Последний из Первых Миров. Эпоха Тишины. Том 2

– Ваш город захватили Хемиры? – похлеще предыдущего мужика выпучил глаза Френтос.

– Что ж сразу захватили? Просто взяли власть в свои руки. Или даже в ручки. – трением рук друг об друга изображая какое-то особенное возбуждение, также гадко облизываясь, смеялся Кельни.

– Позор на твою озабоченную голову, дружок. – медленно качала головой одна из баб в компании, к слову жена того самого стражника с черенком от алебарды.

– И это Хемиры вам приказали разнести город по кирпичам?

– Приказ был таков. «Выйдите на улицы, и снесите стены, которые огораживают вас от внешнего мира».

– Нет, они говорили не так. – перебил товарища умный юноша. – Если точнее, они сказали: «Выйдите же на городские улицы, и собственными сильными руками разрушьте стены, что сдерживают вашу волю». Потом было что-то про детей Хемирнира и его волю.

– И вот за этим ты меня перебил, шкет? – медленно говорил Кельни, важно поднимая одну бровь.

– На этом странности, ведь, не заканчиваются? – решил продолжить обсуждения Френтос, уже понимая, что у действий его напарника Ультры теперь и вправду появилось хоть какое-то оправдание, и исследовать город, решая в нем какие-то проблемы, у него наверняка были причины. Дафар был небольшим городом, да и населения в нем было не слишком много. С другой стороны, в случае захвата его силами имтердов, он может стать проблемным участком на карте боевых действий людей. Френтос принял сторону людей, и в его же интересах было не допустить подобных происшествий, чтобы затем они не встали боком ни ему, ни его семье. Если бы только Ультра рассказал ему все с самого начала, может быть Френтос с ходу разнес был город и всех союзников имтердов вместе с ним. Теперь, конечно, сам частично привыкнув к их компании, он бы на такое не решился.

– А ты у них сам спроси! – вдруг выдала женщина-кузнец.

– У Хемир? – не понял Френтос.

– Да, у этих обольстительниц. Одна держит отель в городе. Это отель при цирке, так что он стоит прямо рядом с ним, в центре города. Не ошибешься.

Компания всем видом показывала, что готова отпустить Френтоса, и отправиться за продолжением веселья без него. Предложение женщины Френтос, разумеется, принял с полной серьезностью. Как вы уже знаете, с Хемирами, что держали некоторые общественные заведения совсем недалеко от Дафара, Френтос уже имел дело, и вполне мог надеяться теперь на встречу с кем-то из своих знакомых Хемир в самом Дафаре, если именно те из них захватили в городе власть. Не назвать это шестым чувством, скорее Френтос просто создал предположение, в которое сам, для собственной выгодности и поверил, по крайней мере полностью надеясь, что не ошибется. По какой-то причине и окружающее веселье в городе начинало затихать, а жители с музыкальными инструментами, по воле случая теперь ставшие настоящими музыкантами, начинали все больше фальшивить, то ли выбиваясь из сил, то ли просто устав морально от таких развлечений. Не будучи октолимами, местные жители уставали как обычные люди, так же изнашивались от постоянных разговоров и танцев, и в итоге совсем теряли силы. Никто из них не пил и не ел, и пусть Френтос сразу обратил на это внимание, когда сам присоединился к веселью, им самим он о пагубном влиянии подобной работы без постоянно подкрепления организма питательными веществами старался не говорить. Френтос довольно критично оценил ситуацию, как следует задумавшись об этом теперь. Для него это был дурной знак – Хемиры могли просто солгать жителям, заставив их заниматься тяжелым физическим трудом, при этом не восполняя силы, так совсем их обессилив, чтобы потом их город было легче захватить.

