ОТЧИНА. Книга вторая. Отец

Это Бальде, Байковы, Филатовы, Юшковы…

Это Зайцевы, братья и сестры красивые,

Нестеренко, Натыры, Мужайло и Пташкины.

Коренные – Осколковы, Бяковы, Юдины,

«Горьковск?е» Акуловы, чьи-то Курбатовы,

Это Савины – братья, и – братья Прокудины…

Было – в славные годы, в шестидесятые…

Не все тесинцы изначально были переселенцами, каждый со своей историей, своим путем и временем поселения. Тех, кого более поздние поселенцы называли «старожилами», а иногда почему-то «чалдонами», сами уже так прижились-пообвыклись, что и не сомневались, что они истинные потомки первооткрывателей деревни Тесинской: Белокопытовы, Бяковы, Самковы, Черновы… Одна из них откровенно сказала мне: «Мои родители пошли от татаровьев, которые похоронены в курганах за Егорьевской горой».

Вероятность сохранения этнических особей древних предков, когда-то населявших степи и предгорья котловины (кето- и самодиязычные этнические группы), исключена.

Тюркоязычные – алтынцы, кыргызы, урянхайцы, проживавшие здесь в тысячелетней истории разрозненными племенами: койбалов, моторов, тубинцев, – оставили после себя огромное поле и число курганов-захоронений, но не наследие материальной культуры. Последние жили ещё некоторое время с первыми русскими поселенцами, в своих обычаях полукочевых, кочевых племен. Их юрты на протоках и озерных старицах кочевого стойбища на Тесинке помнили потомки первых русских насельников. Первожителями же русского происхождения были ссыльные, беглые, каторжные: «нещастные» из мастеровых Ирбинского железоделательного-чугунолитейного и, возможно, Луказского медеплавильного заводов. Распоряжением бергместера Никифора Клеопина этот бесприютный люд – после закрытия упомянутых металлургических производств – был «посажен на землю», чтобы разрешить задачу сохранения ревизских душ. Они унаследовали усадьбы пращуров по улицам Набережной, Октябрьской (ранее Гробовозной), Мира (ранее Церковной и Рабоче-Крестьянской), Штабной (ранее Подгорной), добротные крестовые дома, с венцами из толстенного леса, с каменными ещё фундаментами, ныне полностью вросшими в землю.

Другие прибыли сюда семьями – переселенцы по нужде и вербовке. Иногда в поисках лучшей жизни. Государственное понуждение, известное как «столыповщина», привела сюда одних (в т. ч. Болотниковы, Филатовы, …) в начале XX века. В предвоенное и военное время, репрессивная политика власти пригнала поволжских немцев, эстонцев, калмыков (Бальде, Роозе, Натыров…). Послевоенное лихолетье, голодное и холодное, сняло с насиженных мест малоземельных поволжцев, «европейцев» – мокша и эрзя, украинцы, беларусы (Пустоваловы, Еремкины, Другаковы, Антошкины, Мальтисовы, Мурлаевы…)

Новострой на селе до пятидесятых годов XX века почти не наблюдался. И «старинным» оно сохранилось в моей памяти навсегда. В семидесятые-восьмидесятые годы прошлого века на околицах села и на местах старых развалюх возвели несколько десятков брусовых домов. Уже в следующую четверть века облик старого села неуловимо изменился. Это произошло по случаю… И причиной тому – последний этап переселения: «северянское». Это было переселение контингента строителей на вновь осваиваемые участки – обустроившихся в новых местечках Теси (Площадка и Остров), прибывших сюда на работу и по программе нового государственного переселения «Север—Юг». Ехали строить пионерские лагеря для летнего отдыха ребятишек работников Норильского ГОКа и других северных предприятий. И построившие, в «содружестве» с турками и югославами, Тесинский ОЛК (санаторий) со всей его нынешней инфраструктурой.

В пятидесятые-шестидесятые годы селом, как я уже упоминал, фактически руководил председатель колхоза Алексей Петрович Колесников. Его биография стоит того, чтобы узнать подробнее.

