Превратись. Вторая книга

– Там ещё завод по производству асфальта. И лучше бы нам вернуться немного южнее и воспользоваться старым шоссе.

– А это что?

– Деревня Полканово.

Всеволод увидел, что у него есть карандаш и перевернул его, целясь в пункт назначения.

Веда схватила его за руку.

– По прямой отметь красным.

– Ты думаешь? – Сомневаясь, спросил дракон.

– Так виднее.

– Но красный цвет на карте…

– Тебя опять беспокоят приметы?

Во избежание новых оскорблений, он быстро и очень чисто начертил основной маршрут, а потом, вопросительно глянув на Веду, кружной – синим концом. Веда уставилась на треугольник, в центре которого расплылся речной приток, будто карта криво подмигивала ей.

В Полканово они прибыли ночью. Сдержанно бранились собаки – так, обсуждая события, густо лают только крупные серьёзные и опасные псы.

Утром выяснилось, что пепельно-розовая Бриджентис висит в очень большом нарядно неряшливом селе. Кто-то шёл по улице. Они выбрались из машины.

Высокий человек в шафрановой гимнастёрке, вольно раскинутой на шее, в узких брюках, в длиннейших сапогах до середины бедра (их вообще-то было два, стройных и мускулистых) постёгивал себя на ходу хлыстиком. До бровей надвинута серая широкополая шляпа из фетра.

Увидев неизвестных, он подзадержался, властно ступив сапогом в мухрявую вкусную лужу. Настёгивать другой сапог не перестал, потом всё-таки перестал и затяжным движением воздел хлыстик, сдвинул рукоятью шляпу до корней волос.

Запоздалый паж Бриджентис – летучий лисёнок – вымахнул из чахлых осин и, в один миг долетев до бледнеющего лика мистрис, любовно связал петлю вокруг, свалился, исчез.

Всеволод твёрдо зашагал по дороге, которая говорила при каждом шаге: «Ам! Гам!» и сказал:

– Бог навстречу.

Властелин сапог и хлыстика кивнул и, как видно, исчерпав варианты приветствий, молчал. Позади из ворот вывели коня – превосходное животное размером с грузовик. Веда невольно оглянулась на лягушечку – так, чтобы сравнить. Рука держала кожаную полосу упряжи. С силой ввинчивая железные ноги в грязь, конь приближался.

Высокий человек в шляпе прислушался к звуку разбивающих грязь копыт и даже слегка повернул голову. Накрепко выскобленный подбородок, в котором припрятали пару картофелин, занял часть небосвода. Серая Бриджентис меркла, причём, напрашивался тихий сопровождающий звук подёргиваемой струны. Нос под шляпой тоже был неплох – но не более одной картофелины. На нём имелись веснушки.

Конь заржал, как полковая труба, предостерегающе. Потом произошло ужасное – его тёмно-рыжее тело заволновалось, и высоко поднялись две подковы. Уже не ржание – рёв пронёсся над тихим селом. Слабо пробился человеческий голос, Веда видела, как лохматый мальчишка боролся с конём, повисая на взмётывающейся и спадающей чёрно-рыжими струями гриве. Взболтнулись тонкие ноги в подкатанных штанцах, по лодыжки они были в чёрных носках грязи. Грязь тоже разлеталась красивыми брызгами. Веда приложила кончики пальцев к губам и заворожённо следила, хотя зрелище обещало неладную развязку.

Подул восточный ветер, осины испуганно затряслись. Конь встал свечкой и рокотал, как гром.

Житель в шляпе проницательно взглянул на Всеволода, мельком на Веду. Осины успокоились. Обернувшись, он рявкнул:

– Бранко!

Конь примолк, хотя ржание всё ещё плескалось по округе. Блестящие полукружья подков опустились. Мальчик плаксиво ругался, хлопая коня ладонью по вздымающемуся огненному боку.

Глядя на Всеволода, человек сбил шляпу на затылок и, не обращая более внимания на уводимого коня (тот оборачивался, выворачивая маслянистую шею и страшными глазами смотрел на Всеволода), сделал шага два в своих великолепных сапогах.

– Устали? – Спросил он резким сильным голосом. – Издалека? Тут ведь поблизости ни полдома нету… до самой столицы.

Он холодно хохотнул, но враждебности в этом звуке, в отличие от конского ржания, не было.

Всеволод объяснил:

– Мы едем на заводы… к востоку.

Тот подумал, кивнул.

– А… На заводы. – Неторопливо сказал сам себе. – Да, ну да.– Подтвердил он. – Правильно едете.

(Он кинул взгляд на сиротливую лягушечку.)

– А вы, мыслю, инспектор? Так?

Всеволод пожал плечами.

– Не совсем.

Шляпа съехала на затылок – непонятно, как она держалась. Волосы он стягивал аптекарской резинкой и на широкое плечо спускался хвост.

Владелец шляпы и хлыста уважительно ухмыльнулся.

– Да… Да. Конечно. Как скажете, товарищ инспектор.

Он подмигнул – его небольшой выпуклый глаз утонул над грубо очерченной скулой, а другой испытующе смотрел на Всеволода. Засим оба сощурились, и на щеках, как печёные яблоки, проткнулись две ямочки – он улыбнулся.

– Идёмте до дому.– Предложил он. – Отдохнёте, хозяйка чего соберёт.

Он издали поклонился Веде – слегка – и сдвинул шляпу на бок.

– Моя хозяйка, – шёпотом заговорил он, подступая к Всеволоду и делаясь словоохотливым, – тоже… зелье. Ничего себе. Увидите. Беда с ними.

Он направился по сладко чпокающей дороге, то и дело оборачиваясь к Всеволоду и всякий раз приподнимая брови при виде Веды. Эта последняя наслаждалась отменной картинкой – и, впрямь, между лопаток свисал у него гладкий хвост волос, а широкие плечи были неподвижны, как нарисованные. Сапоги замшево лоснились, хлыстик он сунул за голенище.

Он ввёл их в те ворота, из которых вывели злого коня. Двор огромный, как площадь, с декоративным беспорядком, когда всё под рукой, им понравился. Дверь летней кухни была приоткрыта, там что-то тихо двигали, чем-то погромыхивали и с ласковым шорохом пересыпалась мука.

– Тата! – Позвал человек в шляпе. – Я тебе хороших людей привёл.

В кухне стукнуло, подвинулось, тяжёлые шлепки босых ног – и за нескрипнувшей дверью показалось волшебной красоты женское лицо – круглое, с дугами соболиных бровей и пухлым лаковым ртом с изогнутыми вверх уголками. Золотисто-коричневые мелкие кудри окружали портрет.

– Ух ты. – Сказало лицо, улыбаясь.

Глаза карие, гранёные, как два камня в кольцах, быстро предложили острый взгляд мужу.

Тот обстоятельно сказал: