Данный Богом

– Но это же…бред какой-то, – Андрей уставился на меня, но я смотрела на свои ноги.

– Нет, это не бред. Это правда. Не перебивай, – добавила я, чувствуя, что Богданов собрался меня переубедить, – Артем куда красивее меня, умнее, успешнее. Я всегда это знала, но утешала себя тем, что у меня есть кое-что, чего нет у него.

– Что же? – не выдержал Андрей.

– Я понимаю, в двадцать первом веке «целомудрие» – смешное слово, но Артем так ценил то, что у меня никого до него не было…Даже с ним мы… – я осеклась, но решила сказать, как есть, – мы не были близки. Хотели подождать до свадьбы…Ты считаешь – это глупо, да?

– Я этого не говорил.

– Он смотрел на меня с такой нежностью, говорил, что я похожа на ангела – светлая, чистая. И вот, – я указала на свои ноги, все в синяках, – это больше не так.

Андрей провел ладонью по моей ноге, как будто хотел исцелить ее одним лишь прикосновением.

– Но он все равно будет любить тебя.

– А я не хочу, чтобы он любил меня такую.

Богданов мотнул головой.

– Это какой-то раздел женской логики, который мужчинам не понять? Он любит тебя, ты любишь его, но вы не будете вместе, потому что…

– Да, точно, – жестко сказала я. Странно, но, приняв решение, я уже не чувствовала себя несчастной. Я вообще ничего не чувствовала.

– Даша, ну как ты не поймешь – ты не виновата!

Я резко подняла голову и уставилась в самые зрачки Богданова.

– И что? – зло усмехнулась я, – что с того, что я не виновата? Мне от этого легче? Артему от этого будет легче? Из моей памяти сотрется вчерашняя ночь, и все станет, как раньше? НЕТ. Я не смогу быть с Артемом, если он будет знать обо мне такое, а скрывать правду я не смогу тоже, так что…я в полной жопе, Андрей.

Он усмехнулся. Я ответила кривоватой улыбкой.

– Послушай, – обратилась я к Богданову, – мне неудобно тебя напрягать, но домой мне сейчас нельзя. У меня нет сил притворяться перед родителями. Хотя бы несколько дней мне надо у тебя отсидеться.

– О чем разговор, подруга, – невесело усмехнувшись, сказал Богданов, – оставайся, сколько нужно. А я сейчас схожу в магазин, куплю для тебя какую-нибудь одежду. Когда вернусь, намажем еще раз твои синяки.

– Не нужно…

– Нет, – я знала этот его тон «ты-меня-не-переубедишь», – если ты останешься, то будешь меня слушаться. Я буду тебя лечить. Наверняка бестолково, но хоть так. А ты сейчас пойдешь в комнату, ляжешь спать или посмотришь телек. Ясно?

– Да, – кивнула я и побрела в комнату. Если бы Богданов сказал мне: «Иди и выпрыгни в окно», я бы послушалась. Он никогда не причинит мне вреда…и он знает, что со мной произошло. Сейчас я в единственном месте на свете, где мне не нужно притворяться. Обнимая подушку, я вновь погрузилась в сон.

* * *

Несколько последующих дней слились дня меня в единое смутное пятно. Я много спала и постоянно хотела пить. Богданов готовил мне куриный бульон, чай и морс, так что на кухню я почти не выходила. Количество фильмов, которые скачал для меня Андрей, стремительно уменьшалось.

Досмотрев очередной сериал, я взяла последнюю таблетку обезболивающего. Боль уже не мучила меня так сильно, как прежде, но я все равно пила лекарство: оно вызывало сонливость, а все, чего я хотела – это пребывать в легкой дремоте. Какое-то время я вяло наблюдала за событиями на экране, а спустя несколько мгновений уже спала. Я видела огромное озеро с зеркально-гладкой поверхностью и плывущую по нему лодку. Солнце пробивалось сквозь свисающие в воду ветви ивы, и, едва я почувствовала радость от этой спокойной картины, что-то вдруг выдернуло меня из забытья.

