Оливер Таккер и Архитекторы сновидений

Занятый этими мыслями Оливер незаметно для себя достиг берегов Снежной, и недолго думая повернул Каеля в сторону лагеря старателей, благо расстояние было не столь велико и заняло бы не более двух часов неспешной езды.

Тропа, по которой ехал Оливер, была проложена совсем недавно. Сразу, как только уровень воды в реке упал, в город приехали искатели счастья и золотого песка, именно в это время вешние воды приносят с собой кварц и золото. В этом году отважных золотодобытчиков было меньше чем в прошлом, а в прошлом меньше чем в позапрошлом. Река с неохотой расставалась со своими сокровищами, и количество добычи из года в год снижалось как количественно, так и качественно. Уже давно была закрыта регистрационная контора, отвечавшая за межевание участков реки и ручьёв, просто за ненадобностью, места хватало с избытком, минули те времена, когда на один участок претендентов было по несколько человек и споры решались на ножах. Пресечение подобных бесчинств, способных утянуть Рэвенвальд в пучину кровавого хаоса, было вверено отделению городских стражей. Тут же махровым цветом расцвела коррупция, но убийства прекратились. И за последние два года смерть в Рэвенвальд наведывалась только по естественному или же несчастному случаю. До недавних событий.

Солнце, изредка пробивавшееся через низкие облака, подсвечивало пейзаж бледным подобием жёлтого цвета. Ветер, то стихавший, то налетавший внезапно как голодный зверь, стремился забраться за воротник, поднимал рябь на воде. Чуть поодаль от того места, где Оливер свернул с главной дороги и направился вдоль берега, река раздавалась в разные стороны целым веером больших и малых ручьёв, образующих некое подобие дельты, а затем вновь воссоединялась в единое русло. Чёрные, отполированные потоком за долгие годы валуны, торчащие из воды и покрытые водорослями, словно были созданы для того, чтоб служить местом отдыха самым разнообразным сказочным чудовищам из глубин речного омута. А ивы, склонившиеся над самой водой, могли бы послужить прекрасным убежищем сладкоголосых дев, увлекавших свои печальным пением потерявших бдительность путников.

Ближе к Ивовой заводи Каель начал вести себя странно. Зная повадки своего скакуна, Оливер был готов поклясться, что лошадь кого-то почувствовала. Она то и дело подёргивала ушами и поворачивала их в сторону лесной чащи, подбиравшейся всё ближе к воде. Да и самому ему казалось, что пару раз он видел кого-то боковым зрением, но стоило повернуть голову, как виде?ние исчезало.

Тропа взяла чуть правее, нырнув под сень деревьев, увлекая Оливера за собой, и выпустила его на большой поляне, которая, по всей видимости, и была обустроена под лагерь. В центре виднелись следы кострища, рядом с которым располагался шалаш из еловых веток, трава всюду была утоптана, а на дальнем краю располагались несколько односкатных укрытий.

Спешившись, он обошёл поляну по кругу и обнаружил ещё одну тропинку, ведущую вглубь леса. Обступаемая со всех сторон зарослями кустарника она петляла и исчезала в ельнике. Проехать здесь верхо?м было затруднительно, поэтому Оливер привязал Каеля, а сам, сломав ветку и сделав себе подобие шеста, направился посмотреть, не кроется ли там разгадка исчезновения группы старателей. Миновав ельник, тропа начала подниматься наверх, пока порядком запыхавшийся Оливер не оказался на краю обрыва, высотой около пяти метров.

В низине перед ним, расстилалось болото, покрытое прошлогодней травой с редкими узловатыми деревьями и каменными нагромождениями, своим видом очень напоминающими остатки печных труб. Найдя подходящее место для спуска и подойдя поближе, он убедился в своей догадке. Перед ним было то, что осталось от старого поселения, канувшего в лету много веков назад.

