Дары и гнев Ледяного короля

– Сто тридцать шесть крон золотом, – застенчиво пробормотал старик, снова протягивая ему кошель.

– У меня на борту есть священник. Пассажир. Придется заплатить…

– О, не волнуйтесь, сэр. Все необходимое уже сделано, осталось лишь предать… ее… – Голос старца дрогнул.

– Ну ладно. Предадим в лучшем виде, – хмыкнул Бреннон, взвесив в ладони кошелек. Осталось пересчитать деньги и затащить ящик – тьфу, гроб! – в трюм ночью, когда пассажиры разбредутся по каютам. Кеннет понимал, что наличие в трюме гроба едва ли их осчастливит. Меньше знают – крепче спят.

В каюту Кеннета заскреблись, когда он заполнял судовой журнал.

– Чего надо? – отозвался Бреннон, досадуя на фонарь, со скрипом качающийся в такт движению «Аберрейн». Надо бы привинтить лампу к столу.

– Санкт-Себастьян прошли, – отозвался Ян из-за двери. – Просили напомнить.

Капитан отложил карандаш и бросил взгляд в иллюминатор.

– Свистни сюда Фрэнка и Дрейка.

– Хорошо, кэп.

Кеннет задумчиво потер щетинистую щеку. Гвозди – вот что не давало ему покоя. Зачем заколачивать гроб любимой жены серебряными гвоздями? Оно красиво, конечно, кто же спорит, но…

«А ты, старушка, ничего не чуешь?»

«Аберрейн» сердито поскрипела переборками. Она вообще не жаловала покойников и к гробу в трюме отнеслась настороженно. Кеннет побарабанил пальцами по столу. Он чувствовал, что «Аберрейн» категорически не понравился этот груз, хотя, в общем, это личное дело каждого, как хоронить своих жен, но черт побери, гвозди-то зачем серебряные?!

Правда, можно вскрыть гроб. Все равно ведь потом за борт.

Бреннон поморщился. За тридцать шесть лет он повидал всякое. Но топить в море гроб с любимой женой? Капитан снова придвинул к себе журнал и вгрызся в сухарь, который остался от ужина. В Кеннете зрело желание вскрыть к чертям этот ящик, обнаружить труп и успокоиться. Тем более что пассажиры – в основном люди тихие, из небогатых, – с наступлением темноты забились в каюты, никто не помешает. До Шеллингхерста еще двое суток в пути, но чем раньше они разберутся с гробом, тем лучше.

В дверь снова стукнули.

– Фрэнк, Дрейк? Вы, что ли?

– Да, сэр, – раздался снаружи блеющий дискант Фрэнка. С таким тембром парню впору поступать в хор кастратов. Визг пилы и то был ниже тоном. И куда мелодичней!

– Заходите.

Оба матроса были родом с риадского юга: рыжие, невысокие, коренастые, крепко сбитые – так и казалось, что их в Южной Риаде попросту штампуют по одному образцу. Но даже эти крепыши с трудом заволокли ящик в трюм. Покойница, видимо, была не из хрупких; тем больше удивляло то, что старик допер гроб до корабля в одиночку.

– Гроб помним? – коротко осведомился капитан. Матросы захмыкали и переглянулись.

– А то как же, сэр, – отозвался Дрейк. Обычно моряки из суеверия старались не говорить на борту «покойник» и «похороны», но Бреннон суеверий не одобрял и ценителей подобных традиций в команду не брал.

– Вот и отлично. Возьмите и отправьте за борт.

– Это как бы похоронить, что ли? – уточнил Дрейк. Бреннон кивнул. – А попа надо звать?

Кеннет на секунду задумался. Старик уверял, что отпел жену по всем правилам; у капитана не было повода ему не верить. Раз уж серебряных гвоздей на жену не жалко…

– Звать не надо, – решил Бреннон. – Вытащите его из трюма, а проводить я сам выйду.

