Самое-самое. Читаемое и ругаемое

Вдохновение – Божье дуновение. Словно ветер – не видишь, а чувствуешь.

Все более и более убеждался, что без души, с которой Вдохновение водит дружбу, творчество становится обыкновенным ремеслом. В конце концов в своих воззрениях на него я определился: то, что идет от сердца, – это стихи, то, что идет от разума, – проза, пусть даже рифмованная.

Поэтому свои первые сборники в подзаголовках я так и представлял: «несерьезные стихи и мысли» и «рифмованная и не рифмованная проза».

Просмотрев словари, я нашел там только общее скучное определение: Вдохновение – творческий подъем, прилив творческих сил. Покопавшись среди мудрых мыслей, нашел высказывание Шиллера:

«Одного вдохновения для поэта недостаточно – требуется вдохновение развитого ума».

И вот, наконец, Вдохновение стало посещать меня по более серьезным вопросам, в которые невольно вплетались ироничные нотки:

Люблю – и все! О чем тут говорить,
Я сам к себе испытываю зависть,
А как приятно всё-таки любить,
Теряя вес, и голову, и память.

Весь истощал, и потому вот кость
То там то сям чего-то выпирает,
Цепляя все, аж разбирает злость,
Но голова все тут же забывает,

Ведь в ней одно: люблю!
Люблю!
Люблю!
Люблю!
Хотя возможно, и напрасно.
Любовь меня убьет!
Иль я ее убью!
Одно из двух.
Но как это прекрасно!

Любовь меня убьет – а может быть и нет…

На трезвую голову, оценив свои возможности, столкнулся с огромными пробелами в своих подкорках, которые в народе почему-то именуют серостью. Это было вполне естественно, ведь, во-первых – по образованию я технарь, а во-вторых:

Я учился плохо, не скрываю,
Чувствовал – учили не тому,
Троечки с натугою сшибая,
Лишь теперь я понял почему
Так зубрёжку раньше уважали,
Ставя во главу «от сих – до сих»
Если ж вы вопросы задавали,
То придурок, а скорее псих…
.

Из очень важных и обязательных предметов для любого советского ВУЗа – марксистко-ленинской философии и научного коммунизма, мы не извлекли ничего стоящего. Нет, вру. Из часто цитируемых строк Маяковского:

«Мы говорим Ленин – подразумеваем партия, мы говорим партия – подразумеваем Ленин!»

нами был сделан логически четкий и выверенный вывод, что при данном режиме это была норма – говорить одно, а подразумевать другое.

Надо было что-то срочно предпринимать. Все знают, что учиться трудно, а переучиваться еще сложнее. Но процессу его заполнения пустот мешало одно известное всем качество – лень. Пришлось поднапрячься и освоить курс филологии и философии экстерном. Что и было выражено вполне себе образно:

Я поднимаю планку каждый день,
Там за спиной обыденность молвы,
Соперник лишь один – моя же лень,
Хочу я прыгнуть выше головы.

Сегодня видно высоты не взять,
И номер этот может быть пустой.
Я разбегаюсь снова и опять,
Опять сшибаю планку головой.

Однако снова отгоняя лень,
Я разбегаюсь, отрываюсь и парю…
Ещё один я проживаю день,
Преодолев посредственность свою.

Изучая (громко сказано) творчество классиков, я пришел к интересному заключению, – среди гениальных поэтов нет ни одного с благополучной судьбой. Ну, в общем, это и понятно, – равнодушных среди них никогда не было. К тому же все они были максималисты с обостренным чувством справедливости.

На их личные неурядицы часто накладывались страдания народа. Что еще интересно, все наиболее известные поэты жили они всегда в преддверии или в период каких-либо социальных потрясений, войн или революций.

Именно в такие моменты поэты были наиболее востребованы и народом и политиками. Кстати, это очень хорошо поняли большевики, которые собрали талантливых поэтов под свое крыло. Пролетарские трибуны должны были призывать к борьбе, поднимать энтузиазм масс, сочинять гимны. Чем все это кончилось (для поэтов), все знают.

Востребованы они были и в годы последней войны. Что же касается шестидесятников, то это было просто расчет Хрущева, запрячь их на комсомольский порыв новостроек. И революционные настроения были притушены.

Мы вот тоже пережили годы реформ. В девяностых основную массу народа жившего и так не богато, опустили за грань бедности, можно сказать кинули. Меня это тоже коснулось. И в моем творчестве был период, когда я даже выступил от имени народа, выпустив книгу сатирического содержания «Хочу я с вами поделиться». Основным ее лейтмотивом было:

Совсем запутала нас пресса,
Мы все уже на грани стресса,
Никто не знаем, кто такие —
Такие мы или сякие.
Давно уже мы не марксисты,
Хотя и не капиталисты,
Пока еще не демократы,
Но, слава богу, не кастраты,
Ни либералы, ни массоны,
Мы из Советской бывшей зоны, —
Простые русские мы люди,
За что имеем хрен на блюде!

Революционное Вдохновение на моем пороге топталось недолго. И в книге были отнюдь не призывы к борьбе, а лишь констатация свершившегося:

Хрустящий снег вдруг превратилась в кашу —
Вот так же и политика вся наша…

Пойдешь налево – флаг нести заставят.
Пойдешь направо – там обокрадут.
И только прямо – к ордену представят,