«Прав был Ультра. Что-то тут не так. И мне это совсем не нравится.» – думал про себя Френтос, все-таки решив наконец покинуть компанию, которая и без того уже едва держалась на ногах. Даже по ходу веселья в его сердце росло щемящее волнение, хоть и едва заметное, но достаточно неприятное. Вокруг все так же было шумно и весело, и люди то и дело бегали туда-сюда друг за другом, в лицах оставаясь более чем счастливыми. И все равно – что-то в этой картине вызывало во Френтосе неподдельную тревогу.

– Удачи, что ли. – устало махнул уходящему вглубь города Френтосу Кельни, затем уверенно большим пальцем показав своим не меньше уставшим товарищам, что «все хорошо», хотя все они еще по-прежнему улыбались.

Солнце уже успело совсем скрыться за горизонтом, но город уже и сам светился не хуже от огней, разносимых тут и там гонявшимися от одного дома к другому по улицам людьми. Мелодия, которую все еще напевали, но уже реже играли, музыканты, на всех отрезках города звучала одинаково, и иногда еще веселый, будто карнавальный, мотив менялся на что-то относительно спокойное, пока музыканты налаживали инструменты для продолжения, и, в то же время, звучащее особенно убаюкивающим, будто разряжая тем самым атмосферу постоянно действия. Френтоса удивляло то, с какой синхронностью все эти люди, находясь даже на немалом расстоянии друг от друга, на разных инструментах наигрывали одну и ту же, казавшуюся ему знакомой своим мотивом, мелодию. Весь город выглядел максимально дружелюбно, и все его жители вели себя так, будто знали друг друга с рождения, и всегда между собой дружили. Френтоса даже напугало слово «единство», которое возникло в его голове теперь, когда он упомянул его в своих мыслях о состоянии дел города. Это не должно было казаться ему чем-то плохим, ведь он всегда любил праздники, особенно если на них было много народу. Это было похоже на то странное явление, которое он пытался, несколько дней назад, объяснить своей сестре Лилике, когда оторвался от нее, братьев и друзей во время празднования Ренбиром Дня Бога Людей, и когда сестра сама его нагнала для обсуждения действительно важных для них обоих вещей.

Возвращаясь к тому случаю – Лилика говорила с Френтосом так открыто и взволнованно, что тот, особенно спустя годы расставания после первого пожара Кацеры, в прямом смысле не выдержал давления ее искрящихся добром сапфировых глаз, и как на духу ответил на ее вопрос «За что ты меня ненавидишь?». Конечно, он не ненавидел ее, и эти слова прозвучали для него почти больно, ведь он понимал, насколько ужасно вел себя по отношению к родной сестре, и что не мог объяснить этого ей обычным языком, ибо сам совсем этого не понимал, хоть и точно понимал, что любил ее не меньше Соккона. Он как мог старался объяснить ей это, постоянно прерываясь, теряя слова, завершая предложения на полуслове. В ее глазах он видел неподдельный интерес и тот самый огонь, которым тайно горело его же сердце, и при виде чего речь его становилась с каждой секундой проще и яснее, давая ему будоражащий тело заряд уверенности. Лишь ее принятие брата таким, какой он есть, вытащило его из вдруг захлестнувшей его разум тьмы, с которой он старался бороться всю свою жизнь, но не мог сдержать ее влияния на свой разум в те моменты, когда прежде встречал Лилику. Что же было настоящей причиной его несдержанности и жестокости к этой безобидной, милой и доброй девочке? Ответ лежал на уровне его подсознания, и именно оно велело ему присвоить себе бедное дитя, овладеть ей, но не в привычном смысле, вызванным влечением, а в смысле «поглотить», сделать частью самого себя, стать с ней «едиными». Именно этого Френтос не понимал, боялся этого желания, как все люди боятся неизведанного, тем более если это что-то является частью их самих. Отрицание этого желания, отпустившего его только после потери сестры два года назад, и приводило Френтоса в постоянное бешенство, и потому он был так жесток по отношению к сестре те детские годы, что он едва ли смог объяснить ей два дня назад, но что она, загадочным образом, без проблем поняла. Что-то подобное он чувствовал и теперь в Дафаре, думая о «единстве» местных жителей, о синхронности их песен, и даже синхронности мыслей. Этому не было логичного объяснения из знаний, которыми уже владел Френтос. Это был очередной гонявший мурашки по его телу жуткий голос его подсознания, и, скорее всего, потому все это вызывало в нем волнение.

