Притворись моей

Однако я до сих пор стойко стараюсь не поддаваться.

– Не Дюймовочка. Варя. Варвара. Конкретно для тебя – Варвара Андреевна. Демидова.

Через мгновение я начинаю сожалеть о том, что выдаю ему своё настоящее имя. Впрочем, не всё так плохо.

– Глеб. Филатов, – любезным тоном представляется в ответ мужчина. – Обойдёмся без отчества, – дополняет с новой улыбкой.

И тут происходит нечто странное. Потому что я улыбаюсь ему в ответ. Да и вообще, вся моя нервозность куда-то испаряется. Просто потому, что невозможно не улыбаться. Слишком заразительная, беззаботная и открытая у него улыбка. Остаётся лишь странное тепло, исходящее от сильного мужского тела, впитывающееся под кожу, просачивающееся в вены, оседающее где-то настолько глубоко внутри, что так сразу и не определишь…

Имя, вернее фамилия, кажется знакомой, но я списываю это на то, что она весьма распространённая. Хоть улыбаться, как последняя дурочка, быстренько перестаю, и то спасибо.

– Что ж, Глеб Филатов, сказала бы, будто приятно познакомиться, но не имею привычки врать, так что сам понимаешь… – развожу руками. – Отваливай по-хорошему! Иначе правда буду кричать! И плевать я хотела, кто и что потом о нас подумает! – предпринимаю новую попытку его оттолкнуть от себя.

Что стараться гору свернуть. Бесполезно.

– Не отвалю, – тоже перестаётся улыбаться брюнет, цепляя гримасу полнейшей серьёзности. – Разве что после того, как обзаведусь чистой футболкой, – заявляет в ультимативной форме.

Устало вздыхаю. И только сейчас обращаю внимание на некогда белую тряпицу от «Tom Ford», которая непонятно с каких пор уложена поверх моего пиджака.

– Ты достал её из мусорки? – усмехаюсь, выгнув бровь.

Риторический вопрос, не требующий ответа. Филатов и не отвечает.

– А ты постираешь. Смотрю, ты в этом деле мастер, – заглядывает мне за спину, туда, где остаётся моя недостиранная блузка.

Вздыхаю снова. Вспоминаю про шефа и то, что моё время на исходе, не до пустых препираний. В этот момент приходит оповещение: в течении десяти минут прибудет курьер с обеденной доставкой. Вот и…

– Постираю, если отойдёшь и перестанешь ко мне прижиматься, – сдаюсь, но ставлю условие. – Мне так неудобно, – добавляю в качестве аргумента.

– Ага, отойду, и ты сбежишь. Нет уж, Варенька, – приторно ласково отзывается брюнет. – Моя футболка. Я жду, – отстраняется, но только слегка, чтобы у меня появилась возможность обернуться к воде.

Стиснув зубы, с большим усилием гашу в себе желание послать оппонента ко всем чертям. И да, тянусь к его футболке.

Чтоб ему пусто было!

Поскольку уговор – стирка, сушка в него не входит, без малейшего зазрения совести полностью замачиваю белый хлопок под горячим потоком, после чего с самым преспокойным видом достирываю последнее пятно на своей блузке, пусть на самом деле всё внутри меня кипит от негодования. Так больше не единого слова и не произношу, но мысленно разрываю дизайнерскую футболку на мелкие клочки, пока тру ткань между зажатыми пальцами. И с особым маниакальным рвением тщательно выжимаю её, представляя на месте вещицы кое-чью дурную шею, которую могла бы свернуть… а похвала за содеянное лишь добавляет масла в сжигающий моё нутро огонь негодования.

– Умница, – довольно сообщает Филатов. – Спасибо.

Я сижу на тумбе полубоком, тихо ненавижу его и злюсь на то, что вынуждена поддаваться. Он же… Он опять обнимает, прижимается ко мне плотнее. Помогает выжимать футболку. Едва его ладони накрывают мои – повторно вздрагиваю, затихаю, позволяю ему завершить задуманное. Смысл сопротивляться? Даже пальцы – и те раза в два крупнее, мощнее моих. Различаю каждую проступившую от напряжения на его руках вену и мышцу. Курьер прибудет совсем скоро, мне необходимо досушить блузку, одеться, убраться отсюда поскорее. Я помню об этом, да. Только не помню, по какой причине зависаю, заметив в отражении зеркала пристальный золотисто-карий взор, пока сушилка для рук обдувает горячим воздухом влажный шифон. Весь мир словно ставят на паузу. Забываю обо всём. Просто смотрю. Не в силах отвернуться. Да и что уж там, нет ни малейшей мысли об этом. И так хорошо. До поры до времени.

– У тебя реально нет парня? – всё портит брюнет, обозначив подслушанный телефонный разговор с моей близняшкой. – Почему?

Футболка тоже отправляется под сушилку.

– Какое тебе дело? – хмурюсь в ответ.