– ДАША! – кричал Андрей, тряся меня, как тряпичную куклу, – Даша, прошу тебя, очнись!

– Что? – сонно пробормотала я, и, увидев побелевшее лицо друга, всполошилась, – что случилось?

– Я не буду сердиться или кричать на тебя, обещаю, – Андрей протянул мне пустую пачку от таблеток, – только скажи правду– ты их приняла?!

– Нет! – я испугалась тому, какое впечатление создала у Андрея, – я взяла только одну!

– Правду, Даша!

– Клянусь! – я посмотрела Богданову в глаза, – я их пила, да, но не всю пачку сразу, а по одной…в день.

– Я умею считать.

– Хорошо, по одной за раз. В день получалось три-четыре, но это не противоречит инструкции. Успокойся…

Богданов провел ладонью по лицу, как человек, переживший действительно страшное потрясение.

– Андрей, я тебе обещаю, – я положила голову ему на плечо, – я не покончу с собой. Я не поступлю так с мамой, папой и с тобой. Никогда.

Андрей вздохнул.

– Боже, как я испугался, – он скомкал злосчастную пачку от таблеток, – зачем ты вообще их пьешь? Тебе все еще больно?

– Я…хотела забыться, – призналась я, – чем лучше мне становится физически, тем хуже я себя чувствую морально.

– Что я могу сделать? – тихо спросил Андрей.

Я покачала головой:

– Ничего. Ты уже помогаешь мне.

– Но этого недостаточно, – Богданов смотрел на меня так, словно в любую секунду я могла упасть замертво, – я подумал, может, стоит пригласить в гости твою маму?

– Нет. Я пока не готова ее увидеть. Она обо всем догадается и затаскает меня по психоаналитикам. А отец поднимет на уши весь город, положит несколько лет жизни, а то и всю ее целиком на поиски тех мерзавцев. Я этого не хочу.

– Но они твои родители, – возразил Богданов, – они несколько дней тебя не видели, и скоро начнут строить предположения.

– Знаю. Я обязательно им позвоню и скажу, что все хорошо. Сделаю вид, что мне стыдно из-за сорванной свадьбы. Я никогда не врала родителям, так что они мне поверят.

– Ладно, – Андрей слегка пожал мою руку, – если ты не можешь поговорить с мамой, позвони подруге.

– Вале?

– Да. Можешь пригласить ее сюда. Я думаю, женское общество тебе не повредит.

– Хорошо, – согласилась я, – так и сделаю. Только сначала схожу в ванную.

На этот раз я уже могла принять душ самостоятельно. Посмотрев на себя в зеркало, я удивилась: синяки и отеки почти прошли, лицо выглядит здоровым и даже красивым; кожа отдохнувшая, а взгляд – ясный. Взглянув на меня со стороны, никто даже не догадается, что случилось. Я смогу жить, как ни в чем не бывало. Почему-то от этой мысли мне стало горько. Если человек попадает в аварию, у него есть несколько недель или месяцев на то, чтобы оправиться от травм. А как же я? Ведь я лишь кажусь нормальной. На самом деле, моя душа порвана в клочья, и, лежа клубком на кровати, день за днем, я не могу заставить ее снова стать целой. Сколько нужно времени, чтобы придти в себя, я не знала, и, говоря по правде, не очень-то верила, что когда-нибудь стану прежней. Отдых не приносил никакого облегчения. Как бы мне ни хотелось вечно прятаться у своего друга, сбегая от реальности, рано или поздно придется вернуться домой.

Пройдя в кухню, где Андрей, по обыкновению, готовил обед, я испытала укол совести: после смерти матери мой друг перешел на вечернюю форму обучения, а днем работал на судостроительном заводе. Наверняка уход за мной разрушает привычный уклад его жизни.