Котлованы, оставшиеся от домов, наполненные водой чёрной, словно безлунная ночь, как слепые глаза отражали проплывающие в небе низкие серые облака. Безмолвие, хранимое этим местом, действовало угнетающе. Казалось, что все звуки, которым был наполнен этот негостеприимный, но всё же весенний лес, пропали единым разом. Густая, тягучая как трясина, тишина раскинулась над этим царством теней прошлого. Кое-где по земле стелился туман, окутывая вуалью корни деревьев, тянущих свои изогнутые сучья вверх, то ли предупреждая, то ли угрожая незадачливому путешественнику, рискнувшему посетить это место.

Оливер поёжился от сырости. Проверяя шестом путь перед собой, он аккуратно двинулся вперёд. Иногда он натыкался на участки примятой травы, как если бы кто-то здесь недавно проходил, но явной тропы уже не наблюдалось и он пробирался наугад, взяв за ориентир то, что виднелось впереди. А впереди, почти в самом центре болота маячила огромная конструкция, вернее то, что от неё осталось. Старый монастырь, раскинув, словно птица два своих крыла, соединённых с главным зданием длинными крытыми переходами, стоял на пригорке и был виден издалека. Стены его, покрытые мхом и вьюном, пошли трещинами, а неподалёку от закрытой двустворчатой деревянной двери зиял тёмный провал. Крыша местами обвалилась и теперь торчавшие по периметру башенки были очень похожи на клыки.

Как заворожённый смотрел он на руины древней обители и чем ближе он подходил, тем тревожнее становилось у него на душе. Звенящую тишину вокруг нарушали лишь чавканье грязи под ногами и глухие удары его сердца. Страх, внушаемый этим зданием, был совершенно безосновательным с точки зрения здравого смысла, но вполне обоснованным с позиции животных инстинктов, которым чужда логика, а ведомо лишь предчувствие опасности. Как под гипнозом он продвигался по болоту, уже не глядя себе под ноги, не сводя глаз с чернеющего провала в стенах древней обители. И вот уже липкий страх начал наливаться ледяным комом в животе. Оливер, было, хотел повернуть назад – всё его существо протестовало дальнейшему продвижению, но его держало ощущение, что если он развернётся, то тот ужас, таящийся, где то впереди, непременно бросится ему на спину. Поэтому он продолжал двигаться вперёд изо всех сил стараясь взять себя в руки. Туман, что раньше едва прикрывал корни деревьев, начал подниматься и вот уже заслонил собой небо. Обступая стеной со всех сторон, белая мгла подгоняла Оливера всё вперёд и вперёд навстречу разверзнутой пасти древних руин, наполненной тьмой и копошащимся в ней живым ужасом. Ужасом столь явным, что его можно было почувствовать даже на расстоянии.

Не выдержав напора, Оливер бросился бегом к ближайшей стене. Спотыкаясь и падая, не находя смелости даже обернуться, он добежал до стены монастыря и прижался к ней спиной в надежде почувствовать безопасность хоть с какой–нибудь стороны. Никогда в жизни ему ещё не было так страшно. Привыкший относится скептически даже к своим прошлым переживаниям и встречам с необъяснимыми явлениями, сейчас он был готов разрыдаться от навалившегося бессилия и парализующего ужаса. Стоило ему закрыть глаза, как перед ним вспыхивали кошмарные виде?ния, наполненные столь отвратительными и пугающими сюжетами, что он предпочитал не моргать как можно дольше.

Трясущимися пальцами он ощупывал холодную шершавую поверхность каменной стены монастыря, и когда обнаружил, что провал, ведущий внутрь здания, находится от него всё на расстоянии вытянутой руки, то чуть не подпрыгнул от страха. Не отрываясь от стены, он попятился прочь, ожидая, что кто-нибудь или что-нибудь вот-вот выскочит из-за угла и утащит его туда, откуда нет никому возврата.

