Не благословляйте мужа Тьмой

– Что это? – тем временем спросил инкуб, заприметив Ульку, нервно прижимающую к груди пухлую торбу.

Под взглядом преподавателя баньши попятилась, а в торбе что-то подозрительно звякнуло.

– З-зелья…

– Какие еще зелья?

– Р-разные… лечебные, снотворные, яды…

Инкуб недовольно поморщился.

– Снотворные-то зачем?

– Наш Вася плохо спит, – проблеяла Улька, с несчастным видом теребя кожаные ручки. – И нередко храпит, мы ведь жить, скорее всего, рядом будем. А медвежий храп, он такой… от него стены дрожат, господин преподаватель.

Мессир с неудовольствием повернулся к Васильку, который не успел стереть с лица растерянно-обиженное выражение.

– Это правда?

Медведь неохотно кивнул, после чего инкуб раздраженно отвернулся и, равнодушно пройдя мимо акинарцев, добрался до оракула.

– Еду я всю выложил, – хмуро сообщил Зырян, не дав преподавателю открыть рот. – С собой взял только то, что нам пригодится.

– Покажи, – потребовал Мессир. Убедившись, что ничего запрещенного в мешке не осталось, перешел к фею и с ходу пнул его скромный, наверное, самый маленький из всех мешочек, откуда с веселым звоном высыпалась горстка золотых монет.

– Убери, – скривился при виде денег инкуб. – Золото на практике ни к чему.

Фей, которого я успела накануне подробно проинструктировать, благоразумно промолчал, хотя далось ему это нелегко. Но как только преподаватель отвернулся, упрямо распихал монеты по карманам и буркнул:

– Кто пользоваться не умеет – тому и не надо. А я всегда найду, с кем расплатиться.

Мессир, на наше счастье, не услышал. Как только с проверкой было покончено, он вернулся в центр зала. И, не дожидаясь, пока студенты завяжут распотрошенные мешки, открыл здоровенный портал. После чего смерил нас насмешливым взором и сделал приглашающий жест:

– Добро пожаловать в ад. Надеюсь, большинству из вас повезет и вы сумеете остаться в живых.

Преисподняя не просто суровый мир, в котором выживают сильнейшие. Ее существование – одно из последствий грандиозной магической катастрофы, из-за которой наше солнце навсегда угасло. Вскоре после этого лишенная света растительность погибла, звери пропали, после чего на месте цветущих равнин образовалась бескрайняя пустыня, зияющая глубокими, пышущими жаром трещинами. А поскольку существовать на ее поверхности стало невозможно, вся жизнь сосредоточилась под землей – в одном гигантском многоуровневом, изъеденном миллионами ходов и сотнями тысяч пещер подземелье.

То, что портал вывел нас в одну из таких пещер, меня ничуть не удивило. Зато возник насущный вопрос: на чью территорию мы попали? Свободная жилплощадь в аду – явление крайне редкое.

– Устраивайтесь, – бросил инкуб, явившись самым последним. Портал за его спиной тут же схлопнулся, и мир вокруг нас погрузился в темноту. – Комнат здесь достаточно. Кухня и погреб – по правому коридору прямо и направо. Кладовка чуть дальше. Еда в леднике, по тому же коридору прямо и налево. Холодная вода проведена в каждую комнату, горячую нагреете сами, но учтите – плескаться вам будет некогда и негде, ванна имеется только в этой комнате.

Мессир взглядом указал на одну из виднеющихся в стене металлических дверей.

– С остальным разберетесь по ходу. Через два часа жду всех на этом же месте для получения более подробного инструктажа. Вопросы?

Опешив от столь быстрой смены декораций, мы бестолково промолчали. А инкуб удовлетворенно кивнул и, развернувшись, направился в левый коридор. Через пару секунд там что-то лязгнуло, бумкнуло, и все наконец стихло.

Какое-то время в пещере стояла напряженная тишина, а потом Улька со Шмулем одновременно воскликнули:

– Ванна моя!

И со всех ног кинулись к указанной Мессиром двери.

Безусловно, у Шмуля было серьезное преимущество – он быстро летал. Но баньши вовремя цапнула его за лодыжку, умудрившись ловко отпихнуть в сторону. Как раз в тот момент, когда они соревновались за право первым переступить порог вожделенной комнаты.