Строением Дафар, по которому быстрой походкой к центральному и самому высокому его зданию шел Френтос, не сильно отличался от Ренбира. Все те же улицы с домами по бокам, растущие между домами и дорогой деревья, и сам путь по любой дороге города, который также вел людей строго от выходов из города напрямую к его центру. Таким город был, кажется, совсем недавно, и теперь уже нигде вокруг нельзя было встретить растущих из земли, а не лежащих на ней порубленными на части, деревьев. Нельзя было встретить и полностью целых домов. Ураган из безумных, и безумно веселых жителей, снося все на своем пути, превратил ранее правда красивый и экзотический «город песков» в самое настоящее подобие свалки строительного мусора, который недавно перерабатывал мощными ударами молота, теперь растворенного в воздухе Синим Пламенем, и Френтос. Он провел в городе уже почти целый час, и за это время сам едва не сошел с ума от местных развлечений системы «развлеки себя сам». Теперешнее отсутствие солнца на небе совсем не убавило жары, уже заставившей Френтоса полностью расстегнуть бахалиб, но максимально плохо сказалось на его восприятии, добавив ему застилающей небо темнотой обыкновенной вечерней сонливости. Слишком силен был контраст между черным ночным небом с уже поднимающимся ввысь где-то впереди-слева диском луны и все еще мерцающим от света факелов и песка городом. Он никак не мог противостоять этому их дуэту, и сам уже подумывал немного отдохнуть в отеле, как только до туда доберется и снимет себе комнату. Если, конечно, по пути к отдыху не произойдет чего-нибудь нового, на что Френтос уже надеялся всей душой.

На самом деле, ничего нового в том, что произошло с Френтосом уже у входа к самому отелю, не было. Три юных дурака, уже точно потерявшие всякий разум, пытались выбить его остатки из головы самым простым и прямым путем, для того с разбегу и по очереди влетая в стену у самого входа в отель, здание которого было почти единственным в городе еще не разрушенным, и даже не поврежденным. Ударов пустых голов тех самых дураков у входа было точно недостаточно, чтобы повредить белоснежные стены здания, хотя они уже немало были запачканы грязью с волос и одежды дураков. Было здание трехэтажным, ухоженным, покрытым кристаллами Зоота тут и там для яркости в ночное время, и светилось даже на большом расстоянии так ярко, что Френтос совсем без каких-либо раздумий со ста метров, над дорогой заметив одну лишь крышу здания, понял, что именно его он и ищет. Минуя глупо смеющихся у входа дураков и помимо «молотоголовых» разрушителей стен, он медленно подошел к двери отеля, и как раз тогда сразу остановился, услышав впереди то, что не было ново само по себе, как и для Френтоса, но в этом городе точно происходило впервые. За дверью явно проходила словесная дуэль между кем-то старым и хриплым, и кем-то молодым и завораживающим. Оба голоса Френтос знал, хоть и не смог их сразу вспомнить.

– Не тряси тут своими дойками. Ты прекрасно знаешь, почему я тебя про это спрашиваю. – возбужденным хриплым голосом говорил явно какой-то злой, но в то же время надменный старик. – Не отнекивайся.

– Смотришь на них, когда говоришь о делах? – медленно смеялся обворожительный молодой женский голос. – Может быть, ты сюда по другому делу пришел? Просто стесняешься?

– Убери свой ядовитый язычок обратно за острые зубы.

– Если стесняешься, я могу сама использовать этот язычок, чтобы ты успокоился.