И когда крик отчаяния был готов вот-вот вырваться из его груди, наваждение исчезло так же внезапно, как и появилось. Оливер, судорожно сглатывая пересохшим горлом липкую слюну, осмотрелся по сторонам. Мгла не исчезла, она просто обступила пригорок, на котором сейчас он находился, со всех сторон; но теперь через неё уже проглядывали стволы деревьев, и возвращение способности ориентироваться в пространстве придало Оливеру уверенности. Сделав несколько глотков из фляжки, он уселся прямо на землю и попытался проанализировать сложившуюся ситуацию. Если не считать приступа паники, то дела обстояли вполне себе сносно. Возможно, на болоте произошёл выброс какого-то газа, что и послужило причиной подобного поведения. Однако в эту версию никак не вписывалась пелена тумана, взявшегося ниоткуда и застилавшая теперь всё вокруг.

Глядя на клубящуюся завесу Оливеру, мерещились очертания людей, готовые того гляди выйти из-за полога, но не решавшиеся на это и отступавшие обратно, растворявшиеся, чтобы вновь появиться чуть поодаль. Иногда, когда туман делался прозрачнее, сквозь него, как через мутное стекло можно было разглядеть очертания домов и улиц. Вот мимо, проехала деревенская телега, запряжённая худой до невозможности клячей, а вот двое прохожих о чём-то споря, указывают на старинный монастырь. Вот девочка, с куклой, зажатой подмышкой, бежит по своим делам. Внезапно она остановилась и стала пристально рассматривать то место, где сидел Оливер. Она была настолько отчётливо видна, что Оливер смог разглядеть её лицо. Чуть курносый носик, щёчки, перемазанные сажей, волосы, свалявшиеся в грязные сосульки, лежали на худых плечах, укутанных дырявым шерстяным платком. Затаив дыхание Оливер ждал, что же будет дальше, но девочка, постояв так некоторое время, отвернулась и побежала дальше.

Не желая испытывать судьбу, он аккуратно поднялся и, стараясь двигаться как можно тише направился к пролому в стене, в надежде хоть там найти убежище от любопытных взглядов призрачных фантомов, а заодно обдумать возможные варианты выхода из сложившейся ситуации.

Глава 3

Развалины монастыря встретили его холодным сумраком. Несмотря на то что крыша здания была разрушена, потолок первого этажа оказался цел. Помещение достаточно просторное, чтобы в лучшие времена вместить человек триста, сейчас находилось в крайне плачевном состоянии. Пол был завален разным мусором, обломками старых скамей, прошлогодней листвой, остатками разнообразной растительности, обычной для болотистой местности, судя по всему, вода иногда поднималась выше того уровня на котором она находилось сейчас и заливала помещение.

Пролом, через который Оливер пробрался внутрь, был единственной прорехой в стене, не считая незначительных трещин, протиснуться в которые могли разве что мелкие грызуны. Окна, составленные из цветной слюды, выложенной в форме незатейливых витражных рисунков, по большей части остались целы и пропускали в помещение отсветы белого свечения, исходившего от клубящегося снаружи тумана.

Постоянно оглядываясь на дыру в стене, через которую он пробрался, Оливер не спеша двинулся вдоль рядов, почерневших от времени скамеек, разглядывая в неверном свете остатки настенной росписи. Сюжеты, представленные здесь, вполне соответствовали типичной росписи храма в честь Великой Благодати. Облупленная краска, потускневшая за прошедшие столетия, местами обвалилась и теперь изображения, описывающие спасение людей после появления второй луны в небесах, внушали скорее не надежду, а страх – молящиеся люди остались кто без головы, кто без рук, а спускающиеся спасители своим ликом теперь походили скорее на порождения тьмы.

Все двери в помещении оказались запертыми изнутри, как седи бы кто-то старался отгородиться от внешнего мира. Вернувшись к пролому в стене и убедившись, что ситуация снаружи не изменилась, Оливер присел на старую скамью и стал обдумывать свои дальнейшие действия. Выходить в клубящийся туман, наполненный не пойми кем, или чем, ему совсем не хотелось, но и оставаться здесь надолго не получилось бы. Во-первых, у него не было с собой, достаточного количества воды и провианта для длительного ожидания, а во-вторых, неизвестно, что тут творится ночью. Проверять Оливер этого не хотел.

