– Давай. У тебя руки дрожат. Ты только больше плескаешь.
– Ничего у меня не дрожит! – крикнула Алика и, швырнув тряпку в раковину, отвернулась.
Матвей молча смотрел на её плечи, согнутую над столом спину. Пашка прав. Алике сейчас тяжело. Так тяжело, что кажется, она вот-вот упадёт на пол и зарыдает.
Она низко наклонилась вперёд, так что голова и шея скрылись за резко обозначившимися лопатками, и шумно дышала, раскачиваясь в едва заметной яктации.
Никогда Матвей не видел Алику в таком отчаянии. Кричала – да. Дерзила, злилась, могла что-нибудь сломать. Но что бы едва держалась на ногах…
У Матвея внутри всё сжалось, завязываясь в узел под рёбрами.
– Аль, – позвал он, тронув её за плечо. – Ничего страшного не произошло, честно.
Он приготовился к тому, что она с разворота залепит ему пощёчину, оттолкнёт или сорвётся и закричит. Но Алика лишь подняла голову, обернулась и прижалась лбом к его груди, как в далёком прошлом, которое сейчас казалось сном.
– Я боюсь за него, – прошептала она совсем тихо, чтобы брат в комнате не услышал. – Он глупый, всё время куда-то лезет, я так боюсь…
Матвей ничего не сказал, а только обнял её. Хотел, но не мог ничего сказать – слова разбегались в голове. Он так долго мечтал обнять её, но сейчас не верил, что это происходит на самом деле. Может, не она в его руках? Может, он всё выдумал?