Планета Навь

Энки поднял бокал к губам, сунулся губами мимо и, вращая глазами, проартикулировал беззвучно:

– Если что – я к вам.

– Польщён… – Серьёзно отвечал толстяк, не показав зубов, которые у него были просто превосходные – большие и белые, свои.

Губы в бороде у него были устроены преинтересно – уголки приподняты и в таком положении закреплены кем-то сведущим в науке смеха. Бородища курилась рыжеватым золотом. В бороде находился подбородок вроде сунутого туда утюга.

Энки жестом подозвал делающих вид, что болтают, ребят из инженерной службы и щедрым жестом представил их толстяку.

С ними увязалась, даже покинувшая ради этого почётное место в свите Иштар, военная девица.

Девица закатила глаза, потом краем глаза поглядела. Было на что поглядеть – знаменитый профиль Хатора-кровника! Такое только на монетах увидишь. Что-то притягивающее было в этой вызывающе чистой линии, напрямую соединяющей высокий широкий лоб с крупным носом. Черта, по которой узнают кровника, прямого наследника первых царей.

Хатор был из семьи наипервейшей. Три ветви родословной царей записаны в Книгу Жизни, из коих одна только была жизнеспособной, а две прочие выродились в учёных и богему.

Хатор происходил из той, что выродилась в богему. Но ему пришлось пойти в армию. Почему наследнику богатых вырожденцев пришлось, вопрос особый. Это сейчас неинтересно.

Тогда армия была призывной. Командир – слабак офицерчик – отметил, что от природы у новенького могучее сложение и выправка, но попытался убрать парня из своей роты. Рядовой законам дедовщины не подчинялся, дрался, как чудовище, лязгая зубами, и грубо обсмеивал противников, вставая над поверженным, как хищник над жертвой, а во время смены караула ухитряясь показать знаменитый жест, конфигурирующий обе верхние конечности.

Своего главного обидчика он убил кулаком. Тут командир решил, что слава Абу-Решиту, он избавится от негодяя. Его бы казнили. Настоящей фамилии своей Хатор-кровник никому не открыл.

Но тогда начиналась гражданская война, в которой, в составе штрафроты, принял участие никому не известный рядовой – здоровенный бугай с поразительно красивым лицом.

Потом была карьера. Потом на определённом этапе пришлось открыть настоящее имя – тем подозрительным людям, о которых с такой обидой говорил Энки, что у них костюмы какие-то. Был большой сочный скандал. Потом была Карьера уже с большой буквы. И его прозвали Чжу Ба Цзе в честь знаменитого героя легенды – полубыка, полувепря, полуслона. Звали за спиной, но говорили, что Хатор-кровник не обижается, если и в лицо скажешь.

Он отпустил бороду, полысел, растолстел в плечах, и стало заметно, что при огромном росте ноги у него по-медвежьи коротковаты. Но живой барельеф его лица остался неизменным.

Эта жестокая красота профиля плохо соединялась с фасом полковника – с парадного крыльца выглядел он купцом из хорошей фамилии. Веки тяжёлые, под веками, как отмечено, ирония.

Говорили, страшный человек. Говорили, разумник и строитель флота. Говорили – не позволил войны. Говорили – беспринципный. Те – армию развалил, патриотизм пострадал, а что мы без патриотизма, мы без патриотизма ничего. Те, наоборот – собрал регулярную армию из профессионалов на жалованье, распустив щенков по домам жениться и учиться.

Энлиль сухо спросил:

– Что если что?

– Ну, пушечки, восстаньице какое.

Энки помотал бокальчиком.

– Туда, сюда. А ты так незаметно подкрался, командорушко. Ты, наверное, в полевой разведке хорош.

Энлиль вздохнул.

– Типун тебе на язык твой, брат.

– А я-то полагал, что ты дитя войны, что тебя мессершмидт принёс? – Возмутился Энки.

Фрейлина, телепавшаяся возле командора, засмеялась – она огненными глазами пожирала мужественную красу Энлиля, уделяя особенное внимание глазам Энлиля, в которые пыталась попасть, как эксцентричная грабительница банков в камеру наблюдения. При этом накатывала она, как маленькое переполненное всякими пассатами море, именно на Энки.

– Это шутка тёти Эри. – Терпеливо ответил Энлиль. – Её интеллектуальная собственность. Это она так про меня говорила в детстве. А мама терялась, хихикала и не знала, что ответить.

– Командор приволок из Отечества такое количество спецов по взрывам, что я, – Энки отпил из давно пустого бокала, – не решаюсь тапочки под кроваткой нащупать.

Хатор-кровник сдержанно хмыкнул.

– Я же говорил тебе…

– Ох, это была военная тайна? Ну. Ну. Впрочем, здесь все свои.

Он мигнул Чжу Ба Цзе. Фрейлина нацелила ресницы на Энки и заговорила с флотским, ни на кого не обращавшим внимания.

Военная девица, раскрасневшаяся от каминного жара, прошептала кому-то:

– Службе оповещения нравятся эльфы. – Показывая на Энки.

– Чрезвычайно перспективная девушка, рекомендую. – Серьёзно молвил Чжу Ба Цзе, но в глазах его зрел смешок бессловесный. – Вот кто сможет вам пригодиться, ежли что.

– Ваше высокоблагородие, – неторопливо отозвалась отрекомендованная таким комплиментарным образом, – а ведь вы правы.

Она повернулась к Энки:

– Ну, спросите… как может пригодиться лейтенантик?

Энки немедленно сказал:

– Как может пригодиться лейтенантик?

Сбоку и сверху послышался звук, похожий на то, каким главный вол в стае-семье выражает иронию по поводу телёнка, пытающегося постичь, откуда у него хвост растёт. Оба посмотрели – Энки со страшно вежливым поворотом вихра надо лбом, девица, откидывая жёлтую прядь за маленькое очень милое ухо. Это у Хатора-кровника наконец прорвало смешок.

– Она к тому времени полковником будет. Вот почему.

Энки в упор посмотрел на гипотетического полковника.

– Да-а?

– С опытом работы, дружище. Учтите.

И с этими словами многозначительный собеседник покинул их, показав медведеобразный силуэт и немалых размеров сосуд в лапе на отлёте – семья Ану не отличается мелочностью, когда речь идёт о витаминах, растворённых в жидкостях.

Энки снова уставился на девицу. Та сделала плечами в погонах этак и губами – вот так. Жест говорил – понимай, как хочешь, хозяин.

– Платьице у вас…

Монах путешествовал по Гостиной, будто шёл сквозь пустошь под лунами. Один из маленьких загнутых рогов вылез из-под снова надетой ермолки.

– Тотемы это не пустяк. Они важны для исследовательской работы. – Говорила Нин отстранённым голосом, не глядя на репортёра, ухитрившегося навязаться ей в качестве собеседника.

– Смотри, какой…