Ксюшка

Из мыслей ее вырвал очень знакомый, но совершенно не ожидаемый сейчас голос.

– Нервничаешь? – Иван сел на соседний стул, и Ксюшка тут же прижалась к его все еще крепкому плечу. – А этот обормот все пропустил…

– Ты про Стелса?

– А то про кого. Он же со мной был, когда Машулька рожала. Я вот так же метался, правда, по улице. Ты старый роддом не помнишь, тебе года три было, когда его снесли. А Костик меня все подкалывал, чего, мол, так нервничать, родит, ничего страшного. Я ему тогда отомстить обещал, над ним поиздеваться, когда местами поменяемся.

– А ты чего приехал-то?

– Чтобы я такое событие пропустил? Не… Пусть Стелсу потом стыдно будет. А если серьезно, не женское это дело, тут сидеть и изводиться. Это дело мужчин. Вот и приехал тебя поддержать.

– Спасибо, папа. – Ксюшка с минуту помолчала. – Никогда не думала, что буду сидеть под дверью родильного отделения.

– А я уже не надеялся, что у этого оболтуса будет ребенок. В пятьдесят четыре-то года.

– Знаешь, Еж когда-то сказал, что дети, это наш билет в бессмертие… По-моему, дядя Костя с Риткой заслужили свой билет. И этого ребенка тоже заслужили…

– Ребенка мало заслужить, его еще воспитать нужно человеком. Хотя, я думаю, они справятся… Главное, чтобы сейчас все хорошо было.

– Будет. О, кофе несут.

В двери, ведущей к лифту, появилась Кира, несущая пакет с булочками и два стаканчика. Ксюшка приняла обжигающий напиток и приготовилась к томительному ожиданию.

Результатов они дождались только к вечеру, когда Кира успела прочитать половину бульварного детектива, а Ксюшку мутило от выпитого кофе. К ним вышел уставший акушер и сказал, что роды затянулись, но ни матери, ни ребенку уже ничего не угрожает, и Рысь вздохнула с облегчением. Оставалось обрадовать новоиспеченного папашу, но у Стелса не отвечал телефон. В палату к Кобре ее тоже не пустили, сказав, что роженица устала и ей нужен покой, да и вообще не положено. «Вы что, женщина, сами не рожали?», – «Я не так рожала», – огрызнулась Ксюшка и уже, было, собралась брать отделение штурмом, но врач только махнул рукой: «Да все рожают одинаково». Кира едва сдержала смех, а Ксюшка предпочла не нагнетать обстановку и, поблагодарив акушера, почти бегом спустилась вниз, на ходу набирая Риту по телефону.

– Ритка, ну ты там как? – спросила она, едва перестала слышать гудки.

– А то ты, блин, не знаешь. – Судя по голосу, Кобра была вымотана дальше некуда. – Не резали, сама справилась. Лежу теперь на пузе. Релаксирую…

– Ну, ты давай там, держись… Мамашка. Извини, что за ручку подержать не удалось, не пустили меня. Звони, если что. А мы завтра заедем, воды привезем.

– Воды, это хорошо… Все, Рысь, пока. Спать хочу, сил нет.

Ксюшка убрала замолчавший коммуникатор и вышла на улицу. Несмотря на вечер, солнце было еще высоко, да и погода располагала к тому, чтобы исполнить одну давнюю, почти запретную мечту.

– Пап, ты не против, я внучку украду на пару часов? – спросила она у вышедшего следом Ивана.

– А чего ты спрашиваешь? Твоя дочь. Только не задерживайтесь. Маша там уже праздничный ужин накрывает.

– Хорошо, мы не долго. Заводись, Кира, поехали.

Девушка меланхолично пожала плечами, и оседлала свою «Хонду». Она, по всей видимости, решила просто не реагировать на порывистое поведение обычно очень сдержанной мамы, то ли уважая ее право на воспоминания, то ли просто откладывая все вопросы на потом. И потому Кира молча ехала за Ксюшкой, что называется, след в след, пока мотоциклы не остановились возле шлагбаума, перекрывающего въезд в элитный, по местным меркам, коттеджный поселок на берегу узкой, но живописной речки. Ксюшка сняла шлем и пару минут непонимающе водила взглядом из стороны в сторону. Память упрямо твердила, что Волшебная Лагуна должна быть именно здесь. Вон, и деревня в километре отсюда. И лес на противоположном берегу. Глаза же просто отказывались верить в то, что видят. Лагуны больше не было. Ее застроили, причем уже давно. Но кто? Кто посмел так испоганить это волшебное место? И почему ей никто об этом не сказал? Мысль позвонить Рите она отмела сразу, Кобре действительно нужен был отдых. Да и спросить можно позже. Рысь уже собралась было надеть шлем, но ее остановил грубый мужской голос.

– Але, шпана. Че тут забыли? Не про вас тут домики, побирушки.

Ксюшка обернулась. Возле модного, но не очень дорогого внедорожника стоял неприлично упитанный мужчина лет сорока.

– Ты это сейчас кому? – Ксюшка поставила Дракона на подножку, краем глаза заметив, что Кира делает то же самое, и подошла к мужчине на расстояние пары шагов.

– Да тебе. Какого хрена тут третесь?

– А скажи-ка, добрый человек, – неожиданно для мужчины спросила Ксюшка, – давно тут эти курятники стоят?

– Ну ни хрена… – Мужчина удивленно рассмеялся. – Да ты хоть знаешь, сколько тут дома стоят, нищебродка?

– Дядь. – Рысь подошла еще на шаг ближе. Сами собой сжались кулаки. – Ты по виду-то не суди. Тем более, если не разбираешься. У моей дочери байк втрое дороже твоей инвалидки. Я же молчу. И тебя в этот факт носом не тыкаю. А ты все оскорбить пытаешься. Я тебя ласково спросила, давно тут сараи понастроили?