В задумчивости он шарил взглядом по старой каменной кладке пола, и тут его внимание привлекло нечто, на что он сперва не обратил внимания. Следы. Следы, оставленные не одним человеком, а целой группой людей, вереницей тянулись вглубь зала в сторону старого алтаря, расположенного точно посередине помещения.

Проследовав тем же путём, что и загадочные визитёры, Оливер добрался до центра зала и сделал ещё два неожиданных открытия. Старая каменная кафедра была сдвинута со своего места, а под ней открывался узкий проход, ведущий вниз. А ещё рядом лежал рюкзак, оставленный здесь кем–то, кто рискнул отправиться вниз.

Недолго думая Оливер принялся проверять содержимое своей находки. Приятным итогом этого не самого благородного занятия стали две фляги с водой, одна полупустая фляга рома, вяленое мясо, сушёные ломти яблока, моток прочной верёвки, спички, масло и добротный охотничий нож.

Допитый ром тут же отогнал все дурные предчувствия и пробудил дремлющую жажду приключений, которая так терзала Оливера последнее время. Кто знает, что за тайны хранят в себе недра древнего монастыря и раз уж любопытство завело его столь далеко, да и путь через болота был отрезан, то, возможно, стоило поискать выход в самом неожиданном месте.

Старая тряпка, отломанная ножка от скамейки, масло, зажжённая спичка и вот, Оливер уже стоит с пылающим факелом в руках на первой ступени лестницы, ведущий вглубь подземелья.

Спуск по старой каменной винтовой лестнице занял прилично времени. То тут, то там попадались следы тех, кто побывал тут незадолго до Оливера – грязь с ботинок, сломанная масляная лампа и прочий мусор. Когда ступени, наконец-то, закончились, Оливер оказался в начале длинного коридора, высеченного выложенного из того же камня, что и всё строение наверху. Сквозь крошащуюся каменную кладку сочились тонкие ручейки воды и убегали в трещины на каменном полу. Насекомые – жуки и черви, прятались в свои убежища в стенах и на потолке, как только на них падал свет от факела. Сырость и спёртый воздух, побеспокоенные лишь недавно за столько лет, всё ещё висели липкой обволакивающей пеленой, заполняя собой каждый миллиметр пространства вокруг.

От центрального коридора во все стороны разбегались боковые ходы похожие на тот, по которому не спеша пробирался Оливер. Чтобы не потеряться, он делал небольшие зарубки с указанием направления своего движения, дабы смог вернуться, если заплутает.

Любой человек, который хоть раз бывал под землёй, в пещерах или гротах, с уверенностью подтвердит вам, что время в таких местах течёт иначе, чем на поверхности. Неизвестно сколько пришлось плутать Оливеру, по этому подземному лабиринту, если бы в какой-то момент до его носа не донёсся новый запах, запах, который сопровождает разложение любого не погребённого тела. Через несколько поворотов открылась и причина всё возрастающего трупного зловония. На пересечении двух коридоров лежало мёртвое тело и судя по одежде, это был один из пропавших недавно старателей. Голова его была неестественно вывернута, из чего Оливер предположил, что этот человек, либо упал с большой высоты, либо кто-то очень сильный постарался прервать его жизнь таким зверским способом. Врождённое чувство приближающейся опасности вытеснило остатки хмельной бравады. Кто-то убил этого человека и значит, некто, возможно, всё ещё находится в этих мрачных тоннелях, и нет никаких гарантий, что при встрече не попытается проделать подобное ещё раз.