БАМ! Примерно с таким звуком сердце Френтоса едва не выпрыгнуло из груди, повторяя сопровождавший это звук удара всего тело одного из дураков рядом о стену отеля, что мгновенно вынудило тайного слушателя под дверью выдать свое присутствие людям за дверью своим испуганным возгласом.

– Я сейчас эту стену тобой пробью! – пригрозив все еще смеющимся парням кулаком, крикнул Френтос. От того засмеялись и другие люди, небольшими компаниями по два-три человек стоящими неподалеку перед отелем.

Конечно, ни о какой скрытности теперь и речи идти не могло. Женский голос внутри, оказавшийся Френтосу относительно знакомым, мгновенно замолчал, услышав крики из-за дверей, но старик молчать даже не думал. Его не перебил и звук удара уже о внутреннюю стену едва не выбитой с петель ногой Френтоса двери. Его не перебили шаги твердых ботинок позади в его сторону, и даже то, что стоящая теперь перед ним в холле на ресепшне, за деревянной стойкой, Хемира смотрела именно в сторону дверей. Ей, к слову, картина вышибающего двери в ее владениях с ноги Френтоса была уже знакома.

– Это вы довели город до безумия, я знаю. Это вы, рассадник гадких тварей, вечно сводите людей с ума, а потом используете их в своих…извращенных целях. – едва не залез на стойку грудью уже задыхающийся от бесконечного потока собственных слов в разговоре, которого Френтос не застал, тот старик. Залезть на стойку полностью ему мешала только тянущаяся под его животом блестящая от окружающего света черная кожаная куртка.

Довольно скромно выглядел отель при цирке, пусть не слишком крупном, но более чем известном на Западе, наверняка нередко принимающим гостей. Как и снаружи, внутри он был хорошо ухожен, свеж и чист, украшен самыми разными элементами местной экзотики и кристаллами Зоота, инкрустированными в не менее экзотические держатели. В углах холла стояли горшки с большими папоротниками, тут и там с потолков свисали золотистые ткани, цветом точь-в-точь идентичные между собой, и наверняка связывающие отель тематически с самим городом и его золотыми песками. Дверь закрылась за спиной Френтоса автоматически при помощи дверных доводчиков, и повсеместный рокот барабанов снаружи, наиболее частых у центра города, почти мгновенно затих. Скорее всего, только теперь черноволосый старик в маленьких черных очках, с правда чересчур возбужденным и вспотевшим от того возбуждения лицом, стоявший перед Хемирой на ресепшне, наконец обратил внимание на внезапно дунувший в его сторону со стороны города ветерок, и перестал поливать собеседницу грязью часто скрытых мной в тексте грубых выражений из своих старых морщинистых губ. Наконец оторвавшись от этого дела, он даже решил смочить горло водой из стеклянного стакана, стоявшего, очень кстати, как раз у него под рукой. Едва сделав пару глотков, впрочем, он сразу довольно болезненно и сухо закашлял, подавившись содержимым от слишком частого дыхания, настолько уже горячего, что от него внутренняя сторона прозрачного стакана мгновенно запотела даже в окружающей, хоть и уже немного ослабшей, жаре.

– Приветик, любимый! – весело махнула рукой Френтосу Хемира.