Алексей родился последним (десятым!) ребенком в семье Петра Кузьмича Колесникова, в 1920 году. Часть этой большой семьи в эпоху сокрушительных перемен оказалась в коммуне «Большевик», обживающейся под Убрусом, на террасе реки Тубы. Здесь, очевидно, мой отец и познакомился с Алексеем. И ещё известно, что Алешка Колесников дружил в коммуне с Алешкой Болотниковым, младшим братом отца. «Друг моего брата – мой друг»? Главное, был Колесников человеком с богатым, несмотря на возраст, жизненным опытом: переселенческая история семьи, нужда и лишения детства, ранний труд, фронт и военное ранение сделали свое дело – воспитали человека. Очевидно, его выделяла ранняя политическая и хозяйственная зрелость.

рис. 30. Алексей Петрович Колесников

Алексей Петрович – звали именно так. И это факт уважения. Косные мы люди, если понимаем это не враз, а лишь в зрелые годы. Руководить – командовать ли взводом, с/х фермой, или строить жизнь людей в отдельном людском сообществе – это титанический социально-нравственный труд. Сопряжен с драмой и комедией, с героикой и рутиной, с творчеством и косностью…

Колесников был достоин положительных определений. Высокий, кряжистый, с открытым привлекательным лицом, и с приобретенной повадкой флотского старшины. С нескрываемой гордостью и напоказ носил тельняшку. А вот о не заживаемом с войны ранении, никто не знал, кроме самых родных. На службе во флоте приобрел качества решительности, взаимопомощи и инициативы. Немногословный и убедительный, позволяющий иногда вспылить, но умеющий тут же погасить эмоции. И было это его естественным движением души.

Очевидно, отец интуитивно-точно определял личность тесинского председателя. В его дневниках того периода появлялись такие характеристические записи: «Недавно колхозы нашего села „поженились“ и из двух – „Красных партизан“ и „Искра Ленина“ – стал один „Путь Ленина“. (вследствие Постановления ЦК КПСС от 30 мая 1950 г. „Об укрупнении мелких колхозов и задачах партийных организаций в этом деле“ – А.Б.). Колесников стал единым хозяином над всем хозяйством села. Далеко шагнул. Как недавно, кажется, я ему передавал секретарские дела. Это было в 1938 году. С тех пор прошло 12 лет. Конечно, это большое время. Ему 30 лет (записано в 1950-м. – А.Б.). Молодой, но грамотный, хотя бы по сравнению с Гориновым и Калининым. Энергии много. Настойчивый и справедливый. Вполне возможно, если года три-четыре не будет засухи, Тесь оживет. На объединительном собрании заврай с\х отделом пророчески предвещал большие перспективы в перестройке села. И самое главное – электрофикацию».

Вероятно, Алексей Колесников осознавал трудную историю жизни своего деда-переселенца, воочию видел историю родного отца, в нечеловеческих условиях эпохи перемен поднимавшего своих детей. Осознавал в полной мере себя, свою роль руководителя хозяйства, трудную, доставшуюся ему не случайно. Крестьянским чутьем и сметкой правильно оценивал и избирал линию поведения. Колхозные беды брали за горло. Ни одна из животноводческих ферм накануне зимы не была готова к стойловому содержанию скота, на МТФ негде было размещать новорожденных телят. Крайне медленно шел настил полов в коровниках. Затянулось строение свинарника. Из имеющихся двух кормозапарников ни один не работал. Крайне малый запас сена. Скирдовка соломы и её подборка продвигались медленно. Но колхоз – день ото дня, от одной страды до другой – все же поднимался. Успехи были не большие, но наступательные. Колхозники не были сыты до отвала, но с удивлением и надеждой выходили на работу, за которую стали действительно стабильно получать заработанное. На начало 1956 года в рядах колхоза «Искра Ленина» числится 517 членов колхоза, (в 1940 году числилось 484). Ряды членов колхоза начинают пополняться специалистами. В 1956 году появляется дипломированный зоотехник, в 1957 году – агроном. В газетной статье «Семена – наш золотой фонд» Алексей Колесников написал: «…Раньше мы пользовались только одним сортом пшеницы – „мильтурум-321“. Это не устраивало нас по многим причинам. Посоветовавшись с агрономами и соседями, мы решили ввести другой, новый сорт пшеницы – это „мильтурум-553“, районирование которого начиналось в нашей степи…. Он оказался более устойчивым к засухе и полеганию, дает более высокий намолот зерна, имеет лучшие мукомольные качества».

