Глобус Билла. Первая книга. Почти человек

Здание штаба встречало граждан широкой округлой лестницей с двумя каменными хищниками и двумя экономическими фонарями, один из которых был погашен, так что казалось, что сидящий под ним хищник задумывается о прыжке.

В дежурке на них только кое-как глянули. Мнительному Биллу померещилось, что глянули иронически, не склонный к рефлексии Ас заметил тревогу. Штабисты пропустили их без всяких – видно, о выходке Билла уже стало известно здесь каким-то чудом.

– Тут же в этой комнате сидел один. – Восхитился Билл, когда они уже оказались внутри. – Теперь пятеро.

– Логично, пальцев пять.

Билл содрогнулся.

– Это вот хорошо… что пять.

– Ни одного из рода Хорс, хотя эти белые подобраны точно, как пальцы… хотя лучше не представлять руку с одинаковыми пальцами.

По лестницам ходили сплошь высокие красавцы. Но Билл со своим то ли головорезом, то ли аристократом дружком и тут стали заметны сразу.

Билл задрал голову в потолок. …Дева Нибиру! Космические латы прикрывали её на одну треть, золотые волосы, легко сплетённые в две массивные косы, вились между созвездием с челюстями и хвостом, сшибающим звёзды.

– Привет, мои дорогие стукачи и звонари.

– Тут же нету… – И Ас каким-то образом очень похоже умудрился изобразить, как мигает красная лампочка, вроде той, что на входе.

– У тебя глаза не красные. – Придрался Билл. – А так похоже.

Ас поблагодарил. В коридоре Билла сразу разозлили двери. Их было упоительное количество, как в сказке с нехорошими подробностями.

– Мне слышатся крики?

– А тут прачечной нету. – Ас так широко улыбнулся, что это больше смахивало на попытку проглотить небольшое существо.

Их предупредили, что ждут в комнате номер одиннадцать. Как сказано в Предании, на одиннадцатом поприще ветер в темноте…

Билл сжал длинные толстые пальцы в кулак и костяшками постучал. Проходившая чиновница очень красивая сказала:

– Перерыв… граждане.

И посмотрела на них ненавидящим долгим-предолгим презрительным взглядом. Прошла в тающую в глубине концовку коридора.

Билл, повернувшись, до морковкина заговенья досмотрел.

– Как она назвала нас?

Ас согласился:

– Кошмар.

– А ешё ужаснее… Как она не заметила, что мы прекрасны и могли бы повести её к венцу?

– Оба, что ли?

– Почему везде у них вот так? Мужественный красавец становится гражданином и утрачивает свои …эти… ну?

Ас прищёлкнул. Билл вспомнил:

– Особенности.

– На всех материках… во все времена…

Они не на шутку удручились. Билл завёл к отсутствующему небу рыжие глаза и боковая тусклая лампочка, освещавшая за свою жизнь множество лиц, и его охотно и подозрительно высветила – тёплые и приоткрытые от полноты жизни губы, приголубила выставленный подбородок.

– На Эриду, что ли, улететь.

Ас сказал:

– Тьфу. Тьфу.

– Чего плюешься?

– Ты бы иллюстрированную энциклопедию суеверий почитал.

– Я бы лучше картинки… раз иллюстрированная.

Сели на два стула, некогда крытых мерзкою тканью, от отвращения к себе истёршейся и выставившей напоказ ещё более печальную подкладку.

Ас оглядел Билла и показал, пробежав по своей груди, как по струнам. Билл со вздохом, ткнув подбородок в грудь, долго боролся с оставшимися пуговицами.

Ночной обед закончился. Весёлые голоса оповестили их о том, что желудки непосредственных служителей Родины полны.

И тут же пробежал чиновничек в квадратных гигантских очках и с чайником.

– Они ж на обед ходили? – Изумился Билл.

– Они только до второго дошли. – Предположил Ас.

Комната номер одиннадцать всё ещё была закрыта. От тоски оба гражданина встали и пошли к выходу постоять на балкончике, шатаясь почему-то. В таких коридорах Билл всегда утрачивал своё щедрое равновесие, и сильные его ноги ловили упор. Ас тоже пребывал не при пистолете – выражение, как-то вырвавшееся у него и запечатанное в папирус памяти злопамятным Биллом.

Может, сжечь?

Билл нашёл в этом папирусе котельную и три смены подряд, три ночных и две дневных… В сущности, это уже всё равно. Там тоже было на удивление буднично. Билл с чудесной точностью запомнил, как он стоял на подогнувшихся ногах над опустевшим баком, который велели отнести в прачечную. Заодно – свои тяжёлые руки на краях бака. Куртку и рубашку он снял, и мышцы вздувались крупными волнами, как если бы через царского сына пропускали ток. Светлые волосы встали дыбом, и краем налившегося кровью глаза он видел темнеющую от пота прядь. Билла выворачивало в бак, и он то благодарил Абу-Решита, то проклинал. Чем он закончил, он уже не помнил.

В конце коридора они обнаружили – снова дождь. Звук такой будто змея в траве. Сделалось тревожно, зато проклятая картинка смылась.

Билл спросил – задумчиво:

– Знаешь, брат, мне иногда кажется, что наш мир – это мир чудес? Какие-то тени, комнаты, номера?

Ас тоже подумал, прежде чем сказать:

– Меня устраивают только пять пальцев на руке. Это я знаю точно.