Ее голос, как и ее внешность, были уже хорошо знакомы Френтосу по описанной мной ранее в первой главе «заварушке с Цезом». Эта Хемира, Слаки, была барменом в том самом борделе Хемир, куда Френтос ворвался в поисках Цеза, и была той же, кто, затем, буквально споил его крепким алкоголем, более чем дорогим, но совершенно бесплатно по до сих пор не понятным ему причинам. Не найдя Цеза в том борделе (и то был не ложный след, и Френтос убийцу даже встретил, хоть и не узнал), Френтос участвовал во множестве местных забав Хемир, включая подпольные бои на арене, где помог своим новым подругам заработать немалую сумму денег ставками в бою с некой странствующей воительницей Амелией и «любого, кто отважится бросить ей вызов». Когда-то Амелия входила в число приспешников Вестника Революции, Геллара, и с тех пор, как тот столкнулся лично с Мерсером и отошел от дел, уже не показывалась на публике под настоящим именем. Именно Слаки попросила Френтоса сразиться с Амелией от их лица, и подговорила почти всех своих подчиненных сделать ставку против нее, ибо ту саму на арену отправили очень богатые люди, готовые платить любые деньги за хорошее зрелище, устраивать которые Френтос был тем еще мастером. Их попытка заработать на ставках, выпустив на поле боя своего непобедимого воина, провалились вместе с полом арены, когда Френтос пробил его телом девушки. На самом деле, это был не простой бой даже для него, и девушка, будучи одетой в слишком прочные доспехи, даже от последнего удара Френтоса не слишком пострадала. Все же, победу в том бою присудили именно ему. Было это событие настолько громким, что владелицы таверны, Хемиры во главе со Слаки, едва на месте не отдались Френтосу после его победы, чему он сам не возражал, но чему помешало только вмешательство кое-чего более его манящего, что буквально вытащило несостоявшегося чемпиона подпольных боев за шкирку из толпы полуголых девушек, заранее приманив его толстым твердым кулаком. При этом, конечно, волоча Френтоса за собой подальше от обиженных на такой поворот девушек грубой силой, сам Таргот при их виде не моргнул и глазом и даже ничего не сказал.

– Что ты стоишь, как не родной? Разглядываешь меня? – продолжала улыбаться Хемира.

Ее мышиные уши, как и тонкие белые кошачьи усы, немного поменяли цвет с прежнего белоснежного на более сероватый за тот год, что они и Френтос не встречались. Будучи одетой в относительно откровенное платье с глубоким вырезом груди, она только доказывала Френтосу, что внутренне совсем не изменилась за последнее время, и ее игривый характер не мог пробить своими словами даже сумасшедший старик, теперь как можно быстрее старавшийся после тех слов отдышаться. Спешил он с этим, разумеется, не просто так. И Слаки, хоть старалась этого не показывать, совсем не хотела, чтобы тот вмешивался в ее разговор со старым другом.

– Да…Что у вас тут только что творилось? – почесал грязную после недавних забав в городе голову Френтос.

От тут и там проступающих пятен кирпича и камня, въевшихся в пропитавшуюся потом одежду, выглядел он, откровенно говоря, совершенно не презентабельно, и сам, возможно, впервые в жизни, понял, что в таком виде говорить с девушками было некрасиво, и сам тому был не рад. Тем более говоря с девушками, так выделяющимися своей, в прямом смысле, нечеловеческой красотой на фоне почти всех его прочих знакомых.

– Я и сама не поняла. Почти все прослушала. – так же весело кивнула головой девушка.

– Фрееентос, друг мой сердечный, о чем ты говоришь с этим порождением похоти и скверны? – продолжая отдышку, от бессилия уже опираясь обеими руками на стойку, повернулся к нему жуткий старик, для виду даже прислонившись к той же стойке спиной, и поправив свободной рукой очки.

– А ты кто? – не понял Френтос, тем не менее уже подсознательно ожидая повторения сцены своего знакомства с Кельни и его компанией у бывших городских стен.

– Дело проклятой деревни год назад – припоминаешь?

– Джером? – неуверенно растянул слоги Френтос, с удивлением для себя найдя подходящее имя глубоко в бездне собственных воспоминаний, активно заливавшихся алкоголем после несчастного случая смерти его друзей в той самой деревне, о чем он до сих пор старался не вспоминать.

– Ранее уполномоченный по вопросам Хемир всей Ирмии. – самоуверенно тыкнул в себя пальцем старик.

– А теперь?

– Теперь беситься из-за снижения потенции. – улыбаясь добавила Хемира.

– Я-то старый? – так же краснея от возбуждения, вызванного почти фанатичной неприязнью к Хемирам, повернулся к ней старик. – Я даже сейчас любым охочим 10 палок кину, да не вспотею.

