Продолжение не следует

Продолжение не следует
Алексей Михайлович Курбак

«Послушайте, чего я вам сейчас расскажу…» Магические слова. Сколько времени после таких слов потеряно слушателями – навсегда, бесцельно, бесполезно и бессмысленно! Ведь если рассказчик выбрал правильную тему и тон да к тому еще обладает даром убедительности – слушать можно бесконечно. Но сколько и услышано – нового, интересного, страшного и загадочного… В рассказах, собранных в этой книжке, всё – быль и чистая правда, кроме того, что придумано, нафантазировано и приврано автором, как и положено по законам жанра. А кто не верит – пусть проверит!

Алексей Курбак

Продолжение не следует

Необходимое предисловие

Я расскажу тебе много хорошего в ночь у костра…  Замечательные слова из прекрасной песни. Так уж повелось: каждому рассказчику свойственно стремление говорить. Самому с собой – неинтересно, поэтому нужен хотя бы один слушатель. Говорящий хочет высказать накопившееся к тому моменту внутри, наплести побольше, а к хорошему он автоматически причисляет всё сказанное. И льются речи бесконечные…

А слушателю, наоборот, желательно покороче, конкретно и ёмко.  Слушающий в этом процессе имеет целью получение информации. Сказки на ночь хороши в раннем детстве, в качестве снотворного.

Интересно, кто-нибудь из взрослых сможет вспомнить, сколько рассказанных мамой-папой сказочек про белого бычка и красную шапочку он дослушал до конца? В процентном отношении?  Наверняка не сто, а гораздо меньше – слушал-слушал, да и заснул, как и требовалось.

Ситуации у костра тоже могут разниться. Два варианта напрашиваются сразу. Первый: приехали двое приятелей. Костер, естественно. Откупорили привезенное с собой…  Завтра на утреннюю зорьку – плотва, окуньки… Лещи, если повезет.  И тут наш Рассказчик взялся за дело всерьез. Слово, другое, сто, двести и так далее.

Слушателю поспать бы, утром ведь вставать раненько, снасти уже готовы, червячки пока живы, шевелятся… А он все говорит, говорит. Хорошо, если второй, молчаливый, имеет достаточно воли и здравого смысла, чтобы на самом интересном, с точки зрения первого, месте включить холодный душ.

– Э-а-эых!.. – подавляя зевок, – Ну, ты тут поговори еще, а я – спать. А то рыба уже скоро заиграет, а мы не готовы…

И тут опять две возможности. Либо – враги на всю оставшуюся жизнь, либо – нормальный улов.

Вариант второй: тот, песенный. Они – не просто так пришли в этот лес, на эту полянку, Он и Она. Природа, костерок, озеро или речушка – это все не главное. Главное – они здесь вдвоем. Костер дает временное тепло, а основное, постоянное, совместное – ожидает в палатке или шалаше, где с милым рай.

А милый… Милому не до того. Он – рассказчик. Он говорит, говорит… Она уже устала. Она уже к нему и так, и этак, а он все говорит…

Остановись, дурень! Она ведь не слушать тебя пришла в этот лес, на эту полянку, к этому костру. И басенка – якобы женщина любит ушами, придумана совсем не женщиной! Будь это так на самом деле, боюсь себе представить, что рисовали бы в учебниках анатомии. Про камасутру вообще лучше не упоминать…

Остановись, закрой рот на замок и дай волю рукам, пока не поздно. Ибо есть в мире два главных чувства, для которых природа, к сожалению, не придумала специальных органов. Первое – чувство юмора. А второе, и самое главное – чувство МЕРЫ!

Тошкины слезы

Солдат ребенка не обидит… Звучит привычно, неоспоримо, давным-давно считается аксиомой. Но Антон, вспоминая детские годы, то босоногое лето, жгучее солнце, бурчание в вечно пустом животе, речку с «солдатской» купальней, не признавал эту аксиому. Лет до восемнадцати ни за что не мог с ней согласиться.

