Слеза Будды

– Мне кажется, это вообще не драгоценный камень, – произнёс он, продолжая всматриваться в указанный мною камешек. – Вообще-то, Танечка, настоящие чёрные бриллианты не блестят. Это сейчас их научились искусственно облагораживать, а в то время, когда были изготовлены эти изумительные серьги, чёрные алмазы практически не использовали в ювелирном деле из-за обилия примесей и отсутствия блеска. Правда, были исключения. Насколько мне известно, в 19-м веке знаменитый чёрный алмаз изумительной красоты под названием «Чёрный Орлов» был разделён на три части и огранён. Но за ним тянется такой шлейф мистических и трагических историй, что вам и не снилось. Кстати, сейчас он находится где-то за пределами Союза.

– Как рассказывала мне бабушка, этот бриллиант обладал магической силой. Скорее всего, именно с этой целью он и был вставлен в одну из серёг… Но если его нет в этой серёжке, возможно, он был в другой, которую прабабушка принесла вашему отцу, чтобы сделать дуплет. Прошло столько лет. Могла же бабушка Аня что-то напутать, – продолжала я рассуждать.

– Вы хотите сказать, что мой отец мог подменить камень? – возмутился он. – Мой отец был очень порядочным человеком, дорожащим своей репутацией и к тому же очень суеверным.

– Я этого не говорила, Борис Львович. Это просто мысли вслух. Или вы думаете, что это просто семейная легенда?

– Может быть, и легенда. Кстати, не исключено, что камешек был в той серёжке, которую ваша прабабушка продала в голодные годы, —ответил он, в очередной раз приближая змейку к своей лупе. – А вы знаете, Танечка, – через минуту произнёс антиквар, – судя по микротрещинам вокруг ячейки и по микровключениям, таки здесь был другой камень.

– Значит, кто-то подменил его, – констатировала я.

– Таки да. А теперь хорошенько подумайте, в чьих руках могла побывать ваша семейная реликвия.

– Ума не приложу.

– А давайте я покажу её завтра же своему приятелю-ювелиру, у которого ваш будущий супруг заказывал для вас кулон. Знаете ли, одна голова хорошо, а две – таки лучше.

– Хорошо. Буду премного вам благодарна.

– Непременно вам завтра позвоню, доложу о результате.

Кукушка выскочила из своего гнезда, прокуковав 9-ть раз. Пора было уходить.

Глава 3. Подозреваемая №1

На улице было уже темно. Холодный северный ветер дул мне прямо в лицо. Начал моросить дождь. Домой решила идти пешком в надежде по дороге привести в порядок свои чувства и мысли, хоть путь был неблизким. На ходу как-то легче думалось.

Дождь начал усиливаться. Встречные машины, как будто специально въезжавшие в огромные лужи, скопившиеся на обочине, обрызгивали меня грязной водой с головы до ног. Но мне было всё равно. Всю дорогу я думала о том, в скольких руках могла побывать эта злосчастная серёжка и кому нужно было подменить чёрный бриллиант, а также о том, что же мне теперь делать, когда накануне свадьбы этот камень преткновения опять ускользнул из моих рук.

Придя домой, почувствовала лёгкий озноб. Выпив большую чашку горячего чая с лимоном и мёдом, попыталась уснуть, совершенно забыв о назначенном на понедельник бракосочетании. Однако, информация, полученная от Бориса Львовича, продолжала будоражить моё воображение, не давая сомкнуть глаз. Я перебирала в уме людей, известных мне по рассказам бабушки Ани и Рихтера, которые держали в руках эту серёжку. Их оказалось восемь. Мысленно я проследила всю цепочку. Первым звеном был сам ювелир, изготовивший гарнитур, затем мой прадед и прабабушка, приёмщик ломбарда, гусар, его брат, отец Рихтера и он сам. «Прабабушку с прадедушкой, гусара, и разумеется Рихтера можно сразу исключить». – думала я. – Остаются четверо. А сколько ещё человек могли соприкасаться с этой серёжкой, я не узнаю никогда». Это был тупик.

Присев к окну, которое давно ассоциировалось в моих мыслях с порталом, соединяющим меня с прабабушкой, стала взывать к ней, моля о помощи. Но она не подавала никакой весточки.