– Тебя сняли с поста за то, что ты клал эти палки на работу? – перебил его Френтос.

– Ах, ну…не так все было плохо, конечно. – неуверенно поправил маленькие очки Джером, только теперь заметив, что на них упало несколько капель его же собственного пота, теперь стараясь вытереть их о высокий воротник своей дорогой куртки.

– Чего ты тогда сюда приехал?

Старик быстро надел очки обратно на лицо, и так же быстро оттолкнулся спиной от стойки у себя за спиной. Резким движением всего своего старого, но более чем энергичного разгоряченного тела, Джером проскочил вперед, к Френтосу, так за полсекунды от стойки ресепшна очутившись перед самым его лицом. Френтос, разумеется, не испугался таких движений старика, ведь тот даже не был октолимом, и при последней встрече с ним был более чем дружелюбен, даже подставив себя под удар собственного начальства, оправдав Френтоса в деле, где тот остался единственным свидетелем, жертвой, и, в то же время, подозреваемым. Разумеется, недавние слова о безумии местных жителей, сказанные стариком собеседнице Слаки еще пока Френтос стоял за дверью, немало интересовали его, уже давно шестым чувством ощущавшего неладное, и он уже заранее надеялся, что старик знает о происходящем больше, чем его бывший спутник Ультра, теперь совсем где-то без вести пропавший. И тем более – он был почти уверен, что, в отличии от Ультры, Джером не будет строить из этого загадок, и без лишних вопросов все ему расскажет.

– Недавно меня снова вызвали. – шептал старик уже куда серьезнее, специально так повернувшись к Слаки спиной, чтобы та не смогла даже прочитать его слова по губам. – Поручили решить одну проблему. Точнее, кое за чем проследить. И отправил меня сюда лично некто Серпион. Понимаешь?

Имя Бога Природы давало Френтосу уже куда более точное представление о сути задачи, порученной им Джерому. Потому же была яснее и причина шепота старика. Много чем нашумевший скандальный человек, уволенный с собственной должности, в которой он был наверняка лучшим из лучших, за несоблюдение служебной субординации, возвращается к работе по личному приказу Бога, тем более лидера Информаторов, сразу приходя для того в город, где столь странно ведут себя люди. Учитывая, что Френтоса и Ультру в Дафар также отправил именно Серпион – во всем этом определенно был смысл.

– Номер 106. Постучи три раза, и я открою. Дело действительно непростое, но я тебе все расскажу. А если что-то произойдет, допроси эту Хемиру. Ей я уже тоже обо всем рассказал. – подмигнул ему на прощание старик, уже разворачиваясь направо к проходу с лестницей, и, махнув тянущимся почти до пола плащом, отправился в ту сторону.

Пока старик, отбивая твердой подошвой сапог прерывистый ритм о деревянный пол, покрытый диковинным ковром со странным узором в форме не то глаза, не то двух скрещенных кос с точкой посередине, уходил в сторону лестницы левее Френтоса, ведущей на второй этаж, самого Френтоса загадочным образом осенила причина внезапного подмигивания старика. То же было и год назад, когда Френтоса отчитывала капризная Далия, будучи еще градоначальником Манне-Дота, за его неподобающее поведение, благодаря которому вину за смерти его друзей и всей деревни Кирпичники и была сброшена на него. Тогда Джером вступился за него, и подмигиванием подсказал Френтосу, как ему стоит реагировать на его слова, и чтобы он сразу нашел в них определенную уловку. Уловку в словах старика теперь он нашел намного быстрее, чем тогда, и без того чувствовав на себе сосредоточенный взгляд обладающей животным слухом Слаки, наверняка слышавшей весь его шепот от и до. О том, что та знает истинную причину визита в город Джерома, он сказал специально. Не зря он был лучшим в своем деле специалистом по Хемирам. По крайней мере среди людей.