Умолчи, считая тайной

– Мамой клянусь! – завершил сговор Славка, – А давайте по пивку пройдёмся? Сушит чего-то, а заодно отметим конец похода и скрепи?м, как говорится, наш святой союз?

– Погоди ты со своим пивом! – Инка снова тяжело посмотрела на «ходока», – И ты молчи! Ей с предками неизвестно сколько валандаться, говно из-под них выгребать, малу?ю пасти, а тут ещё ты с этой горной козой…

– Почему козой?

– Ну, с коровой…

– Знаете, – насупился Генка, – Я, по-моему, не давал повода, чтоб вот так на меня наезжать! А она вообще ни при чём. Хорошая девчонка, сирота, между прочим. А ты сразу – коза, корова…

– Ладно, замнём для ясности! – примирила спорщиков Марина, – Славик прав – сбрызнем и успокоимся. Девчонка, конечно, неплохая, раз у тебя от неё крыша набекрень съехала. Но и Инка права – Жанку обижать не нужно. Вот она – уж точно ни при чём, так что ей – ни слова. Наладится со стариками, она отойдёт, тогда и скажешь. Если не опомнишься к тому времени. Понял?

На том и порешили. К пивку добавилось заботливо уложенное тётушкой в Санин баул винцо, потом пивко повторили… Генкин мобильник сдох, шнур от зарядки подломился, и телефон без толку пролежал всю гулянку. Он уже у двери взглянул на тёмный экранчик и махнул рукой: не напрягать же возбуждённую перепалкой компашку ради минутного «Мама, я скоро буду…» Два товарища как-то автоматически остались ночевать якобы «на свободной Жанниной койке», а Муха отправился домой.

Славка вышел с ним в коридор, придержал за рукав.

– Мух, ты пойми, девки не с дури лютуют. И не за Жанку, а, как бы тебе втолковать… из-за неё, понятно, тоже… короче, лопухом не будь! Она, ошская твоя, она кто?.. Ну, была б хоть вон Жоранбека Санькиного дочка, так нет же! Она ему вообще седьмая вода, как говорится… Он крутой, такими делами ворочает – Кремль отдыхает! А у неё мамка троликом рулит… Тебе это надо?

– И что?

– А то. Учишь тебя, учишь… Жанетта наша девочка скромная, в общаге, как лохушка, тусуется. А папашка её – полрайона подмял, и маман не последняя в банковских делах. Понял? Других из такой мясорубки давно б зарыли на?хер, а их тянут. И вытянут, будь спок!.. В общем, давай, думай, да не задумывайся. Валентине Антоновне поклон.

Генка вежливо кивнул. «Мало я вас, ребятки, пугал, гонору так и не убавилось. И бедных паучков зря извёл: надо было лучше змеиное шоу организовать. Ведь как просто – изловил пару-тройку у?жиков, пятнышки жёлтые тем же гуталином замазал, спинки под гюрзу? расписал, и готова страшилка! А с полозом и того проще – он и так узорчатый, ничего рисовать не надо. Накормить ползучих до отвала, и будут они как миленькие лежать под палаточной дверью, хвостиками покручивать. Это было бы что-то! Эх, продешевил с анимацией…»

– Учту.

Пожал потную дружескую руку и понёс маме весть о главном в своей молодой жизни событии – огорошить родную и тут же бежать либо в магазин за шампанским, либо в аптеку, за валерьянкой. Она ни о чём не подозревает, ждет сына из горной прогулки живым, здоровым и холостым, а он ей – «Здрассте!.. Ваш сын, мамаш, более не ваш, он отныне ваш, мамаш, лишь наполовину…»

Домофон на подъездной двери мигал зелёным огоньком, приглашая всех кому не лень. С дверью в квартиру вышло наоборот – на звонок никто не открыл, ключ по закону подлости затерялся где-то среди несвежих шмоток, и Генка минут десять копался в набитой сумке, чертыхаясь и подпрыгивая от нетерпения. Повёлся на призыв «пройтись по пивку», а теперь хоть ароматизируй подъезд!

Родное гнездо встретило пустотой и непривычной затхлостью. Чертовщина какая-то…

– Мама!.. Мам, ты дома?

Тишина. Никого. Не бывает худа без добра – зато туалет заведомо свободен! И всё-таки, куда она подевалась?.. После общения с унитазом не лишним будет вымыть руки. В ванной Муха, глянув сперва в зеркало на свою красную от ошского солнца и тульского пива рожу с беле?синами на месте едва заживших ссадин, опустил глаза и обомлел. На белом эмалевом фоне раковины умывальника отчетливо виднелись следы небрежно замытых пятен крови.

