Труфальдина с Лиговки

Глава 1. Разведшкола

Назавтра все повторилось, поэтому я очень удивилась, когда вечером, вернувшись домой, обнаружила повестку в военкомат.

У военкомата собрались десять наших девушек, нас по очереди вызывали на собеседование. После собеседования восемь из нас получили направление на медкомиссию, был указан адрес поликлиники, куда надо было явиться для прохождения комиссии.

В поликлинике было очень много народа, но Алевтина выяснила, что мы идем отдельным списком, а не в основной очереди. Около 12 часов мы уже прошли комиссию, всех признали годными к службе в армии. Капитан раздал нам повестки с указанием, куда надо прибыть завтра, в 09:00, объяснил, что брать с собой ничего не нужно, нам выдадут все, что положено.

Утром мы собрались во дворе одной из школ, через полчаса приехал автобус, начали выкликивать фамилии. Выкликнули двух наших девушек и пригласили в автобус.

Потом подъехала полуторка, картина повторилась, но, кроме тех двух, никого из наших девушек не вызвали.

Затем опять автобус, тут выкрикнули нас – меня, Алевтину, Наташу и еще двух девушек из училища, вместе с еще пятью другими девушками посадили в автобус с зашторенными окнами. Ехали часа три.

Вышли из автобуса в парке у какого-то старого особняка. Позже узнали, что это была бывшая барская усадьба, которую отдали военным, в последнее время в ней был дом отдыха для офицеров.

Все вещи у нас забрали, а нас отправили в душ. Кроме меня еще у трех девушек были крестики, их разрешили оставить. После душа выдали белье, форму и сапоги, по коробке со всякой мелочевкой. Достали наши вещи, разрешили забрать книги, расчески, зубные щетки и еще кое-какую мелочь. Покормили, отправили в казарму спать.

Утром построение, зарядка, завтрак.

После завтрака нас построили и объявили, что мы теперь курсанты диверсионно-разведывательной школы, из нас будут готовить диверсантов для борьбы с немцами на временно оккупированной ими территории.

Меня это сообщение обрадовало, это было так романтично. Вспоминала Виталия Баневура («Красных дьяволят»), Аркадия Гайдара (его «Р.В.С.») и еще что-то про разведчиков.

Нам объявили, что мы – десять человек, образуем отделение. Над нами поставили еще одну девушку – Галину, командира нашего отделения. Жили мы в двух комнатах: в одной пять коек, в другой шесть.

Началась общая подготовка, интенсивная физическая и строевая. Первую неделю единственной мыслью было где-нибудь прилечь и заснуть. Все мышцы болели. Потом ничего, втянулись.

Нас всех готовили для разведывательно-диверсионной работы в полевых условиях. Кроме физической подготовки обучали владению оружием: винтовкой, карабином и револьверами. Первое время учили только разбирать и собирать оружие, чистить его.

Знакомили с поведением в лесу, как в нем ориентироваться, благо на территории был достаточно большой участок леса. Особо за ним не следили, поэтому он вполне мог сойти за дикий лес.

Через неделю нашу Наташу назначили помощником командира отделения.

Начались занятия по подрывному делу, первоначально изучали виды взрывчатки, виды мин, взрывателей и общую теорию взрывного дела. В лесу учились выживанию и маскировке.

Через два дня на третий начали ходить на полигон, примерно в четырех километрах от школы, начались стрельбы. Кроме того, по дороге на полигон было поле, на котором нас учили поведению на открытой местности, способам маскировки и передвижения.

В конце второй недели нас начали знакомить с радиоделом, устройству и работе на рации «Белка». Учили азбуку Морзе. Начались занятия по рукопашному бою.

На пятнадцатый день пребывания в школе был торжественный день, мы принимали присягу.

Вскоре начались изменения. Курсантов в школе прибавилось, за усадьбой в саду установили палатки, в них вынесли кровати из комнат, а в комнатах устроили двухъярусные нары. Наше отделение теперь помещалось в одной комнате.

Привезли новое оружие, наши автоматы, пистолеты ТТ и пулеметы Дегтярева, а также немецкие винтовки, автоматы и пистолеты.

Появились новые инструкторы, начались собеседования. Потом перед строем курсантов зачитали приказ по школе: создавались два новых подразделения по подготовки разведчиков и радисток.