На трудодень, по завершении уборочной страды и расчетов с государством, кроме обязательного пая зерна (пшеница, овес, ячмень) «приходилась» мера меда, фруктов, молока, рыжикового масла; на трудодни, заработанные во время сенокоса, получали до 10% сена. А в животноводстве «…решили: 1. Выдавать дополнительно животноводам на период зимовки скота с 1 января 1957 г. по 1 мая 1957 г. за каждый надоенный литр молока: – доярке по 5 копеек за 1 литр; скотнику по 2 копейки за 1 литр».

Как отметила в своей дипломной работе тесинская учительница Е. Н. Бир, «… в 1955 году (удалось) добиться значительных результатов – колхоз стал участником Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Колхозу «Искра Ленина» – получившему урожай яровой пшеницы по 18,42 ц с гектара с площади 2300 га, овса по 22,1 ц с гектара с площади 799 га и выход щенят на каждые 10 самок серебристо-черных лисиц по 38 голов – диплом II степени, легковую и грузовую машину. Председателю колхоза Колесникову А. П. – малую золотую медаль и мотоцикл; агроному колхоза Михину В. Ф. – малую золотую медаль и радиоприемник; бригадиру полеводческой бригады Осколкову А. Н. – малую серебряную медаль и велосипед; малую серебряную медаль бригадиру тракторной бригады Кожедубову И. Г. и бригадиру Толстихину Е. Н.

Следующий 1956 год, был также успешным для колхоза. Из Указа Президиума Верховного Совета СССР: «За заслуги в освоении целинных и залежных земель, успешное проведение уборки урожая и хлебозаготовок в 1956 году наградить: Орденом Ленина: Горшкова И. И., Колесникова А. П.; Орденом трудового Красного Знамени: Бандурина А. М., Осколкова А. Н., Толстихина Е. Н.; Орденом „Знак почета“ – Пугачева С. Д.».

В 1960 году газеты сообщали об успехах в колхозе: «Имеются хорошие мастерские. Весь ремонт механизаторы ведут собственными силами. Имеются необходимые станки и оборудование. Три месяца назад в колхоз приехал демобилизованный старшина, имеющий профессию специалиста-электрика С. Поташев (Патышев? – А.Б.), Сергей Иосифович Кутуркин (с 1939 по 1960 работал ветеринарным фельдшером) назначен зав. овцеводческой фермой, организовал капитальный ремонт кошары. Провел искусственное осеменение всего маточного поголовья. Для изоляции каждой матки сделаны щиты, припасены корма».

В 1961 году: «Надо взять корма всюду: на островах, в лугах, в каждом урочище. Туба выручила. Разбушевалась весной, выплеснула свои воды из берегов, и разлилась в низинах. Луга затопила, остров, и даже пашни. Гектаров 1200 оросила. Тесинский старожил Егор Толстихин такой воды не помнит. Теперь буйно растет разнотравье. Позднее обычного придется начинать сенокос, зато трава растет хорошая. Сотню граблей уже сделали Прокопий Тихонович Таратынов и Дмитрий Архипович Васяев. 50 вил припасено. Метать (в зароды складывать) будут Иван Смыков, Иван Левченко, Валентин Ларинин. На тракторную сенокоску сядут Леонид Белов, Андрей Мишанов. Бригадиром всей техники на сенокосе будет Петр Никитич Даниленко. Кроме тракторных сенокосок, на вооружении колхозников есть стогометатель, тракторные широкозахватные грабли, тракторные волокуши. Правление колхоза ставит такую задачу – выкосить всю траву, где только можно пройти с ручной косой. Предстоит заготовить не менее 10000 центнеров сена».

В 1965 году: «Второй год колхоз «Искра Ленина» пользуется услугами привольных кандатских степей. На отгонные пастбища выведены гурты молодняка КРС. Скотники – Анатолий Можарин, Александр Беляков, Леонид Корабельников, Николай Шахматов, Александр Панченко. Получено привеса 534 центнера мяса (каждое животное прибавило в весе на центнер). На полях колхоза произведена «химическая прополка» гербицидами на площади 1000 га. Применялась самолетная техника. Применено уничтожение грызунов химическими средствами, обработано с самолета 2000 га.