Прислушиваясь к каждому шороху, Оливер двинулся дальше. Через некоторое время коридор стал расширяться, а потолок уходить вверх, пока не закончился внушительного размера залой, по своей обстановке, очень похожей на ту, которая осталась наверху. Такая же круговая расстановка скамей, такой же алтарь и кафедра в центре. Только стены были не расписаны со всем старанием, что прослеживалось наверху, а были задрапированы полотнищами из грубого холста, на которых всё ещё можно было разобрать неуклюже намалёванные религиозные символы. Но не это привлекло внимание Оливера, весь зал был заполнен паствой этой загадочной обители. Вернее, тем, что осталось от этих несчастных. Десятки скелетов, словно замерли здесь в своём последнем движении. Кто-то стоял, обхватив голову руками, кто-то на коленях застыл в поклоне, едва касаясь головой земли, вот скелет побольше прижимает скелет поменьше к своей груди и отворачивает его от алтаря, будто хочет укрыть от чего-то. Кто-то упал навзничь, а кто-то прижался к стене, отворачивая голову. А в центре, у распростёртых останков сидел одинокий мертвец, склонив голову на грудь и прижав к себе кожаную сумку. Ошарашенный увиденным, Оливер чуть не выронил факел. По воле судьбы он бывал в разных местах куда более пугающих и отвратительных, но никогда прежде ему не доводилось видеть столько боли и отчаяния, запечатлённых в этих позах. Что-то очень ужасное произошло здесь, нечто невообразимое, что могло заставить остаться здесь всех этих несчастных.

Стараясь никого не коснуться, Оливер приблизился к алтарю и едва наклонился, чтобы поближе рассмотреть сумку, которую держал сидевший перед ним мертвец, как услышал позади себя шорох, нарастающий с каждым ударом ускоряющегося сердца.

Темнота, оставленная в коридоре, оживала и текла к нему по полу настоящим потоком, как только она достигла области, освещаемой факелом, Оливер увидел, что это не тьма движется к нему, а потревоженные насекомые, покинувшие своё убежище в стенах лабиринта. Огибая пятно света, они наполняли собой помещение, забиваясь во все углы, карабкаясь на застывшие скелеты, набиваясь им под остатки истлевшей одежды, от чего казалось, что мертвецы оживают и начинают шевелиться. Причина столь необычного поведения насекомых не заставила себя долго ждать. Вдалеке, там, где тоннель уходил за очередной поворот, начало нарастать свечение болезненного молочного цвета. Оливеру не пришлось утруждать себя размышлениями о причине свечения, он догадался мгновенно – белая мгла, окутавшая болота преследует его здесь, глубоко под землёй!

Не в силах даже закричать от ужаса, Оливер, издав сдавленный хрип, попятился, опрокидывая всё на своём пути. Упёршись спиной в стену и понимая, что он только что угодил в западню, из которой судя по всему, ему не выбраться, начал судорожно смотреть по сторонам в поисках хоть какого-нибудь убежища. Заметив небольшую дверь, слева от себя, он бросился к ней, давя насекомых, заполонивших весь зал, к счастью, она оказалась не заперта. Забежав внутрь и едва успев навалиться на дверь спиной, Оливер почувствовал глухой удар с обратной стороны. Потом ещё один, а потом всё стихло, даже шелест потревоженных обитателей сырого подземелья прекратился так внезапно, что тишина, навалившаяся со всех сторон, отдалась резким звоном в ушах.

Помещение, в котором оказался Оливер, не имело другого выхода и по своим размерам напоминало скорее каменный мешок, три на четыре шага площадью с высоким потолком, терявшемся, где то очень высоко, так, что свет от факела не мог достать до него. Понимая, в каком затруднительном положении он оказался, Оливер сел напротив двери и постарался успокоиться, привести в порядок мысли, твёрдо памятуя о том, что паника сгубила гораздо больше людей, чем причина, вызвавшая её.

Тем временем, белёсое свечение, поначалу проникавшее лишь на уровне пола, поползло вверх, пока не высветило контуром дверь, и, прекратив своё движение, начало пульсировать, попадая в такт бьющемуся сердцу Оливера. Вслед за этой дьявольской пульсацией донёсся нарастающий гул, перерастающий в нестройный хор человеческих голосов. Кто-то там, за дверью, переговаривался, иногда ругался, но всё же в этом гомоне было больше стенающих и молящих голосов. Над ними явно доминировал мужской голос, полный твёрдой уверенности, воли и страсти. Из обрывков слов можно было разобрать что-то об усмирении гордыни, покаянии и терпении.

