Труфальдина с Лиговки

Баробск – областной центр, там выпускают газету на русском языке. Дядя передаст мне газету «Баробские новости», в которой напечатана статья о театре. Если что, показать, откуда про театр узнала. Решила попробовать устроиться в театр, благо к этому времени оформили аусвайс.

Добрались до дяди Олеси, за пару дней он оформил аусвайс, помог найти попутчиков до Баробска.

Вот я в Баробске, добралась до конспиративной квартиры, ее хозяйкой была учительница. Она жила с матерью и двумя детьми. Ее паренек проводил меня к Ане, которая должна была поддерживать со мной связь. Она работала в кафе неподалеку от театра. Поэтому с ней легко было связаться. Ко мне также мог подойти связной, у него должен быть специальный знак, кроме того, он должен был назвать пароль.

На следующий день меня отвели на квартиру к девушке, которая работала в театре, она повела меня знакомиться с начальством.

По дороге она рассказала, что до войны в Баробске было два театра: драмтеатр и театр юного зрителя. С приходом немцев была создана объединенная дирекция театров и студий. В драмтеатре в основном шли концерты, пытались ставить и спектакли, ТЮЗ переориентировали на легкий жанр, оперетты, водевили и концерты в основном в таком же жанре.

Кроме двух театров еще были места, где проходили выступления. Наиболее известной площадкой был «Супер Сузи», бывший Дворец культуры какого-то завода, при нем немцы даже завели собственный кордебалет. Были еще большие площадки, но, что они собой представляли, девушка не знала.

Меня принял заместитель директора объединенной дирекции театров Корней Степанович, он сказал, что им нужны симпатичные девушки, которые к тому же пусть не окончили, но обучались театральному мастерству.

Он дал мне направление в общежитие и в поликлинику. Сказал, что на устройство мне отводится два дня. А на третий я должна прибыть в дирекцию театра к нему.

В общежитии меня сфотографировали, выписали удостоверение с фотографией, отвели место в комнате, где было четыре кровати, я оказалась третьей из ее жителей. Потом отправили в театральную поликлинику, там осмотрели, взяли анализы. Велели прибыть завтра с утра натощак.

На следующий день после поликлиники я вернулась в общежитие, в столовой при общежитии перекусила. У коменданта мне вместо моего старого выдали новый аусвайс. Я пошла побродить по городу, несколько раз меня останавливали патрули, проверяли документы. Отметила, патрули были как немецкие, так и из русских полицейских, а также смешанные.

На следующий день я пришла в театр. В общежитии мне рассказали, что в театре существует основной состав и ряд студий. Замдиректора направил меня в студию № 4.

По ходу дела мне объяснили, что артисты делятся на восемь разрядов: два первых – главные, или звезды, ведущие или примы, и остальные с первого по шестой разряды.

Так как я уже училась в театральном, мне присвоили не последний – шестой, а пятый разряд.

Студию возглавляла Апполония Вольдемаровна Аппель, кроме того, был худрук Василий Всеволодович Никитин. Две актрисы и актер первого разряда, актер и актриса второго, актриса третьего и остальные, со мной пятнадцать человек, три парня и двенадцать девушек с четвертого по шестой разряд. Реально занятия вели Вероника Раскольная, актриса первого разряда, Геннадий Скальский, актер второго разряда, и Ирэна Потишебска, актриса третьего разряда.

Девчонки сказали, что Апполонию поставили начальницей, так как она фольксдойч, худрук – мужик талантливый и может много сделать, но сильно зашибает, а Генка сволочь, только и смотрит, как бы на тебя залезть или начальству в койку подложить.

Вероника была худощавой блондинкой, довольно сексапильной, она учила нас танцам и движениям, предусматривающим проявление наибольшей сексуальности. Геннадий ставил довольно бездарные танцевальные композиции типа канкана, гусаров и номеров для варьете. Ирэна, похоже, была действительно талантливой актрисой, небольшого роста и не очень красивая, она как-то сразу выделялась среди других, она преподавала актерское мастерство. Основным направлением студии была подготовка танцевальных коллективов. Причем явно подразумевались достаточно фривольные танцы.

Впоследствии я действительно убедилась, что Никитин был очень хороший худрук, потому что из той порнографии, которую ставил Скальский, он небольшими изменениями делал номера, которые после дошлифовки Вероникой и Ирэн становились действительно сильными.

