Дары и гнев Ледяного короля

– Конрад Левин, – представился старичок.

– Герр Левин, вы же ученый!

– Милый юноша, – после короткой паузы сказал Левин, – я энтомолог. Могу оказать моральную поддержку.

– Позвольте мне. – Рыжая учительница поднялась и сбросила на кресло шаль. – Я знаю основы первой помощи. Что с ним?

– Потерял много крови.

Девушка опустилась на колени перед Шрайбером.

– Но где же раны?

Кеннет оттянул воротник мундира и показал ей парные точки. Учительница коротко ахнула:

– Это… что это?

– Тише. Его укусили.

– О боже, н-но… как?

Бреннон в ответ пожал плечами.

– Ему нужна вода, он сильно обезвожен. И плед, чтобы укрыть… Я могла бы промыть и перевязать рану, обработать спиртом укусы, чтобы убить заразу, – сказала девушка.

Кеннет оценивающе покосился на медиков. Может, выжать их?

– Я принесу вам аптечку.

Он отошел к двери и, укрывшись в полутьме от пассажиров, выгреб из кармана пару серебряных пуговиц, привычным движением переломил обрез и зарядил. Уже собираясь запереть дверь, капитан обнаружил, что старичок-энтомолог просочился следом и проницательно поблескивает на него глазами за стеклышками пенсне.

– Вы рискуете, заряжая ваше оружие серебром.

– А вы – высовываясь из салона.

– На борту обнаружилось нечто, м-м-м… неучтенное?

– Дирдайле, – процедил Бреннон. – Сунули контрабандой.

Левин провел пальцами по усам и бородке.

– Увы, мне незнаком термин «дирдайле». Это плохо?

– Смотря для кого. Дирдайле, думаю, счастлив. Наконец-то он от души наестся!

Энтомолог в задумчивости посмотрел на Кеннета снизу вверх.

– Но вы имеете представление о том, что делать?

– Надеюсь, – проворчал капитан. – Нужно дотянуть до утра, они охотятся только в ночи.

– Почему?

– Говорят, солнечный свет их убивает.

– Говорят – это ненаучный аргумент, юноша. Значит, нам надо дожить до утра. Что с вашей командой?

Кеннет глухо вздохнул.

– Я велел им запереться в кубрике и никому не открывать до рассвета, даже мне.

– Но мне кажется, устраивать облаву одному – по меньшей мере неразумно…

– Неразумно совать мясо голодному волку. Чем больше народу эта тварь сожрет, тем сильнее станет.

– Это суеверие, лишенное научных доказательств.

– У меня нет лишних матросов, чтобы заняться проведением опытов, – сухо ответил Бреннон. Герр Левин поправил пенсне.

– Скажите, герр… то есть сэр, на корабле еще есть дамы?

– Дамы? – озадаченно нахмурился Кеннет.

– Ну да. Кроме тех трех, что сейчас находятся в салоне.

– Нет. Больше ни одной. А в чем дело?

– Фрау подозревает, что видела какую-то женщину.

Капитан задумчиво поскреб щетину. В общем-то, появление еще одной дамы вполне объяснимо. Левин побарабанил пальцами по двери.

– Пойду разбужу священника, – наконец сказал ученый и юркнул в салон. Кеннет запер за ним дверь. Мелкая водяная крупа превратилась в длинные косые струи дождя. Качка усилилась, и Бреннон поднял воротник. Он решил возить грузы и пассажиров, потому что это нетрудно, когда ответственность за их жизнь, здоровье и имущество не выходит за рамки контракта, а риски пассажиров описаны в пунктах четыре, шесть и восемь. Капитан должен довезти, и не больше. Это то что нужно после службы на чертовом флоте ее величества.

Из-под двери салона выбивалась полоса теплого света. Он всегда считал, что ему все равно. Тот же груз, только разговаривающий, и если у кого-то морская болезнь – то это его проблемы. А капитан принял, отвез, выгрузил. Расписался в товарной накладной. Но не сейчас.

Кеннет не успел заметить, когда они перестали быть только пассажирами, оплатившими билет. Наверное, когда он поволок затянутую в мундир тушу в салон. Оказывается, для этого достаточно нескольких минут – для понимания, что им не под силу защитить себя, и значит, защищать должен тот, кто может. Между ними и ночной тварью только его обрез с серебряными пуговицами. И это уже совсем другое дело.

Доктор Левин окинул салон долгим взглядом. Медики сладко похрапывали в углу, как студенты на лекции; рыжая учительница сосредоточенно считала полковнику Шрайберу пульс; мать и дочь с глубоким осуждением взирали на эту неприличную сцену; поэт, столичный отрок и пастор задремали. Ученый подошел к священнику и встряхнул его за плечо:

– Отец Андрес! Отец Андрес, проснитесь!

Пастырь вздрогнул и подскочил на диванчике.

– А? Что? Где? – сонно забормотал он, озираясь. – Уже приехали?

Левин вздохнул. Отец Андрес Шмидт был похож на упитанную полевую мышку – симпатичную и безобидную. Энтомолог предпочел бы кого-нибудь в духе святого Георгия с карающим мечом.

– Нет, отец. Нам необходимо духовное утешение. – Ученый указал на Шрайбера.