На непослушных ногах Оливер приблизился к двери. За ней действительно были люди, много людей! Осторожно приоткрыв дверь, он выглянул наружу. Зал, ранее заполненный застывшими покойниками, был полон людей, самых настоящих из плоти и крови! Повсюду вдоль стен горели свечи, установленные на кованых подсвечниках в человеческий рост, было душно, пахло потом и ладаном. Собравшиеся устремили свои взоры к центру зала, где за кафедрой стоял высокий мужчина, лет сорока, одетый в фиолетовую мантию и энергично жестикулируя, читал проповедь.

– И да отвернётся Великая Благодать от того, кто впал в грех гордыни и возвысил себя выше остальных, отдавшись во власть тёмных сил! Искупление грехов не доступно тем, кто несёт в наш мир свою ересь, попирая законы мироздания, едва уцелевшие в период великой беды! Да будет наказан, отлучён и предан огню, всякий, дерзнувший нарушить законы Благодати и угрожающий своими делами и помыслами всем оставшимся в лоне великой церкви!

На все эти гневные призывы и угрозы толпа отвечала, кто ругательствами – сомневаясь в заступничестве, кто просто исступлённо рыдал, но большинство подхватывало части фраз и дружно скандировало их, наполняя всё пространство вокруг почти осязаемой злобой.

Не веря своим глазам, Оливер чуть было не шагнул вперёд. Его остановил вид этих людей, а точнее, их одежда, приглядевшись получше, он увидел, что все они были одеты так, как одевались крестьяне несколько столетий назад. Они были одеты, так же как и те, кого он видел ещё, будучи у стен монастыря – те фантомы, что являлись на границе белой мглы. А проповедник тем временем продолжал, гневно потрясая кулаками и побагровев лицом:

– Нет места убийцам и святотатцам среди благочестивых! Гоните прочь и побивайте камнями всякого, кто скажет, что механизмы неопасны вам! Ибо они опасны, они смутят ваш рассудок и растлят вашу бессмертную душу, так же как это произошло с Таккером Старшим, будь он проклят во веки веков! Его страсть к изучению сокровенных тайн природы есть не что иное, как посягательство на саму Великую Благодать, давшую нам жизнь и хлеб, свет и тепло! Он лжец, лжец и еретик!

– Мой отец не еретик! – раздался голос из толпы.

Тут же вокруг нарушителя спокойствия образовалась пустота, все старались отодвинуться подальше от него.

– Мой отец не еретик и никогда им не был! А ты и твои люди, вот настоящие грешники и святотатцы! Вы, убившие всю мою семью! И ты заплатишь за это! – говоривший был молодым человеком, едва ли достигшим двадцати лет. Одет он был в лохмотья, измазан грязью.

Проповедник замер на секунду, уставившись на говорившего, словно на нечто совершенно из ряда вон выходящее, а потом заорал:

– Стража! Убейте его! Это колдун, он сам явился к нам, убейте его!

При этих словах началась такая паника, что трудно было сказать, что вообще происходит, среди мечущейся толпы Оливер разглядел и людей, в стальных панцирях – видимо, местная стража, они пробивались сквозь толпу, орудуя палками и кулаками, прокладывая дорогу к юноше. А молодой человек, совершенно не скрываясь, прорывался к проповеднику, который, в свою очередь, продолжал изрыгать проклятия и обвинения. Ненависть, пылающая в глазах этой пары, трудно было описать словами, казалось, что она вот-вот выплеснется наружу и затопит собой всё вокруг.

Оливер был настолько шокирован этим зрелищем, что не сразу понял, что его кто-то зовёт. Голос раздавался из-за спины, детский вкрадчивый шёпот, перекрывавший собой весь тот шум, что доносился из зала:

– Оливер, помоги мне, – прошептал некто.

Оливер оглянулся и встретился взглядом с маленькой чумазой девочкой, стоявшей у дальней стены и прижимавшей к себе куклу.

– Помоги мне, пожалуйста, – прошептала девочка, не открывая рта, – забери меня отсюда.

– Как тебя зовут? – не найдясь что сказать, спросил он