Домашний телефон сестры ответил не вдруг. Первый вызов абонента «Васька» был отклонён, вторая попытка тоже вышла безответной. Очевидно, сестричка всерьёз занята. Чем может быть занята в одиннадцать с половиной вечера молодая, незамужняя и «во всех смыслах свободная дама», как она сама себя называет? Чем-чем… Этим, самым…

Её «сценический псевдоним» Генка узнал случайно: однажды, еще в одиннадцатом классе, на последних весенних каникулах решил: а давай-ка сюрпризом наведаю! Адрес узнал от матери и прямо с вокзала, специально не позвонив, заехал. Нашёл не сразу, в оснащённый домофоном подъезд удачно зашёл на хвосте у какой-то нагруженной двумя здоровенными клетчатыми сумками бабы. Помог тётке подволочь поклажу к лифту, убедился: ему в кабинке места не осталось, и ножками поднялся на четвёртый этаж. Василиса его визиту как будто не обрадовалась.

– Генчик?!.. Вот блин!.. Какими судьбами?

Он пожал плечами, типа: вы нас не ждали, а мы припёрлись! Отдал переданный матерью свежайший безразмерный тульский пряник, хотел разуться, но она махнула рукой – проходи так, погода сухая.

– Прости, братишка, у меня сегодня напряг. Тебе придётся погулять. Посиди минутку, что-нибудь придумаем, – и закрылась в ванной.

Гена обошёл квартиру, поражаясь непривычному дизайну. Планировка примитивная, примерно как в их тульской двушке: одна комната попросторнее, другая размерами скорее напоминает чулан, разве что с окошком… А вот отделка и мебель – ничего общего. В маленькой, проектом отведенной под спальню, зеркальные встроенные шкафы во все стены, небольшой диванчик. На столике серебристый поднос, на нём пузатая бутылка с яркой этикеткой, два бокала, горка конфет.

Собственно спальня – наоборот, в большей комнате, у них именуемой «залом». Шикарное лежбище, плазменный экран в полстены, музыкальный центр, вместительные кресла под стать ложу. Низкий стол с набросанными яркими журналами, пол застлан толстенным белым ковром… И не жалко ей по нему – в ботинках?

В кухне всё сияет нержавейкой, стильно и явно очень дорого. Генка подивился на невиданную барную стойку с узкими табуретами, высокий, под два метра, холодильник. Внутрь заглядывать постеснялся, вернулся в зал-спальню, присел на краешек обширной, застеленной чёрным атласом кровати. Здесь его внимание привлекло кое-что странное. В приоткрытой шуфлядке прикроватной тумбочки виднелись сдвоенные кожаные кольца. Наручники?.. Или вериги какие-то…

В раздумьях он чисто машинально снял трубку зашелестевшего телефона.

– Черри? – протянул мужской голос с отчётливым южным акцентом.

– Вы ошиблись номером, – ответил незваный гость, положил трубку и спустя буквально секунду получил жизненный урок.

– Кто тебя просил хватать телефон?!

– Ничего я не хватал. Ошибка, наверно. Там какой-то чучмек…

– Запомни, Генуся, раз и навсегда: ко мне без предупреждения не ходить, это – раз!

– Вась, ты что?!..

– Хрен на рождество! – вызверилась сестра, – Яйца на пасху!

Красивое лицо любимой, обожаемой сестрички исказила гримаса – во сне приснится, не проснёшься.

– У меня в доме, – она очертила рукой размашистый круг, охватывающий абсолютно всё, – Ничего не трогать! Это – два!

Вырвала из любопытных рук «вериги», швырнула обратно в тумбочку.

– И три. Говори, зачем пришёл, и вали. Мне некогда.

– А я думал…

– Индюк думал, да в суп попал!

Телефон снова еле слышно зачирикал. Хозяйка сделала страшные глаза, прижала палец к губам: «Молчи!» Взяла трубку, отошла к балкону.

– Хэлло… Да, я, – теперь её голос неузнаваемо изменился. Злости, жёсткости как не бывало. Сплошная карамель, – Когда?.. Нет, никого… Ты же знаешь, здесь только я… Да, конечно. Всегда. Жду.

Повернулась и указала брату на дверь.

– Катись. И не вздумай тут вынюхивать.

– А…

Василиса проводила до двери, достала из стенного шкафа сумочку, порылась в ней, вложила в его ладонь несколько купюр.

– Пошляйся по белокаменной, в кафешке посиди. Ни в чём себе не отказывай.

Генка поглядел на деньги в руке. Ни фига? себе!

– Я тебе сама позвоню, пересечёмся… Ой, у тебя ж мобилы нет?.. Скоро купим. Подходи сюда, во двор, через три часа, не раньше. Давай-давай, мне еще рожу в порядок надо привести.

Первым порывом было плюнуть, бросить «зелёные» под дверь и рвануть на вокзал, чтобы первой же электричкой вернуться в Тулу. Минутой позже пришло другое.