Хмурюсь ещё сильней, потому что он молчит, подозрительно загадочно ухмыляется каким-то своим мыслям. И лучше бы он вовсе не заговаривал, потому что…

– Недавно рассталась с кем-то? Безответная любовь? Спишь с боссом? – выдаёт он немного погодя, перечисляя различные варианты.

Один другого хуже.

– Или всё сразу. Или я просто синий чулок. Такой вариант тебе в голову не приходил? – ехидничаю встречно. – Тебе-то что?

Ухмылка на его губах становится лишь шире.

– Похоже, ни за что не угадаешь, – пожимает плечами.

– Делать мне больше нечего, как гадать, что творится в твоих мозгах, – опять огрызаюсь, отворачиваюсь.

Потому и пропускаю тот момент, когда он вновь решает подхватить за талию. На этот раз, чтобы спустить меня с тумбы, поставить на ноги.

– Ты – кто угодно, но точно не синий чулок, Дюймовочка, – шепчет едва слышно, почти касаясь губами моего виска.

Слишком близко.

Слишком интимно.

Всего – слишком.

Потому и дёргаюсь в сторону, хватаясь за блузку. Ткань ещё толком не высохла, но я игнорирую это небольшое неудобство. Спешно накидываю шифон на свои плечи, торопливо застёгиваю пуговички. На мужчину больше не смотрю. Просто дышу, концентрируюсь на этом простом действии. И очень стараюсь не думать, насколько же тесно нам двоим на двенадцати квадратах, ведь я опять испытываю недостаток кислорода. Особенно остро – в тот момент, когда Глеб решает, что с меня достаточно, и покидает туалетную комнату, оставляя дверь открытой. Футболку забирает с собой. Так и не надевает. Просто уходит, с самым невозмутимым видом не замечая собравшуюся в коридоре толпу зевак, провожающих его жадно горящими любопытством взглядами.

Чёрт…

Чёрт!

Чёрт!!!

Мне, в отличие от него, требуется куда больше решимости, чтобы последовать такому же примеру.

– Варвара Андреевна, с вами всё в порядке? Долго вы там… – выдаёт один из охранников с отчётливо проскальзывающей неловкостью, едва я переступаю порог уборной.

Консьержки на пенсии, не служба безопасности, ей-богу.

– А что, притомились, устали ждать очередь? – язвлю, набравшись смелости. – В женский туалет? Мужской, наверное, не работает, да?

Ответа не жду. Направляюсь в сторону контрольно-пропускного пункта, чтобы встретить курьера. Тот не заставляет себя ждать. А уже вскоре я поднимаюсь на одиннадцатый этаж, со спокойной душой вручая с таким трудом раздобытый обед для шефа. На этом полоса моих неудач на сегодняшний день окончательно завершается. Быков не отпускает ни одного замечания о том, что еда на его столе сервирована на четыре минуты позже назначенного. Ему банально не до меня. Клиент, с которым он собирался обедать, – не является, и Виталий Леонидович угрюмо вчитывается в строки будущего договора, нервно постукивая ручкой по подлокотнику кресла, позабыв о моём существовании. Тем я и пользуюсь.

– Проекты приказов распечатаны. Они в синей папке. Письма, требующие вашего личного внимания – в красной, – указываю на стопку папок, покоящуюся на краю стола. – Как вы и просили, я перенесла все запланированные на сегодня встречи. Если указаний на самое ближайшее время больше нет, я могу отлучиться ненадолго, тоже пообедать?

На самом деле уставом предприятия установлен перерыв в сорок восемь минут, и тринадцать из них уже истекают. Та же Лиза давно отсутствует на своём рабочем месте. Но я – не она, у меня нет привилегии переступать порог фирмы без разрешения своего непосредственного начальства, пока он сам находится в её пределах.

– Да, пойди, – так и не взглянув на меня, разрешает Быков.

– Спасибо, – благодарю, прежде чем покинуть его кабинет.

Свежий воздух мне действительно необходим. Так ведь и не удаётся толком восполнить недостаток кислорода. Никакого Глеба Филатова больше нет, но чувство удушения никак не покидает, будто до сих пор на грудную клетку давит его тяжёлой аурой. Сентябрь выдаётся по-настоящему тёплым: без пиджака, в одной блузке и джинсах, я наслаждаюсь видом ещё не пожелтевшей листвы и пёстрых клумб, комфортно расположившись под раскидистым дубом в парке напротив здания офиса. Ничего не покупаю в качестве съестного. На сегодня мне хватит и того, что по собственной глупости я оплачиваю повторный заказ для шефа, цена которого равна моим недельным обедам. К тому же, облитые чаудером блюда в контейнерах я забираю с собой. Салат, например, не особо пострадал, так что ловлю очередной дзен среди природы, неторопливо пережёвывая креветки с рукколой, посыпанные пармезаном. Остатки злополучного супа достаются местным псам. Они же тырят парочку стейков из картонного пакета и слизывают размазанный по всем контейнерам бекон с фасолью.