Медленный фокстрот

– Я найду любую сумму, – тряхнул головой я, словно так мог отбросить ее возражения. – Для меня это не проблема.

– А ты подумал, как я буду тебе эту «не проблему» возвращать?

– Господи, Лайм, ну какая разница…

– Что значит, какая разница? – Лайма дернулась, чтобы сесть по-другому, и я заметил, что больная нога у нее лишь вяло шевельнулась. – А если не смогу вернуть?

– Значит, не вернешь.

– Не знаю, как в вашей Москве, но здесь на эти деньги можно три квартиры купить.

– Да хоть сто три. Деньги – бесполезные циферки, если просто лежат на счете. Поверь, – я нашел ее руку, сжал, – у меня все есть: дом, машина, развлечения. Есть возможность заработать еще. Я не пропаду.

– Все равно я не смогу взять, – ответила Лайма. – Ты зарабатывал их своим трудом. Притом у тебя скоро свадьба. Тоже удовольствие недешевое, знаешь ли.

– Лайм, это сейчас не так важно, как ты не понимаешь? – Я уже не знал, как ее убедить. – Я не хочу, чтобы ты мучилась.

Лайма устало улыбнулась и сразу перестала хмуриться. Потом осторожно привалилась ко мне сбоку, положила голову на плечо.

– Я не мучаюсь, Дань. Правда. Она же не болит. Просто иногда ее как бы нет. С этим можно жить.

– Кому-то другому да, но не тебе.

Лайма какое-то время молчала. Тогда я продолжил:

– Ты и твоя мама столько сделали для меня. Если бы не вы, я бы никогда не стал тем, кем стал.

– Ты преувеличиваешь.

– Ничуть! Это твоя мама дала мне возможность танцевать, а без тебя я бы ничему не научился. Так почему я не могу сейчас сделать что-то для вас?

– Я боюсь операции, – призналась Лайма. – Там же нервы, позвоночник, спинной мозг… Последний врач, хороший дядька, мне больше всех остальных понравился, сказал, что операцию почти невозможно провести так, чтобы в итоге нога перестала… отмирать. Зато очень велик шанс, что после нее я вообще не смогу ходить. – Голова Лаймы заерзала на моем плече – искала положение поудобнее. – Он сказал, самое разумное – жить так, пока живется. А если будет ухудшение, тогда уже что-то думать.

– Очень странное мнение, – ответил я. – И знаешь, я бы особо не доверял местным врачам. У них все или не лечится, или само пройдет. Лайм, – протянул я, слабо толкнув ее в плечо. – Ну давай хотя бы попробуем? Поехали со мной в Москву? Устроим тебе там полное обследование, послушаем мнения разных специалистов.

– Как же, интересно, я с тобой поеду? – спросила Лайма, и я услышал в ее голосе улыбку напополам с удивлением. – И что на это скажет твоя невеста?

– Да ничего не скажет, – ответил я. – Аня хороший человек, добрый. Она поймет.

– Расскажи о ней, – попросила Лайма.

Я улыбнулся.

– Только если ты ляжешь в кровать.

Лайма тихо рассмеялась.

– Что ты со мной как с маленькой?

– А на полу ты как взрослая сидишь? Давай руку.

– Да не надо, – ответила Лайма и осторожно, но самостоятельно поднялась на ноги.

И даже протянула руку мне. Я взялся за нее и удивился тому, с какой силой Лайма потянула меня наверх.

Она села на кровать и кивнула на место рядом с собой.

Я вздохнул и повиновался.

– Так ты расскажешь? – допытывалась Лайма.

– Что ты хочешь узнать?

Лайма пожала плечами.

– Какая она?

– Аня добрая, – начал перечислять я. – Красивая. Поддерживает меня постоянно. Прекрасно готовит. Никогда со мной не спорит.

– Да ладно? – не поверила Лайма.

– Ага, прикинь.

– И как вы такого взаимопонимания достигли?

– Никак, – хмыкнул я. – Она просто вечно хитрит. Смотрит мне в глаза, говорит то, что я хочу услышать, а делает то, что решила сама.

Лайма засмеялась, негромко, даже почти беззвучно, только все равно очень живо, по-настоящему.

– Мудрая женщина, – оценила она. – Только с тобой, разумеется, такое не прокатывает.

– Разумеется. Я на шаг вперед угадываю мысли того, кто хочет меня обмануть.

– Как же ты будешь с ней жить?

– Надеюсь, однажды из нее выветрится эта дурь.

– И она совсем не танцует?

– Совсем. Даже если это просто медленный танец в ресторане. Ни за что не выйдет из-за стола.

– Тяжело тебе придется, – вздохнула Лайма и хлопнула меня по плечу.

– А ты много понимаешь в шахматах? – спросил я.

Лайма снова пожала плечами.

– Конь ходит буквой «Г».