ВДОХНОВЕНИЕ. Откровения бывшего поэта

Взял такой залихватский и нагловатый стиль на вооружение. Понял, что в нашей стране такое народом воспринимается на УРА – не зря – это наша культУРА И физкультУРА одновременно.

И случай это проверить мне вскоре представился.

Меня молодого инженера завод послал в совхоз, на уборку сена. Кроме нас, ударным трудом селу помогали неблагополучные подростки. Они жили в соседнем бараке. Узнав, что я балуюсь стихами, ко мне обратилась их вожатая – приятная блондинистая особа, с просьбой помочь. Отказать ей было очень трудно. Суть вопроса была такова: по вечерам ее подопечные беспрестанно курили. Дышать в комнатах было нечем, везде валялись окурки. Нужен был плакат, призывающий прекратить такое безобразие. Предложил такой вариант:

У кого окурков стол,
Дым табачный тучей —
Тот, конечно же, козел,
Да притом вонючий!

Странно, но это подействовало – те, кто не совсем разучился читать, курить стали меньше.

Юмор и ирония стали первыми жанрами, которые были мной освоены непринужденно. Еще студентом написал стишок:

Сидим вдвоем – смотрю грустит,
И я почему то грущу.
Я думал наверно, что он угостит,
А он, что я угощу…

Хотя и в этой кутерьме 90-х процесс осмысления происходящих процессов шел хаотично, именно тогда на волне юмора был сделан первый шаг к философской лирике:

Это просто конечно,
раз есть усилитель
То он должен хоть что-нибудь да усилять,
И естественно думать,
раз есть выпрямитель,
То и он должен чего-нибудь да выпрямлять.
И в цепочке такой не бывает изъянов,
Мужичок мне один это смог доказать,
Он изрёк эту истину, хоть был и пьяный:
– Для того и вино, чтоб его потреблять!

Мир был еще полон неизведанного. Это стимулировало и к жизни и к творчеству. Появилась средняя ступень: увидел —

осмыслил – записал.

И сразу понял что статика малопродуктивна и однообразна. Про цветочки, листочки и облачка классики давно все написали. Основными вдохновителями для меня стали соседи, сослуживцы, начальники и конечно женщины.

И тут произошел переворот в сознании:

– Хватит ходить в дилетантах!

Я же полный неуч!

Соревнование

«Зависть – сестра соревнования, следственно из хорошего роду».

    А. С. Пушкин

Никаких лекций и семинаров по творческому совершенствованию я не посещал и все последующие азы творчества проходил индивидуально. П олежал на диване, подумал и установил свои принципы стихотворчества:

Слово – желательно максимальный выбор,

Фраза – должна быть абсолютно емкой,

Строчка – должна иметь изящность, красоту и певучесть.

Рифма – должна быть оригинальной и не затасканной.

А еще должен быть  соревновательный стимул – это нормальный вид конфронтации с предшественниками в виде погони за ними. Начальным и подготовительным этапом становится одновременно подражание и учеба.

Началось это у меня спонтанно.

В период своей безработицы находясь в семейной «ссылке» – соц-работником у родителей жены и пугалом при огороде, вспомнил свою юную забаву. Решил взбодриться и поработать на всенародную память. Пусть вспоминают о хорошем человеке и поэте. С врожденной наглостью сразу решил начать писать стихи не хуже классиков.

Нет, амятником я становиться не собирался в отличии не менее наглых предшественников. Памятникам всегда сочувствовал – особенно в непогоду. А еще из-за повышенного голубиного внимания к ним. Скорее, это был любознательный процесс:

– Смогу ли?

Если нет – заброшу поэзию к чертовой матери!

Вхождение в образ

Попробовал и удивился. Вдруг оказалось, что писать в стиле великих не так и сложно. Рифмовать я уже давно умел – на тостах и поздравлениях натренировался. Просто надо срастись с классиками – прочесть их мысли и переживания.

Мне было интересно…

Взял и вошел в образ Александра Сергеевича и представил: а что бы он написал оказавшись на моем месте?

Например, глядя в окно тещиного дома в этом глухом отшибе.

Почитал его стихи и воспоминания о нем современников, чтоб понять его порывы. Тем более жил в местах где он не раз бывал

Съездил в Пушкинские Горы, послушал рассказы потомков дворян и даже правнука одного из станционных смотрителей. Он рассказал как Пушкина и его ямщика наказали за загнанную лошадь. Образ и характер поэта мной уже был нарисован.

Он был бесшабашным весельчаком и легко разгонял тоску мягким словоблудием. Может вот так бренность моего захолустья возвысил:

И глупая молва, и всяческая чушь
Немного оживляют нашу глушь…

Интересно, а что бы он написал про себя – заядлого игрока, гуляку и бабника? Думаю, примерно так:

Мне стыдно за себя…
Но каждый день стыдиться
надоедает —
в этом смог я убедиться.