Грызла давняя обида, жгла, покоя не давала. Хоть и ослабела со временем, но не забывалась никак. Ну, в самом деле – зачем, почему этот здоровый, жилистый, с парашютной наколкой, так с ним?.. Что ему пацан сделал?

Тем далеким летом, в шестьдесят седьмом, на Витьбе солдаты обосновались. Тошкин родной город хоть и не из самых больших, а все в наличии – в центре здания огромные – универмаг, гостиница, вокзал. Панельные и кирпичные жилые дома по пять этажей, театр свой с колоннами, парк культуры и отдыха с танцплощадкой и специальной ракушкой для оркестра. Антон однажды видел, как на блестящих трубах играли – мама взяла после детсада собой в универмаг, ему даже мороженое тогда досталось, эскимо на палочке. В шоколаде, вкусное до невозможности.

И все равно на окраине, где вырос, было интереснее. Особенно летом. По асфальту босиком не походишь, пятки пригорят, а на Тошкиной улице – никакого асфальта. Да и тихо – ни тебе трамваев, ни автобусов, изредка машина проедет, напылит… Ну, еще отцовский самосвал заезжал. Домики все в один этаж, с садами-огородами, по одной стороне. А по другую – поле с километр до самой речки, кое-где березки, елочки. Раздолье!

Вообще Антоном его называли редко. Бывало, конечно, по-взрослому, даже с отчеством – Васильевич, но это раз в полугодие, при обновлении классных журналов. В остальное время он был Тошкой. Тошиком. Иногда, гады, «тощиком» дразнили. Ну да, ребра у него вечно торчали, пересчитать было легко, хотя на отсутствие аппетита парнишка не жаловался.

А тогда таких упитанных, как сейчас, среди пацанов считай и не бывало. Если попадется кто с толстой попой и животиком – тут же «жир-трестом» окрестят. Росли поджарыми, подвижными и хвастались, у кого бицепсы покрепче, загар потемнее. Поэтому как лето – сандалии долой, и в одних трусах на речку. Там и пропадали целыми днями – купались до посинения, загорали, в песке валялись, по дачным садам-грядкам шастали, зелень добывали яблочную да клубничную… Какой-никакой, а перекус! Дома с утра схватишь макарон, пшена-перловки или картошки вареной, хлеба с чаем – и до вечера. Если повезет, сестры или старший брат Мишка яичницу себе делают, и Тошке отломится. Тогда покрепче в пузе…

Витьба – речка небольшая, но и не ручеек. Весной, случалось, метров до ста разливалась, из берегов выходила, потом на прибрежных кустах было видно, каких высот достигала вода. Там сухая трава пучками висит, большой водой нанесенная, вот и можно померить. Бывало, с друзьями спорили, кто найдет самый дальний от берега куст с такой отметиной. Городские, те про разливы не верили, пока сами не увидят.

Размещались в городе, ко всему прочему, и военные казармы. Целый полк. Десантники. ВДВ, не пехота какая-то. Получалось как свой военный городок, или гарнизон, так красивее. Плац для маршировки, клуб, спортплощадка, даже стрельбище за высоким валом, а по верху еще колючая проволока на столбах. Правда, чтоб стреляли там, Тошке слышать не приходилось, хотя детский сад, куда его водили последний раз за два года до обидного лета, стоял совсем рядом с военным городком.

Стрелять из автоматов с пулеметами десантников возили подальше. В лесу, километров за пятьдесят, целый полигон, там можно и из танков, гаубиц палить – никого не зацепишь, пусто кругом. У них и строевая подготовка, прыжки с парашютами… Для этого возле казарм была специальная вышка с тросами, солдатики с нее на белых куполах спрыгивали. Тошка сам видел, как-то повезло. А кроме бега, турника и прыжков солдатам полагалось нормативы по плаванию сдавать. «ВСК» называется – военно-спортивный комплекс. Навроде ГТО, только покруче.