Вероника и Ирэн часто работали вместе, одна устанавливала общую позу и выражение, а другая дополняла легкими изгибами тела, получалось действительно мастерски. Уже после меня к нам в студию поступила здоровая какая-то угловатая девушка. Когда она вышла в тренировочный зал в трусах и обтягивающей майке, Апполония раскудахталась:

– Что, они сойти с ума?! Это же коров.

Она часто косила под немецкий язык, который знала довольно посредственно.

Вероника заставила перепуганную девчонку несколько раз повернуться и выставила ее так, что Апполония ахнула. Чисто нордический образец прекрасной Гретхен.

По жизни Вероника была стервой, нам всем от нее перепадало прилично.

Ирэн общалась только по рабочим вопросам. Мне показалось, что она немцев не любит, и я попыталась повести с ней разговоры с целью вербовки, как нас учили.

Вначале она отмалчивалась, а как-то раз сказала:

– Паненка, как у вас говорят, у тебя еще молоко на губах не обсохло. Когда тебя жареный когут клюнет в дупу, тогда и розмовим.

Девушки особо не распространялись, но вскоре я узнала, что кроме относительно приличных площадок: двух театров, «Супер Сузи» и еще нескольких кафе и ресторанов, были места, где с девушкой могли сделать что угодно: избить, изнасиловать. Самыми крупными такими заведениями были развлекательные центры «Гамбург» для среднего командного состава и «Колизей» для солдат, называли еще несколько площадок поменьше, в основном в ресторанах и кафе.

Еще был «Гранд Отель», в котором имелось несколько площадок для выступлений, но те, кто там бывал, о том, что там происходит, особенно не распространялись. Типа если попадешь, то сама узнаешь.

Еще одним «подарком» были учеба и тренировки в общежитии. Там шло изучение немецкого языка, поведения в обществе немецких офицеров и физическая подготовка. Проводили физическую подготовку несколько тренеров: четверо мужчин и две женщины.

Выяснилось, что актеры находились практически в крепостном состоянии, аусвайс действовал только неделю, потом требовалось продление. Денег актерам выдавали мало, на питание давали талоны в столовую при общежитии. В общежитии был строгий пропускной режим, могли запретить выпускать и человек становился пленником, существовал карцер. Была разработана система наказаний. За плохую учебу или поведение выставлялись штрафные баллы. Когда их количество превышало определенный рубеж, то вызывали в спортзал, заставляли сходить в душ, потом голышом раскладывали на полу и пороли розгами.

Самой страшной карой для актрисы было включение во фронтовую бригаду, из поездок часто либо не возвращались вообще, либо в таком состоянии, что было страшно даже подумать.

Кроме того, актрису могли сослать в штрафную бригаду, никто особо не рассказывал, что это, но этого явно боялись.

Общежитие было четырехэтажное, буквой Т, но средний отсек выше первого этажа был перекрыт. Первый этаж был служебным, в нем располагались столовая, залы для занятий, гардеробные и кабинеты. В средней части буквы Т – поликлиника. Если смотреть от входа в общежитие, то в левом конце коридора был переход в столовую, а справа в спортзал. На остальных трех этажах коридор над поликлиникой был перекрыт. Слева в конце коридора душ, справа туалеты. На втором этаже жили артисты первой и второй категории, комнаты на этаже были поменьше, в комнате жили по одному или по двое. Аналогично на третьем этаже артисты третьей и четвертой категории, комната на двоих. Артисты последних категорий жили на четвертом этаже, в комнатах на четверых человек, но комнаты больше примерно в полтора раза.

В соответствии с моей категорией меня поселили на четвертом этаже, но пока нас в комнате трое.

Глава 4. Цена информации

Дней через восемь Аня сказала, что в ресторанчике «У Эммы» собирается компания офицеров, которые, когда выпьют, начинают обсуждать интересные вещи. Они снимают девочек, поэтому в компанию легко попасть. Там крутится одна наша девчонка, но она плохо знает немецкий язык.

Вечером 10 сентября я была свободна, зашла в кафе к Ане, и она меня познакомила с Ингой. Мы с ней отправились в ресторан. Нужной нам компании еще не было, мы присели за столик. К нам тут же подошла девушка, спросила у Инги, кто я такая. Инга ответила, что я на один вечер, меня рекомендовал Оскар. Девчонка скривилась, подозрительно глядя на меня, но отошла. Мы отбились от нескольких предложений немецких офицеров, пока не пришла нужная компания. Инга указала мне – попробуй захомутать вон того капитана. Компания немного посидела, выпила, начались танцы, один обер-лейтенант из компании подошел к нам.

