Тулэрги. По ту сторону дней

– Это трагедия. А я – жертва обстоятельств.

Недорисованное существо расхохоталось в голос, кривя едва очерченный рот:

– Да ты просто слабак! Не потянул жизнь и помер!

Заплаканный мужчина сильно смутился:

– Но… – На самом деле возражений у него не находилось.

– На сегодняшний день ты – сто пятнадцатый. Поздравляю.

– Я – один из ста пятнадцати самоубийц?

– Неудачников, – поправило существо.

– Но мне пришлось. Это ведь смягчит приговор? Я любил жизнь… – голос его стал едва различимым.

– К сожалению, нет, это всего лишь твое заблуждение. Но не расстраивайся, любить жизнь редко кому вообще удается! – равнодушно пояснило существо.

Заплаканный мужчина снова всхлипнул.

– Не имеете права, – прошептал он в отчаянии.

– Скорее всего, ты теперь испытываешь глубокую скорбь, – понимающе кивнуло существо. – Что ж, скорбь по самому себе сладка.

– Но я правда любил… – На этот раз «жизнь» застряла у заплаканного мужчины в горле.

– Да-да. И тебе опять надо выплакаться. – Существо протянуло ему коробку бумажных платков. – Прошу.

Мужчина взял их и опять принялся рыдать.

– Я понимаю, – кивало существо. – Понимаю.

В рыданиях пятидесятилетнего мужчины не было ничего прекрасного, однако сам он так не считал, явно получая от этого действа невероятное удовольствие.

Недорисованное существо покорно подносило ему коробку бумажных платков за коробкой.

Глава 4.

Лунный мост

Он проснулся, открыл фиолетовые глаза. Комната имела вид миниатюрного кафедрального собора. Окна с цветными витражами преломляли лунный свет. Готический сводчатый потолок уходил далеко вверх, теряясь в своем свободолюбии. Человека с фиолетовыми глазами давно перестали удивлять причуды этой части замка. Вчера он заснул на средневековой кушетке с книгой в руках, а сегодня проснулся в огромной кровати с раздернутым балдахином. Он слишком любил минуты пробуждения, чтобы тратить их на окружающую обстановку, потому даже не стал присматриваться к ней, опять закрыв глаза.

Из всех биологических потребностей здесь оставался только сон, глубокий, без сновидений. Сон напоминал ему о жизни, которой теперь не было.

– Я вчера что-то читал…

Человек с фиолетовыми глазами приподнялся на локте. Вчерашняя книга лежала рядом: «История мировых цивилизаций». Он не знал, зачем читал ее, не помнил оттуда ни слова. Еще одно правило этого места – ум больше не обогащался знаниями, а душа не развивалась, все должно было оставаться точно таким же, как на момент смерти, даже общение с другими постояльцами не оказывало на пребывающих в замке никакого действия. Полистав книгу, человек с фиолетовыми глазами отбросил ее в сторону.

Предметы мебели, тяжелые и неуклюжие, располагались вдоль не занятых нишами и арками стен: пара сундуков с металлическими вставками, скамьи с высокими спинками. Поднявшись с кровати, человек с фиолетовыми глазами присел на одну из них. Издалека скамьи эти представлялись ему чем-то покрытыми, но теперь под пальцами складки материи оказались лишь имитацией, искусно стилизованным резным орнаментом:

– Готика, – проговорил он с неудовольствием и начал поспешно одеваться.

Выйдя в гостиную, человек с фиолетовыми глазами не успел сделать и двух шагов, как перед ним возник дворецкий.

– Вы рано! У вас сегодня сложный день? – Дворецкий всеми силами сдерживал доброжелательную улыбку.

– Да. У меня каждый день сложный.

– Вам что-нибудь нужно? – Улыбка все равно старалась просочиться на лицо.

– Нет, – сухо ответил человек с фиолетовыми глазами, скользнул мимо дворецкого и, даже не присматриваясь к обстановке зала, вышел на лунный мост.

Сколько раз он проходил через этот мост, туда и обратно. Туда и обратно. Он думал, что давно сбился со счета, на самом же деле никогда его и не вел. Еще вчера он как зачарованный шел тут, возвращаясь с работы, а теперь – новый день, и он опять зачарован, и опять ему не пройти по мосту, не замедлив шага. Когда-то давно в моменты наслаждения и восторга у него учащалось сердцебиение. Он помнил, что это было естественным для живого организма. Как и сейчас было естественным не ощущать сердцебиения вовсе. Сердце его не стучало. С медицинской точки зрения он просто не мог существовать.

– Аллюр, паук! – услышал человек с фиолетовыми глазами, как только открыл дверь в свой кабинет.

– Отрок? Как ты сюда попал? Я же запирал дверь своим…

– Вилочка! – отрок покрутил что-то в руках. – Слыхал про такое?

Недавний полуночный гость сидел за большим письменным столом.

– Не с прорезом «Д», конечно, – он поджал губы. – Но…

Казалось, человека с фиолетовыми глазами смутить ничего не могло.

– Где взял?

– А-а! – Отрок махнул рукой. – Чего заерзал, то не десять суток! По дому казенному столько барахла покидано, на блат бы сдавать, а моя камера не по винту была!

– Интересно. – Человек с фиолетовыми глазами прошел в комнату и сел напротив гостя. – То есть сам нашел?

– А чего шурсвать-то? Под богонами лежит. Загасить даже нечего: зола одна! Но я тут вот зачем, – отрок протянул вперед обе руки, ладонями кверху. На указательных пальцах с внутренней стороны красовались странного рода черные отметины. – Что это за бубновые тузы?

– Уже? – опять не удивился человек с фиолетовыми глазами. – Имя отобрали?

Отрок раздраженно усмехнулся:

– Что-что, а барабать тут умеют. Меня окрестили Ри. Откуда эти татуировки и когда мне их намалевали? Во сне? Какого черта! Выходи на маяк, слышь, ты, паук! – Его раздражение шло по нарастающей.

– Успокойся, Ри. Эти отметины проступают сами собой, как только отбирается имя. Они символизируют твой статус. Точнее – два твоих статуса.

– Два-а? – растягивая слово, произнес отрок. – Как это?

– У тебя две должности, две работы…

– Это что, наказание? Теперь я должен ишачить за двоих? Я пайку не задавал! Почему? Почему так?