Самое-самое. Читаемое и ругаемое

Представят точно, только не дадут!..

Революционный порыв скрылся за поворотом

Реформы, слава Богу, прошли. Поэты, на этом отрезке истории, не пригодились. Согласно новых политтехнологий совсем не требовалось, чтоб кто-то «глаголом жег сердца людей». Их (сердца), наоборот старались притушить латиноамериканскими сериалами и бездарной попсой.

Интерес к поэзии у читателей быстро убывал.

Вот те на! – подумал я, – и чего ж это я зря трудился? А тут еще Вдохновение стало опять заглядывать. Решил определиться. Просмотрел признанных – ничего стоящего, просмотрел молодых – жалкие потуги на новые формы.

Но не пропадать же добру, решил издать содеянное.

лирика

В третьей книге в одной из глав был сделан небольшой анализ классического наследия, в котором и пришел к выводу, что про цветочки и листочки уже все написано, и про всепоглощающее чувство любви тоже. Лучшего уже не сотворить, ну если только чуть приблизиться. Рискнул и все же выпустил свою четвертую книгу лирики. Здесь, как и у всех классиков, тоже вскользь затронул тему вдохновения, основанную на личных ассоциациях, например:

Чтоб о прекрасном написать,
Подальше надо гнать браваду,
И зло подальше надо гнать,
И сесть за стол, конечно, надо.
И, потерев слегка виски —
С прекрасным вроде не до шуток,
Отгородиться от тоски
Букетом скромных незабудок.
Чтоб было сухо и тепло,
Взять растопить большую печку,
А чтобы на душе светло —
Поставить у иконы свечку.
Всё тщетно! И лишь только ты,
Одна поможешь, я же знаю,
Ты скажешь мне: – Родной, поспи,
И пусть тебе приснятся дали,
Цветные розовые сны,
Летай в них выше, выше, выше…
А как проснёшься утром ты,
Так о прекрасном и напишешь.

Эффект от издания превзошел все ожидания. Когда жене позвонила её знакомая и рассказала, что, читая книгу, они с мужем весь вечер проплакали, когда молодая девушка рассказала мне, что, её папа пять раз подряд прочитал одно из стихотворений а потом переписал его, когда в одной из библиотек у меня попросили ещё один экземпляр, потому, что их сотрудница уезжая на постоянное место жительство в Париж, не хотела с ней расставаться, я понял, что все было не зря, и мы с Вдохновением нашли общий язык.

Последнее что я попытался осуществить это написать полновесное произведение в максимально сжатом формате. Получилось четыре строки:

Проснулся как-то- голова в тумане
под впечатлением увиденного сна.
Приснился поезд я на  нем приехал к  маме,
туда где детство и где вечная весна…

Приснился поезд…

– Вот и все – подумал я, своей вершины я достиг. Лучше уже не напишу, а толочь воду в ступе – это не мое. Надо прислушаться к мудрому совету древних:

если тебе нечего сказать – надо прекращать говорить.

Решение было бесповоротным – с поэзией завязать, тем более что с ее предназначением и с самим главным поэтом я определился:

Поэзия – во всем: в любви, в свободе,
В трудах великих и сезонной моде,
В надеждах, помыслах и розовых мечтах,
В младенчестве и старческих летах,
В терзаниях души, в ее стремленьях,
В природе, что нам дарит вдохновенье.
И тот, кто сотворил для нас все это,
Был гениальнейшим из всех поэтов!

Перейдя на прозу и копаясь в истории, я уже стал знакомиться с новыми музами Они были более серьезными и предсказуемыми. Однако… подумал и сделал заключение:

В каждом писателе должен жить строгий и объективный критик, который может трезво оценить сотворенное и различить, что было написано в обычном пьяном угаре, а что под воздействием божественного напитка «Вдохновение».

Последователи

Такой трезвый взгляд приходит с опытом, одно лишь жаль – не ко всем.

В молодости почти все поэты прошли стадию самоутверждения и не всегда удачно. Ко многим надолго прилипает прозвище «Поэт» с негативной интонацией: – Что с него взять – поэт…»

Мне помог случай который всплыл в воспоминаниях о том времени когда с музами я еще только заигрывал:

Читал стихи я раньше всем подряд,
Тогда, когда я их еще писать учился.
В ответ, то снисходительный мне взгляд,
А то советы, чтобы подлечился.

На людях графоманство проверял, —
Ну, наивняк же был, ни сном ни духом,
Пока мужик мне в электричке не сказал,
Дыхнув несвежим перегаром в ухо:

– Фонтаны отключаются зимой,
Поэтому меня послушай, милый,
Зима настала, слышишь, дорогой? —
Поэтому заткнись, не фонтанируй!

Та фраза так застряла в голове,
Хотя поэтом и нормальным уж считаюсь,
И вроде бы и лето на дворе,
Но очень редко я теперь включаюсь.

Остановился, переосмыслил, и понял, что все ранее сотворенное в лучшем случае надо сжечь, в худшем сдать в макулатуру или наоборот.

Так как этот начальный путь проделывают практически все, я пытался начинающим помочь.

В прошлом тысячелетии (согласитесь – громко звучит), в середине 90-х вышла моя первая книга «Проба пера». В ней я делился секретами поэтического мастерства, на чисто бытовом уровне. Замечу, Тогда еще не было открыток со стихотворными штампами и стихоплеты моего уровня всегда имели портфель заказов. Однажды пришлось писать поздравление заместителю министра СССР.