьбы мира.

Стихи «Плач Адама» являются хорошей иллюстрацией примеров трансформации одного и того же сюжета в стихе в разные исторические эпохи. Так, в XVII веке стихи несколько видоизменялись и включались в «покаянны осьми гласов»[46 - Особый жанр древнерусской литературы, родоначальником которого был один (или несколько) жанров. Это душеспасительные тексты, составленные на восемь церковных гласов. См., напр., Позднеев А. Древнерусская поэма «Покаянны на осемь гласов – слезны и умилительны» // Ceskoslovenska Rusistika №5. Прага, 1970 С. 193 -205]. В XVII, начале XIX века стихи об Адаме имели кантовую поэтику и могли даже включаться в «Богогласники»:

Бых ах первейший насельник рая,
Где мя последняя постигли злая,
Ах! Из рая в ров преселихся
От сладости в горесть зближихся[47 - Б. 645]

Или, напротив, в середине века XIX представлять собой даже такой стих:

Адам веселый дух имел,
И Еву в сад гулять повел,
От райских древ плода вкушать
Себя природой утешать.[48 - Б. 667]

Конечно, наряду с этими двумя «образцами» продолжали бытовать и истинно народные духовные стихи о «Плаче Адама».

Кроме этого сюжета, об Адаме говорится в стихе «Голубиная книга»:

Оттого у нас в земле цари пошли —
От святой от главы от Адамовой;
Оттого зачались князья-бояры —
От святых мощей от Адамовых;
Оттого крестьяны православные —
От свята колена от Адамова./

где вся земная иерархия мыслится связанной с Адамом. Один из самых ранних вариантов стиха о Голубиной книге, известный по сборнику Кирши Данилова, начинается именно с пребывания Адама и Евы в раю, причем изгоняются они из рая не из-за нарушения Божьего завета, а потому что, вкусив «ягоду», Адам

И узнал промеж собою тяжкой грех,
А и тяжкой грех и великой блуд:
Согрешил Адаме во светлом раю,