– Лады, сэр. Я к вам стукну, когда вытащим.

– Отлично.

Матросы ушли; Кеннет вновь хмуро уткнулся в журнал, сунул в рот сухарь (судя по его твердости, изготовленный еще до спуска «Аберрейн» на воду) и взялся за карандаш. Однако мысли Бреннона блуждали далеко от координат и сводок погоды. Что-то не давало ему покоя, помимо возмущения «Аберрейн», но вот что?

– Во дают, – заметил Фрэнк, склоняясь над гробом и светя на него фонарем. – Видал? Гвозди-то серебряные!

Дрейк удивленно взглянул на приятеля:

– Правда, что ли? Да брось. Кто станет гроб серебром заколачивать?

– Зажрались, – фыркнул моряк и провел пальцем по головке гвоздя, потом протер ее рукавом. Серебро нежно мерцало в свете фонаря. – Нет, точно – серебряные, как из ювелирной лавки.

Дрейк оставил веревку, которую разматывал с тем, чтоб накинуть на гроб и вытащить его из трюма, склонился над плечом Фрэнка и покачал головой.

– Как только исхитрились? Оно же мягкое.

Фрэнк задумчиво огляделся по сторонам. В трюме, кроме них, никого не было. Багаж пассажиров и грузы сдвинуты к бортам и привязаны, но ящик капитан велел поставить ближе к лестнице, чтоб не далеко тащить.

– Слышь, Дрейк… а давай вытащим?

– Кого? Чего? – вздрогнул матрос.

– Гвозди. Смотри, чистое серебро, а покойнице оно без надобности.

– С ума спрыгнул? Кэп за такое башку отгрызет.

– Да ладно тебе ныть, – сказал Фрэнк. – Кэпа тут нет, а крышку мы обычными гвоздями заколотим. Бабе-то этой уже все равно, а гвоздиков тут три дюжины. Никто не узнает.

– Кэп узнает, – убежденно произнес Дрейк. – Он всегда все узнаёт. Шею свернет как есть.

Фрэнк поежился. У кэпа был нелегкий характер. В гневе – особенно.

– Ворами ославит, – продолжал здравомыслящий Дрейк. – Ни одного контракта больше не подпишут. Оно тебе надо?

– Да кто ему скажет? Гроб заколотим, он и не заметит. Я гвозди поновее выберу, а так – он что, щупать их будет?

– Может, и будет, – с сомнением протянул Дрейк. Три дюжины гвоздей из серебра – это ж сколько в фунтах? Мысль казалась заманчивой… – Фрэнк, ну брось. Оставь ты эту покойницу. Может, ее мужик на эти гвозди последнее потратил. Кэп опять же…

Фрэнк посопел. Но ведь кэп и не узнает. Матрос вытащил из-за ремня нож и осторожно поддел лезвием первый гвоздь. Дрейк молчал. Фрэнк неторопливо поддергивал гвоздь вверх, раскачивая его потихоньку.

– Метнись-ка к Патрику, – сказал Фрэнк, вытащив первый гвоздь и принимаясь за второй. – Если не спит – спроси ящик с инструментом. Если спит – так возьми.

Дрейк вздохнул. Над своим ящиком корабельный плотник трясся больше, чем скряга над мешком с деньгами, но в такое время Патрик обычно спит…

Когда Дрейк вернулся в трюм вместе с плотницким ящиком, то Фрэнк уже вытащил с десяток гвоздей. Дрейк перевел дух – кэп, обозленный тем, что они долго возятся, вполне мог явиться в трюм самолично и самолично же содрать с них шкуру. Однако им пока везло. Дрейк поставил ящик около гроба и принялся выбирать самые новые, блестящие гвозди – в темноте на пару минут сойдут за серебро. Фрэнк выудил из ящика щипцы и задумался. Не попортят ли они добычу? В тишине трюма вдруг раздался глухой стук, похожий на одиночный удар сердца.