13 марта в колхозном клубе отмечали 20-летие труда в колхозе Алексея Петровича Колесникова. (Первые два года в заместителях ходил, потом председатель в «Красных партизанах», cейчас председатель укрупненного – «Искра Ленина»).

Колхоз жил с уверенностью в справедливое и благополучное завтра. И его председатель – А. П. Колесников, добрый, или гневный, был символичным гарантом этого грядущего благоденствия.

И вот ещё одна запись в дневнике отца, Константина Борисовича: «13 февраля 1968 – решено „свыше“ снять с поста председателя колхоза „Искра Ленина“ Алексея Петровича Колесникова».

Так сказать, партийное кадровое замещение. Больной, отслуживший свой «амортизационный срок», как некий трактор-колесник, уставший морально и физически, председатель был отправлен «по партийным соображениям» на заслуженный отдых, на пенсию республиканского значения. Переехал с семьей в Минусинск. Немало полезного успел сделать и здесь, в должности председателя райпотребсоюза. И в Обществе охраны природы.

Умер и похоронен на кладбище в г. Минусинске.

На смену Алексею Колесникову, переехавшему на местожительство в Минусинск и на работу в райпотребсоюз, «Райком рекомендовал» Ивана Александровича Луцика.

рис. 31. Иван Александрович Луцик

В эти годы мой отец становится «общественным человеком». Помимо основной работы в библиотеке, куда народ шел не только за книгой, но и для общения, отец работает в составе ревизионной комиссии сельпо, в самодеятельности, где играет на мандолине, балалайке, баяне. В январе 1959 уполномочен для работы переписчиком Всесоюзной переписи населения. Замеряет огороды сельчан для нужд налогового учета. Выдвинут (и в марте избран) кандидатом в депутаты сельсовета. И назначен на первой сессии председателем бюджетно-финансовой комиссии. В «добровольно-принудительном» порядке ходит на с/х работы в колхозе во время уборки и переработки урожая. Тесинский сельсовет тогда объединял села Тесь, Б-Иню, М-Иню, дом отдыха Малый Кузыкуль, ферму №1 Енсовхоза; и депутатские обязанности отца расширяли, так сказать, сферу влияния. Секретарем сельсовета этих лет (1947—1965 гг.) работает Леонтий Ефимович Мягких, человек богатой жизненной биографии, фронтовик-орденоносец. В своей работе зачастую он обращается к отцовскому опыту, рассчитывая на безотказность. В дневниковых записях отца этот период отмечен многочисленными свидетельствами и оценками общественной ситуации тех лет. Кстати, дневники – ещё одно свидетельство общественного склада натуры отца. Он ведет их от 1937 года. Почти два десятка общих тетрадей. Подчас бесценные свидетельства очевидца, с подробностями и стилем, не всегда предназначенными для посторонних глаз.

Пока ещё помним: 60-е годы прошлого века – эпоха СССР, обозначенная общественным мнением как «потепление». Время, датируемое образно как «после XX-го съезда КПСС». Доклад первого секретаря КПСС Н. С. Хрущева на съезде, развенчавший «культ личности» И. В. Сталина, «отца народов», взбудоражил не только советское общество, но удивил и весь мир. Народы не ожидали от Советов, зашоренных идеологической пропагандой, такой самокритичной оценки. Но чуть позднее началась эпоха «догнать и перегнать Америку», время нового идеологического тщания, напугавшего капиталистический запад и насмешившего его немало. Никита Сергеевич въехал на Запад, обуреваемый некоторыми успехами послевоенного СССР (отмена продуктовых карточек, снижение цен на некоторые продукты питания, освоение целины…), вел себя самоуверенно и даже заносчиво. Чего стоит его визит и выходка в ООН, где в праведном гневе он изумил «и наших и ваших», постучав башмаком о трибуну ассамблеи.