С бассейнами тогда в городе было туго. Попросту не было столько. На все про все один большой, длиной пятьдесят метров, и один или два поменьше. Солдат много, и каждому проплыть надо, да не один раз – никаких бассейнов не хватит, вот и придумали летом на Витьбе оборудовать такое место.

Как-то в конце мая привели строем десятка два солдатиков, приехали машины с досками, бревнами… За день всего такую красоту устроили! Брат Тошку с собой взял, пошли смотреть.

Военные речку жердью с линейкой промерили, в самом широком месте устроили себе как бы бассейн. С одной стороны – мостик перекинули с тремя наклонными тумбочками, для старта. Тросиком отмерили двадцать пять метров, там поперек речки сколотили барьер из досок. Протянули канаты с красно-белыми поплавками из пенопласта – и плавай на здоровье, если вода теплая.

А вода с середины мая и до августа бывала вполне нормальная, даже малышня бултыхалась. Тем более солдатам – не страшно, они же не будут подолгу в речке сидеть. Проплыл на время полста метров и вылезай, грейся. Склон к пляжу лопатами поровняли, скамейки построили. Рядом котловина широкая, с песчаной поляной метров тридцати, так они столбы вкопали, сетку натянули, дерном обложили по размеру, получилась волейбольная площадка. Еще турники на столбах устроили, брусья. Спортзал, только без крыши.

И главное – был организован пост. Это все надо было охранять и днем, и ночью, иначе дачники да местные мигом растащат на дрова, заборы и вообще. Самое интересное началось, когда военные поставили здоровущую серо-зеленую палатку. Сгрузили с «Газона» топчан, спасательный круг, стол с табуретами, чугунную печку в виде тумбочки, ящики, коробки какие-то… А еще там была настоящая рация! В железном футляре защитного цвета, с длиннющей гибкой антенной…

Тошка все видел своими глазами, прямо не верилось. Повезло! Спасибо Мишке. Он сам-то сидел солидно на самом верху ближнего пригорка, и другие там, ему ровня. А Тошику не сидится, хочется разглядеть поближе. Вот и вертелся возле самой красоты, даже пощупать кое-чего умудрился. Солдаты молодцы, не гнали. Только старший среди них – высокий, жилистый такой, подозвал.

– Слышь, малек, поди-ка сюда!

Тошка подошел – жалко, что ли:

– Чего тебе, дядя?

– Не дядя, а товарищ старшина, понял?

– Ну, понял…

– Эх, ты, скелетик… – вздохнул «дядя», – Понял он…

И солдатику, что в кузове сидел, ничего не делал, только доски разгружать помогал да ящики с коробками:

– Карась, прими пацана на довольствие. По первому разряду, с моей нормы…

Тут чудо случилось. Этот, с рыбной фамилией, соскочил, Тошку за руку взял. Тот было дернулся, но у парня ладонь – как железо. И – завел в палатку!

– Руки! – говорит.

Тошка вверх потянул, а Карась смеется, кружку с водой откуда-то достал, заставил ручонки помыть.

– Садись, – табурет подвинул.

Миску перед ним на стол поставил, с какой-то железной штуки крышку отвинтил, откинул… Такого запаха Тошке ввек не забыть! Каши ему Карась навалил полную миску (гречка настоящая!), ложку сунул, потом банку консервов ножом взрезал и половину – в миску.

– Рубай, малек, а то не вырастешь!

Тошка и не заметил, как миску опустошил, хоть каша довольно горячая оказалась… А то, из банки, и вовсе тушенка была. Чудеса! Солдат по плечу хлопнул:

– Молодец, молотишь по-гвардейски! Ну, шагай, только по бревнам не крутись, а то у нас с собой санитаров нет!

И пошел Тошик, даже «спасибо» сказать забыл… Этот, старшина, уже постройкой моста руководил, там топоры с молотками вовсю стучали. Тут и брат позвал. Узнал, чем Тошка в палатке занимался, расстроился:

– Эх ты, лопух, на черта тебе та каша? Не допер значок попросить? Ладно, все лето впереди, еще добудем…