– Нечестно! – заорал фей. – Ты же знаешь, что светлым надо мыться чаще!

Баньши деловито отряхнула руки и, заняв в дверях стратегически выгодную позицию, показала ему язык.

– Мойся под душем. А девочкам ванна нужнее. Хеля, подтверди!

Я пожала плечами – мне горячая вода была без надобности: как любая темная, я спокойно переносила не только высокие, но и низкие температуры. А вот откуда у баньши взялась страсть к горячим водным процедурам, понять не мог никто.

– Ладно, идем, – хмыкнул Васька, хлопнув по плечу расстроенного фея. – Девчонкам и правда нужнее. А мы как-нибудь обойдемся.

Старшекурсники, к моему облегчению, спорить за «хорошую» комнату тоже не стали – просто развернулись и ушли на поиски свободных. Лишь Ишейн с приятелями выразительно покрутили пальцем у виска и, подхватив свои вещи, тоже разошлись кто куда.

– На все про все у нас два часа, – напомнила Улька, когда мы остались одни. – Хеля, ты слышишь?

Я рассеянно кивнула. Но, несмотря на жесткие временные рамки, все же решила прогуляться по пещере.

К моему удивлению, она оказалась не только большой, но и полностью рукотворной – гладкие стены, идеальной дугой нависающий потолок и шлифованный камень на полу не могли возникнуть сами по себе.

Несколько настораживало отсутствие освещения: ни факелов, ни масляных ламп, ни подставок под них я не обнаружила. Еще одна странность заключалась в том, что центральный коридор имел всего два ответвления: очень узкий левый рукав, в котором исчез Мессир, и более широкий правый, откуда доносились голоса парней. Причем двери в нем были исключительно железными, имели снаружи тяжелые засовы и располагались на равном расстоянии друг от друга. Поэтому казалось, будто комнаты высечены прямо в скальном массиве, как норы у сусликов, а коридор огибал их по кругу, словно песчаная дорожка – корпус нашего общежития.

– Ты кровать на какой стороне займешь? – спросила баньши, когда я вернулась. – На левой или на правой?

– Без разницы.

– Отлично. Тогда я, пожалуй, займу эту… или эту? Нет, все-таки вон ту, – наконец определилась с выбором Улька. И для верности попрыгала на одной из четырех постелей, на которые какая-то добрая душа уже успела бросить по комплекту постельного белья.

– Жестковато, но жить можно, – вынесла она свой вердикт, когда я, проверив ванную, нерешительно замерла посреди комнаты. – Лишние кровати сдвинем в угол, они много места занимают. Матрацы возьмем по две штуки, чтобы пружины ребрами не считать. Вторые одеяла накинем сверху, потому что здесь довольно холодно. А уж если и с едой не обманут, то я готова признать, что практика началась гораздо лучше, чем мы рассчитывали.

Я криво улыбнулась.

– Не спеши с выводами, Уль. Не думаю, что все так просто.

– Считаешь, есть подвох?

– Я не уверена. Но на всякий случай пойду взгляну, куда подевался наш руководитель.

– Погоди, я с тобой, – засуетилась Улька, торопливо озираясь в поисках места, куда можно было приткнуть свои бесценные зелья. Но ни стола, ни стульев, ни даже книжных полок в комнате не имелось (дерево в Преисподней ценится на вес золота), так что подруге пришлось оставить торбу прямо на постели.

Из комнаты мы выбрались крадучись, как шпионы, и на цыпочках двинулись в загадочный левый коридор. Он оказался на удивление коротким, очень узким, круто изогнутым и заканчивался еще одной дверью. Причем, в отличие от наших, эта была новехонькой и мощной, как университетские ворота.

– Что дальше? – прошептала Улька, уткнувшись носом в мою спину.

Я подкралась к двери вплотную и приложила к ней чуткое ухо, так как замочная скважина отсутствовала и подсматривать оказалось невозможно. Баньши, осознав причину задержки, разочарованно засопела, но вскоре нашла выход: встала на четвереньки, проползла у меня между ног и тоже старательно прислушалась.