И в колхозной жизни потепление отчасти ощущалось. На моей памяти – горячие споры на праздничных гулянках родителей и их друзей: безоглядно ругали вождей прежней – сталинской – эпохи: Берию, Маленкова, Молотова, Калинина… И «примкнувшего к ним Шипилова», затесавшегося в мою память именно оттуда, а не из учебников истории. Да и самого Никиту Сергеевича нещадно критиковали, не поверив в его напускную демократию.

В дневниках отца – много позднее – я нашел эмоциональные оценки очевидца эпохи. Вот некоторые из них за один только год:

«3.VII. – 50 г. Был в городе на семинаре в культпросветотделе. Слушали лекции: художеств. руководителя – о гримировке и ритмах. Куреев – коммунизм и религия. Абрамов – история ВКП (б) – 3 глава. Доклад о физкультурной работе в клубе. Обязывают изучать историю ВКП (б). Который раз? Не помню. Опять сначала. Что ж, это не так уж трудно. Вчера и сегодня проходит компания по сбору подписей под воззванием постоянного комитета Международного конгресса сторонников мира о запрещении применения атомной бомбы. В Корее началась война между севером и югом.

7 августа. Начинается уборочная компания. Мы, культработники, получили изрядную зарядку на семинаре с 29 по 30 июля и на совещании агитаторов в МТС 4 августа. Но уборка ещё вплотную не началась, поэтому и мы тоже готовимся: пишем лозунги, готовим выставки, репетируемся, что называется. Но в бригады ещё не выходили.

26 августа. Трудно работать в наших условиях, с нашим народом. Ни какими лекциями, газетами, боевыми листками их не проймешь. Хлеба дай досыта, тогда и работу спрашивай. Разве колхозник не видит, что, если сдать государству 10—11 тысяч, засыпать семена, страх. фонд и прочее, то на трудодни много не останется. А поэтому стремления убрать скорее и лучше у них нет и не будет. И никакая агитация их не проймет. Да и когда там заниматься агитацией. У колхозника времени нет слушать лекции. Они на ходу хлебают. Жуют хлеб и опять за работу».

18 декабря 1950 г. Вчера, 17 декабря, был день выборов в местные Советы. Беспокойный и утомительный день для избирательной комиссии. В 6 ч. утра все на местах. За столом в регистрационной комнате торжественно принимают избирателей регистраторы – учителя Шкрунина, Скобелева, Полещук, зав м/п Тарасова, жена надзирателя за спецпоселенцами Бердикова. Я принимаю голосующих по «удостовениям на право голосования». На столах разложены списки избирателей, в трех местах избирательные бюллетени, отдельно по округам. Техника простая. Найдя избирателя в списках, регистратор ставит «да», выдает три бюллетеня – в краевой, районный, сельский Советы, причем в сельский Совет дает тот бюллетень, какой номер изб. округа стоит против фамилии избирателя, таким образом он голосует за одного из 13 кандидатов в с/Совет, а не за всех 13. В следующей комнате кабины для голосования, где дежурит Доровских Е. В. И в последней – между двух флагов – стоит урна, куда избиратели опускают свои бюллетени. За урной стоит стол, покрытый красной бархатной скатертью, за столом сидит председатель, или секретарь уч. изб. комиссии.

Моя роль не ограничилась регистрацией «удостоверений». Я ещё писал заявления о внесении в списки избирателей тех, кто был пропущен, или по каким-либо причинам, не внесены в списки. Нужно заметить, что на этот раз таких оказалось довольно много, что говорит за невнимательность, халатность секретаря с/Совета и участк. избир. комиссии. Кроме того, я консультировал по многим вопросам избирател. комиссию. И последняя моя роль – развлекать и привлекать избирателя на баяне.

Г. сидел как наблюдатель и почти всех встречал репликой «долго спал» (или спала). Самков Н. И. сначала спокойно ходил собирал сведения сколько проголосовало, потом, когда посыпались заявления о включении в списки, когда обнаружилось, что некоторые проголосовали по общему списку, хотя они уже имели «удостоверения» и должны были голосовать по особому списку – стал заметно волноваться. Никифоров Павел успевал только подписывать «заявления». Мужайло М. М., несмотря на жару, расхаживал по кабинету в накинутом на плечи пальто. П.В. (Осколков Петр Васильевич – А.Б.) сразу появился в веселом настроении и каждому доказывал какую-то политику. Н. ездила на Ферму и в Заготзерно с разъездной урной…