Через две недели снова произошли изменения. Нас распределили по трем основным направлениям: для нелегальной работы в городских условиях на территории, занятой врагом, разведывательно-диверсионной деятельности и радисток.

Мы с Алькой попали на городское направление, а Наташа осталась на разведывательно-диверсионном отделении, ее назначили командиром отделения. Теперь у нее один треугольник в петлицах.

Многие занятия шли совместно. Часть радисток готовили для работы в городских условиях, их тоже совместно с нами учили устанавливать слежку и уходить от нее и многим другим вещам. Все проходили азы диверсионной деятельности, обращению с оружием, поведению и маскировке в лесу, обращению с взрывчаткой и полевой разведке. Также изучали целый ряд общих вещей, таких как отличие родов войск, виды немецкой формы и знаков различия, разновидности немецкой техники и прочее.

Были и отличия. В конце 80-х годов нравы в СССР существенно упростились, в частности одно время была мода носить значки со всякими идиотскими надписями, в том числе «тренер по сексу». А вот для многих из нашей группы в 41-м стало неприятным известие, что придется пройти подготовку по этому самому сексу. Несколько девчонок вообще захотели перевестись в диверсанты, их такому учить не собирались. Собрали комсомольское собрание, отношение было разное, даже чуть не дошло до драки, когда одной девушке, активно объяснявшей, как это необходимо, другая сказала:

– А тебе зачем, ты и так уже со всеми мужиками в лагере переспала.

Обсуждай не обсуждай, но как потом сказал Шурик в фильме Гайдая: «Надо, Федя». Так нам и сказали: «Вы теперь люди военные, приказ обсуждению не подлежит».

Меня некоторое время даже мучил вопрос, следует считать «тренера по сексу» моим вторым мужчиной или нет и не есть ли это измена Сереже.

Главное – мы боялись, что война закончится, и мы не успеем на нее. Но война продолжалась, более того, вести с фронтов приходили все хуже и хуже.

Глава 2. Новое направление

В школе появились новые преподаватели и инструкторы. Опять начались собеседования и тестирования, новые медицинские обследования. Нас отвезли в военный госпиталь, предупредили, что это специальные тесты и ощущения могут быть необычными и даже неприятными. Ощущения от анализов действительно были необычные, более того, все проспали почти сутки, а я и еще две девчонки и того больше.

Часть девушек куда-то увезли, в том числе Альку. Меня тоже хотели отправить с той же группой, но затем включили в другую вновь сформированную отдельную группу. В нее вошли девчонки из нашей группы и из группы радисток. Дополнительно начали изучать скорописи и тайнописи, тренировали память. Серьезно начали изучать немецкий язык, в том числе учили различать диалекты. Учили ориентироваться в темноте методом прослушивания соседних помещений и развивали многие другие навыки.

В конце июля меня вызвали в медпункт школы, сказали, что надо искупаться, потом сделали укол. И велели пройти в соседнюю комнату. Там стояла кушетка, голова закружилась, я села на нее. Мне что-то надели на голову, кто-то стал меня ласкать, на меня волнами накатывало возбуждение, а затем я провалилась в сон.

Через некоторое время я проснулась или пришла в себя. Мне начали задавать вопросы, я отвечала вначале медленно, растягивая слова, делая большие перерывы между ними, постепенно речь становилась более бойкой и связной. Скоро я уже отвечала на вопросы в нормальном темпе.

– Молодец, девочка, – сказал инструктор.

Тогда до меня дошло, что мы с ним разговариваем по-немецки. Я и до этого хорошо знала немецкий, но не в совершенстве, сейчас общалась абсолютно свободно, более того, у меня появился диалект, характерный для жителей Пруссии. Что меня еще удивило, он меня расспрашивал о немецком городе, в котором я не была, раньше о нем даже не слышала, а сейчас рассказывала про этот город, более того, в памяти всплывали картины улиц города, мелькали какие-то лица.