– Да года три… – Толстяк громко икнул и сделал несколько мелких шагов назад. – Ты это… Ты давай… того… Я сейчас охрану позову.

– Тьфу ты… – Ксюшка в сердцах сплюнула, и повернулась вполоборота к дочери. – Вот что за мужики пошли. Как матом орать, так первый, а как до дела, так «охрану позову». Жену любить тоже охрану зовешь? – Она подошла к опешившему от такого напора мужчине и хлопнула его по выпирающему животу. – Ты бы похудел, а то девки смотреть не будут. Забыл, поди, как выглядит то, откуда писать нужно. Поехали, Кира, отсюда. Нет больше нашей лагуны. Последнюю святыню запоганили, нувориши хреновы.

Ксюшка резким движением надела шлем и, лихо крутанув тяжелый мотоцикл на месте, вложила всю злость в ручку акселератора. И скинула скорость только на подъезде к городу. Злость отступила, оставив в душе только чувство досады. На тех, кто так и не сумел разглядеть красоты чудесного места и застроил его коттеджами. На себя, за то, что слишком долго позволяла своим страхам брать верх. Слишком долго запрещала себе даже думать о возвращении. И, в итоге, слишком многое потеряла. Ксюшка резким маневром приняла к обочине и остановилась.

Напротив, только перейти дорогу, стоял простенький крест, сваренный из двух тонких металлических трубок. С примотанным к нему выцветшим венком из искусственных цветов. Чуть впереди остановилась Кира и, обернувшись, вопросительно кивнула: «Почему остановились?» Ксюшка заглушила двигатель, перешла дорогу, на ходу снимая шлем, и опустилась на траву рядом с крестом. Простенький символ, в память о тех, кого забрала дорога. Семнадцать лет этот крест стоит на этом месте, а она так и не нашла ответ на самый важный вопрос, почему? Кто решил так, что молодой детский врач, способный спасти не одну сотню маленьких жизней, должен был уйти из этого мира, а разжиревший хам в модном кроссовере, кичащийся своим богатством, остался?

Когда-то, лежа в почти могильной тишине пустой квартиры и слушая, как беснуется за окном метель, она тоже задавала себе этот вопрос. Но так и не смогла на него ответить. Потом у нее родилась дочь, и этот вопрос отступил на дальний план. Нужно было забыть про все и всех, чтобы вырвать у судьбы достойное будущее. Просидев чуть больше полугода на очень небольшом пособии, Ксюшка начала искать работу. Не столько ради денег, сколько из желания забыться. И достаточно быстро нашла. Денег стало хватать и на жилье, и на еду, и на мелкие расходы. И даже приплачивать немного соседке, которая сидела с малышкой. Но она ни разу даже не подумала о том, чтобы кого-либо унизить своим достатком. Даже когда денег стало больше, чем достаточно, Рысь предпочитала тихую благотворительность громким словам.

Мало кто даже среди ее знакомых знали, что часть прибыли от своих салонов и мастерских Ксюшка переводит в больницы. Хоть как-то пытаясь поддержать молодых врачей, особенно работающих с детьми. Потому, что сама очень хорошо знала, как непросто им приходится. Это была ее тайна, о которой знала, пожалуй, только Кира, ну и главный бухгалтер с юристом, само собой.

При этом Ксюшка не прекращала учиться. Окончила институт с красным дипломом и с завидной регулярностью проходила курсы повышения квалификации. Тоже ведь повод для гордости.

Рядом опустилась Кира и, взяв ее руку, крепко сжала в своих ладошках.

– Здесь папа погиб?

– Да.

Кира перевела взгляд на крест и больше ни о чем не спрашивала. Просто сидела рядом, не отпуская ее руку, и думала о чем-то своем. И Ксюшка была за это благодарна дочери. Такой еще молодой, но так рано повзрослевшей дочери.

– Я сегодня, пока в больнице сидели, в клуб позвонила, – Кира нарушила молчание минут через двадцать. – Помнишь Андрея, нашего техника? Молоденький такой… Ты ему еще предлагала к тебе на работу перейти…

– Помню.

– Ему позавчера на тренировке ноги перебило. Кто-то из новичков не удержался и с трассы вылетел. Сам цел, а Андрюху байком снесло… Иваныч сказал, обе ноги отрезали ниже колен… А у него жена… Сынишке год…

– Жесть. – Ксюшка отвела взгляд от креста, и посмотрела в глаза Кире. Но та оставалась все такой же отрешенной. – Вернемся, посмотрю, чем можно помочь парню.

– Спасибо. Но я не об этом… Как ты думаешь, мам, может оно и хорошо, что папа вот так? Сразу… По крайней мере, ты его помнишь таким, каким видела последний раз. Молодым, красивым… А не прикованным к коляске…

– Честно, Кира… Я не знаю, что тебе ответить… – Ксюшка ощутила себя в полной растерянности. – Я никогда об этом не думала…

– Подумай… Я бы предпочла, чтобы тоже… Сразу… – Девушка поднялась и протянула маме руку. – Поехали. Нас заждались уже, наверно.

– И когда ты стала такой взрослой?

Но Кира лишь неопределенно пожала плечами вместо ответа и направилась к своей «Хонде».

За пару дней до отъезда Ксюшка все же решилась позвонить Насте и договориться с ней о встрече. Долго сомневалась, но любопытство пересилило. И даже в небольшой уютный ресторанчик, в котором договорились встретиться, она приехала на полчаса раньше, не в силах усидеть дома. Впрочем, Настя тоже приехала раньше намеченного.