– О, фрейлейн Инга.

Инга заулыбалась, представила меня – Лори. Мы пересели к их столику. Посидели, выпили, потанцевали. Капитана звали Густав, он был хорошим партнером в танцах, хотя не говорил по-русски, а я делала вид, что плохо понимаю по-немецки, он красиво ухаживал, оказывал знаки внимания. Офицеров было пятеро: майор, два капитана и два обер-лейтенанта. Второй капитан – Отто – предложил: поехали к ним в гостиницу. Инга сделала вид, что раздумывает, но мне показала – надо. Девушка Отто сразу согласилась, поехали. Две девчонки не хотели ехать. К нам быстро подошла девушка, которая спрашивала, кто я такая. Переговорила с девчонками, одной, похоже, пригрозила, другую быстро поменяла. У офицеров были две машины, мы расселись в них и поехали. В гостинице мы разместились в довольно большом номере. Отто со своей девушкой ушел. Мы продолжали веселиться, завели патефон, танцевали. У Густава был хороший голос, он и еще один офицер пели. Танцы становились все горячее. Исчезла Инга со своим обер-лейтенантом. В номере была туалетная комната, я сходила туда, выпила три стакана воды и сунула пальцы в рот, стало легче.

Вернулся Отто с девушкой. Веселье продолжалось. В третьем часу майор предложил расходиться. Мы прошли в номер Густава. Он спросил по-немецки, как я себя чувствую, я потрясла головой, не понимаю, я изображала пьяную, но не очень. Густав посадил меня на кровать, обнял, стал ласкать. Ну что, покаталась, надо и саночки возить. Собственно, раздевал меня Густав, я ему помогала. Когда я была раздета догола, он дал мне тапочки, подвел к умывальнику, подмылась. Густав был симпатичным и опытным мужчиной, кроме того, он так мило за мной ухаживал весь вечер, совсем не как за проституткой, немного расслабилась, надо было показать, что мне приятно, честно говоря, это было несложно. Он умело ласкал меня. Физически это было приятней, чем наши опыты с Сергеем. И не так казенно, как с инструктором.

Потом он опять повел меня к умывальнику, мы подмылись, он надел трусы, дал трусики мне. Мы легли в постель, он еще немного меня поласкал и заснул. Я лежала, стараясь дышать ровно и не шевелиться. Заснула я под утро. Казалось, только закрыла глаза, а Густав уже трясет меня. Мы оделись, спустились в кафе, он заказал себе и мне кофе с бутербродами. Потом вручил мне сверточек и проводил до выхода.

В общежитии я развернула сверточек, там была плитка шоколада, банка шпрот и несколько бумажек, в общей сложности двадцать марок. Все же проститутка. Упала на кровать, впилась зубами в подушку, хотелось выть.

Дверь хлопнула, пришла с завтрака Виолетта, остановилась, разглядывая содержимое свертка, подсела ко мне, обняла. Немного помолчала, спросила:

– В первый раз?

Потом добавила:

– Жизнь наша такая. Ты только не увлекайся и это убери, нечего на виду держать.

Днем, выбрав час свободного времени, забежала на конспиративную квартиру, записала то, что считала интересным из вчерашних разговоров. Через несколько дней Аня сказала, что за эту информацию мне объявили благодарность.

Через день после физических занятий в спортзале мы ушли в душ, на выходе из него в раздевалке часто стояли два тренера: Фол и Ганс. Они оставили меня и еще одну девушку. Нам не дали одеться, приказали идти в зал. Девушка молча стащила из стопки мат и легла на него, мне показали: делай то же, я попыталась что-то выяснить. Фол сдернул мат, Ганс ударил меня и повалил на пол. Пока я приходила в себя, они привязали мои руки к ручкам мата. Фол навалился на меня, я попробовала сжать ноги, он коленом надавил на живот, потом не спеша взял меня. Когда он закончил, Ганс еще был с другой девушкой. Фол взял спортивную деревянную палку и несколько раз ударил меня по животу. Бил профессионально, было больно, но ничего не повреждено и синяков нет. Потом похлопал по щеке:

– Если пошла по мужикам, то нечего ломаться. Или ты только с офицерами, а нами брезгуешь. Быстро в душ.

Я зашла в душ, села и заплакала. Вошла вторая девушка.

– Ты чего ревешь, давай быстрее мойся, а то еще получишь.