На следующий день после завтрака мне дали одежду – какую-то странную, типа ночной рубашки до колен, но из плотной материи. Мы вышли и сели в автомобиль, когда мы поехали, я заснула. Когда проснулась, автомобиль стоял. Подошел человек и позвал меня с собой. Он подвел меня к входу в какой-то подвал и сказал: «Идите вниз». Я открыла дверь, вошла, коридор был слабо освещен. Кто-то начал задавать вопросы, я так и не поняла кто, отвечаю я или ответы берут прямо из головы. Через некоторое время я опустилась на песок, насыпанный на полу, и заснула. Когда проснулась, то не могла понять, где я. Потом встала, пошла по коридору. «Не туда», – слова как будто прозвучали прямо в голове, я повернула в другую сторону. Так несколько раз уточняли маршрут, пока я не подошла к двери, открыла ее и вышла на лестницу, поднявшись по ней, оказалась в комнате. В комнате за столом сидел мужчина. Он спросил, как я себя чувствую. Хотя я была какая-то заторможенная, ответила, что чувствую себя нормально.

Мужчина позвал меня с собой, мы вышли на улицу и сели в автомобиль. Через полтора часа подъехали к школе. За время поездки я полностью пришла в себя. Выяснилось, что в школе я отсутствовала двое суток.

Начались занятия по тренировке памяти, она и раньше у меня была хорошая, я помнила много стихов, партитуру музыкальных произведений. Теперь приходилось делать другое: давали лист, сплошь заполненный текстом, его надо было прочитать и затем воспроизвести. Начинали с того, что давали прочитать три раза, потом два раза, а затем надо было воспроизвести после одного прочтения, увеличивали количество листов. Учили быстро писать, надо было воспроизвести на бумаге текст, причем не только текст, а схемы, чертежи, карты с нанесенными на них знаками. Работали со схемами и картами, их тоже надо было запомнить и воспроизвести.

Многим девушкам воспроизведение схем и топографических карт давалось с трудом. Мне помогло старое увлечение моделями одежды, в тот период я не только научилась рисовать модели и схемы раскроя материала, но и просто много рисовала. Учили пользоваться и специальными фотоаппаратами. Кое-кто даже начал задавать вопрос, зачем надо восстанавливать материал по памяти, если его можно сфотографировать, последовал ответ, что не всегда можно пронести фотоаппарат.

Прошли две недели занятий по тренировке памяти, меня удивляло, что порой я вспоминала вещи, которые не могла знать, это было полезно для работы, но странно. Я уже могла воспроизводить до десяти страниц текста со схемами и картами, чертежами и рисунками.

Обострились некоторые чувства и даже предчувствия.

Учеба проходила в сжатые сроки, гоняли нас по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. Середина августа, подготовка должна была длиться еще месяц или два. Для меня все закончилось быстрее, чем для других из нашей специальной группы. Мне сказали, что есть возможность внедриться в очень перспективное место, так как я одна из лучших в группе, кроме того, учитывая мое театральное образование, решили забросить меня. Следующие две недели меня готовили уже к конкретной ситуации, я должна была добраться до города Баробск и в нем устроиться в театр.

Шла подробная подготовка легенды, забрасывать меня должны были под собственным именем, поэтому надо было проработать, как оказалась на оккупированной территории, маршрут, по которому добралась до Баробска. Сам город, план Баробска. Документы и деньги, которыми пользовались на оккупированной территории, где получила первичные оккупационные документы, где их мне поменяли. Объяснить, почему пришла именно в Баробск. И еще множество всяких мелочей, на которых чаще всего и сыпались разведчики.

Глава 3. Баробск

Уже больше двух месяцев идет война. Мы вылетели на самолете, приземлились на площадке, обозначенной кострами. Потом марш-бросок. Заночевали в деревне, дальше с сопровождающим ехали на телеге. Через три дня мы добрались до небольшого города.

Мы – это я и Олеся, по легенде, моя подруга по Питеру. Хотя познакомились мы только в разведшколе, она проходила подготовку в отделении радисток. По легенде, родители Олеси пригласили меня, горожанку, отдохнуть в селе, в которое мы приехали перед самой войной. Так как немцы продвигались в Белоруссии очень быстро, то мы оказались на оккупированной территории. Затем в селе появились полицейские преимущественно из западных областей, вошедших в состав СССР после раздела Польши. Среди них много националистов, они убили в селе семью этнических поляков, да и к русским отношение у них плохое. Более того, существует угроза даже для Олеси, так как у нее питерская прописка. Поэтому мы перебрались в районный центр, это и есть тот небольшой город. В нем живет дядя Олеси, он служит у местного бургомистра. Дядя обещал выправить нам оккупационные паспорта – аусвайсы. Но если к Олесе отношение жены дяди еще терпимое, то ко мне значительно хуже, лишний рот никому не нужен.