Озноб нарастал. Я померила температуру. Ртутный столбик термометра остановился на отметке 39,9. Впав в забытьё, я провалилась в тяжёлый беспокойный сон. Ночью снились кошмары. Я видела прабабушку. Змеи на её гарнитуре ожили, и стали сползать с виноградных гроздьев к шее, при этом с каждой секундой их становилось всё больше. Достигнув шеи, они начали стремительно увеличивались в размерах и обвиваться вокруг неё. Змеиный узел затягивался. Вдруг из короны Клеопатры вылезла самая маленькая змейка, державшая во рту чёрный бриллиант, который скатился с её длинного языка, и, попав в клубок змей, заставил их вновь уменьшиться в размерах и вернуться в исходное положение.

Я проснулась в холодном поту. Подушка и постельное бельё, не говоря о ночной рубашке, были насквозь мокрыми. Меня мучила жажда. От слабости я еле встала с постели, понимая, что мне срочно нужно выпить как можно больше жидкости, чтобы не упасть в обморок. Напившись воды прямо из-под крана, с трудом сменила постельное бельё и накрылась вторым одеялом. К утру начался кашель.

Проснувшись к полудню, почувствовала жар во всём теле. Было тяжело дышать. Кашель усилился. Решила позвонить шефу:

– Александр Ромуальдович, кажется, у меня пневмония, – поздоровавшись, произнесла я.

– Я сейчас приеду.

– Не надо. Просто хотела предупредить, что не буду завтра на работе, – слабым голосом ответила я и положила трубку.

Через минут сорок раздался звонок в дверь. Накинув халат, даже не заботясь о своём внешнем виде, направилась открывать двери. В проёме стоял Рихтер.

– Что с вами? – испуганно спросил он, подхватывая моё бесчувственное тело на руки, потому как в этот момент силы покинули меня и я практически упала в обморок.

Положив меня на диван, шеф начал выслушивать мои лёгкие, прихватив с этой целью фонендоскоп.

– У вас, кажется, на самом деле воспаление лёгких. Нужно ехать в больницу.

– Я никуда не поеду, – придя в себя, ответила я.

– А вас никто не будет спрашивать.

Он по-деловому начал собирать необходимые вещи, консультируясь со мной. Предупредив дежурного врача о том, что везёт пациентку в терапевтическое отделение, помог мне одеться и сесть в машину. Через 20 минут мы уже были в больнице.

Бракосочетание пришлось отложить, о чём я сообщила родителям по телефону, сказав, будто мне срочно нужно уехать в Ленинград на пару недель по заданию профессора, касающегося моей диссертации. «Наверное, это – знак свыше», – подумала я, не зная, радоваться или печалиться этому обстоятельству.

Шеф навещал меня каждый день. Я быстро шла на поправку. В конце недели ко мне в палату заявился человек, представившийся следователем по особо важным делам, капитаном Никишкиным. Он был сравнительно молодым человеком, самоуверенным и амбициозным, но при этом не изуродованным интеллектом. Показав удостоверение, подтверждающее его личность и должность, следователь придвинул стул к моей кровати и, достав большой блокнот с ручкой, начал меня допрашивать:

– Ваша фамилия, имя, отчество.

– Илюшина Татьяна Павловна, – ответила я, не на шутку перепугавшись. – А что произошло?

– Вы обвиняетесь в убийстве.

– Что-о-о? Кого? – не поверив своим ушам, спросила я. – Кто-то из моих пациентов умер?

– Не валяйте дурочку, – грубо ответил Никишкин. – Где вы были в прошлую субботу с 21-го до 24-х часов?

– До девяти вечера была у своего знакомого, Бориса Львовича, в антикварном магазине, – ответила я, недолго думая, так как очень хорошо запомнила тот вечер. – А потом пошла домой.

– А что вы так поздно делали в антикварном магазине? Ведь по субботам магазин работает до 16.00.

– Была в гостях у Бориса Львовича. Он большую часть жизни проводит в своём кабинете; можно сказать, живёт в нём.

– Кто это может подтвердить? – спросил он, продолжая записывать мои показания в свой блокнот.

– Он сам.

– Он вряд ли сможет это сделать.

– Это почему же?

– Потому, что убит.

– Этого не может быть! – воскликнула я, не веря своим ушам. – Когда я уходила, Борис Львович был в полном здравии.

– Откуда вам так точно известно время вашего ухода от него? – продолжал бесстрастно допрашивать следователь.

– Кукушка прокуковала 9-ть раз, – ответила я упавшим голосом.

– Какая ещё кукушка?

– В настенных часах. Она всегда напоминала мне, что пора уходить. Как это произошло?