– Какие?
– Странные.
Фрейлина задумалась со всей основательностью осьмнадцати лет. Мысль её направилась в единственно возможном направлении.
– Животные всякие…
Иштар сказала:
– Чего там у Нин в инкубаторе…
– Если я захочу кошмаров на ночь, я скажу, – огрызнулась военная девица.
– А, ну ладно. – Иштар выгнула губы, сделала отбой ладонью. – Как скажешь, как скажешь.
– Пусть на ночь нашу конституцию почитает, – вмешался молодой инженер.
– А ты читал? – Изумился кто-то. – И что там?
– Умолчим. – Сказал Энки, вырастая за спиной. – Не забудьте, тута шпион.
Инженер отвлёкся – белая макушка проплыла с запада на восток.
Шпион прошёл с востока на запад к компании постарше – вероятно, обсудить погоду – и улыбнулся девушкам.
– Не, ну, сестра, давай мы его на свидание пригласим.
– Сразу вдвоём?
– Будет чего в бортовом журнале на старости лет почитать, ага.
– Тише… тише. – Укорил Энки. – Может, тут сейчас находится будущая мать моих детей.
Иштар заоглядывалась, шевеля губами.
– Ты что, ты что это волшебными губками шевелишь?
– Подсчитываю число возможных генетических комбинаций
Сглотнув как змея цыплёнка, военная девица повела бокалом.
– Она таких больших чисел не знает. У нас в хедере считали, пока пальцы не кончатся и точка.
– Кто? Будущая мать?
Энки разглядывал трёх девушек, с которыми танцевал.
– А вот эта-то… – Задумчиво сказал он и умолк.
Одна из них смотрела на север. Энки туда взглянул и окликнул:
– Энлиль, мы вот тут думаем, а вдруг тут будущая мать твоих детей
– Дедушке отбейте. В космос. Тётя Антея по старой памяти организует день отнятия от груди.
– Ну, хватит.
Иштар возмутилась.
– Смотрите, как про дедушку сказали, весь напрягся…
– Власть это безумие, глядящее из наших глаз. – Рассеянно проговорил Энки. – А что я сегодня видел…
Девочки, однако, не заинтересовались.
– Пора спать, – зевая неприкрыто, оповестила Иштар военную девицу. – Пойдем, дорогая, расплетём косы, распустим корсеты и всласть начирикаемся как две сонные птички, выучившие новые слова.
– О ком, о ком?
– Например, об этом пуленепробиваемом.
Она обратилась к стоящему позади и улыбающемуся монаху:
– И почему, святой отец, если мы предназначены Абу-Решитом для жизни и страсти, нам так трудно просыпаться по утрам?
Монах, небольшой, жилистый и смуглый, внимательно взглянул на девушку. Глаза его, непонятного цвета, были до того умны, что излучали мысль, как осязаемое вещество. Нин, которая вернулась, потому что Энки захотелось посмотреть в восточное окно, вспомнила глаза существа с побережья.
Иштар с притворным смущением пробормотала:
– Быть может, с моей стороны дерзость обращаться к вам?
Монах, улыбаясь, отрицательно покачал головой, и блик свечи раздвоился на его золотых рожках, вбитых в бритый череп. Пергаментная кожа вокруг участков сочленения плоти и металла собралась складками.
– Знаете, леди… – сказал он очень низким и тихим голосом, – некоторые думают, что нас создал не Абу-Решит, а такие же грешные создания, как мы сами.
– Силы зла?
– О нет… ну, почему сразу… грешные, говорю.
– Ох, сударь… в смысле… ну, я удивлена. Вот наша Нин создаёт всяких созданий… так с ума со страху сойдёшь. Вы поверьте.
– Тавтология. – Заявил Энки.
– Чего?
– Создания… создаёт… – Авторитетно объяснял желающим Энки и прикусил кончик языка под взглядом Иштар. – Ой.
– И что же, святой отец, вот такие, как она?