Часов в 10 основная масса уже проголосовала, привезли списки с Фермы, Заготзерно и Енсовхоза. Стали отмечать по основным спискам, проверки разные, подсчет. Создалась неразбериха, шум, даже забыли встречать вновь прибывших избирателей. Некоторым даже говорили «обождите, некогда»…»

13 января. На днях на заседании исполкома с/Совета был заслушан отчет зав. клубом О. П. В. (Осколков Петр Васильевич – А.Б.). В ожидании этого отчета и я подготовил данные о работе биб-ки, так как меня предупредили, что я буду выступать с содокладом после Осколкова. Сложив свой «доклад» в карман, я слушаю отчет П. В. П.В. перечислил сколько бесед, докладов, лекций проведено за 1950 г. (цифры, верно, внушительные: 380 бесед, 31 лекция, 57 докладов). Концертов, кино и т. д. Цифры, сами по себе, говорят, что работа кое-какая проводилась. Но вот доклад окончен, стали задавать вопросы. По содержанию этих вопросов уже можно было решить, что цифрам не верят. Не опровергнув критику, нельзя навести критику, т.е. нельзя сказать, что Осколков ничего не делал.

Первый выступает в прениях Бердников, затем Севостьянов, Мужайло, Колесников, – все начинают именно с того, что все эти цифры взяты с потолка и, следовательно, никакой работы с массами О. не проводил. Он (Бердиков – А.Б.), наверно, за неделю готовился к этому выступлению. Ещё до начала заседания бегал с сияющей физиономией, собирал материал. Когда П. В. отчитывался, он ждал, чтобы скорее окончил и начались прения. В своем выступлении Бердиков опровергнув все цифры, хотя без доказательств всего опровергнуть нельзя, с жаром обрушился, как ястреб на зайца, что клуб «похож на сарай, декорации изорваны, в клубе пьяные, ломают стулья, курят, ругаются, дерутся. Сам О. пьянствует…». И т. д. В заключение выразил удовольствие, что О. потерял все свои «портфели», «остался только один, и то жаль, что нет человека, а то сейчас бы сняли». На что П.В. сказал: «руки коротки».

Все остальные выступавшие почти в том же духе «имели» почем зря.

Все наперебой торопились высказаться. Как говорят, «выспаться» на П.В., а поэтому, видимо, про меня и забыли. Я все время сидел – записывал все замечания, ждал, когда меня подденут, тогда выступить. Но сколько ни говорили, никто серьезно меня не задел. Поэтому мне незачем было вступаться в дискуссию. Поэтому в порядке предложения я сказал, что Осколкову нужна конкретная помощь со стороны актива села, иначе требовать с него бесполезно.

Решением исполкома признали работу Осколкова неудовлетворительной. И предупредили на будущее.

8 мая. 3 мая началась очередная компания по займу. План подписки по колхозникам 50 тыс. руб., т.е. на 21 тысячу больше прошлогоднего. Трудно было поверить в реальность этого плана. Но действительность показала, что мой взгляд на план был скептический. Придется признать, что я не дооценил силу агитаторов. Да, работу уполномоченных по подписке. Это ударение я делаю, потому, что если бы подписка шла только на сознательность, патриотизм нашего населения, то сумма подписки выше 25 тыс. не поднялась бы.

Агитация была суровая. В ночь на 3 мая на совещании уполномоченных обязали, именно обязали бригадиров (они же уполномоченные) самим подписаться не менее 500 рублей каждому. И я видел, как душевно переживали они, ставя свои фамилии в подписном листе. А о рядовых и говорить нечего. Многие колхозницы плакали под силой этой агитации. Вот, представьте, что я, например, не захотел бы подписаться. В первую очередь на меня бы обрушились все, стали бы доказывать государственное значение займа… Допустим, я остался при своем мнении. Ни в какую! Сразу бы меня не «выгнали», но были бы приняты открытые меры, чтобы «выгнать». Началась бы травля и в конце концов мне пришлось бы покинуть свой пост. И концов искать было бы негде. Так и с любым. Не подпишешь – заклюют. Вот в чем сила агитации.