И переосмыслению Корана.
Весь – без остатка и без сожалений —
Сегодня Вам принадлежу, Светлана.
23.12.
«Прохорова Света – женщина особая…»
Прохорова Света – женщина особая.
Женщина загадочная, словно амулет.
В ней – порыв и сдержанность, цепи и свобода.
И в глазах есенинский несказанный свет.
Что-то от Аленушки, что-то в ней от Стеньки.
Что-то древлерусское в облике её…
Вот стоит и светится, прислонившись к стенке,
Словно дева русская, сини очи льет.
«Спич к Светлане Прохоровой…»
Спич к Светлане Прохоровой
Зима! А мы сошлись в раю.
И Вы одна тому виной.
Вина… Вино… Сижу и пью,
– Светлана! Чёкнитесь со мной!
Она, по-зимнему, нежна.
За две контрольные пятерки
Царит на круге, как княжна,
Как леди-в кризисном Нью-Йорке!
Здесь упоительный уют!
В ассоциации с зимой
Её Снежаной не зовут…
– Светлана! Выпейте со мной!
Она, увы, обречена
С поэтом брашно разделить.
А вот уж пить, или не пить
С другими – выберет сама.
Шумит «Шампанское» в ушах!
И муж с кинжалом за спиной.
А все идут на брудершафт!
– Светлана!.. Слушайте сюда…
Уж если встанет муж спиной
В оборонительный редут,
Светлана! Потанцуй со мной,
Когда нам музыку дадут.
Под эту старую кадриль
Покинем этот шумный круг,
И удалимся в монастырь,
Светлана! Ну-же… люди ждут!»
Зима! Я рядом с ней стою…
И Вы одна тому виной.
Вина… Вино… Итак, я пью,
– Светлана!.. Улыбнись со мной!
«Анатолий Прохоров…»
Анатолий Прохоров
Анатолий Прохоров – маэстро и механик.
Атлет. Мужчина с огоньком и… угольками.
Встает, проклятьем заклеймен. Ложиться – с петухами.
Берет практический барьер умелыми руками.
Он урбанист. Он гражданин, точнее, горожанин.
Волейболист и баянист… Владеет и авто.
Стоит на том, что надо быть собою и в кожане.
Хотя иное у него, наверное, пальто…
Не те уж нравы на дворе, где вождь царил с усами,
С идеей классовой борьбы уничтожая класс.
А нынче вождь и поводырь, нам кажется, Сусанин.
– Ау! – кричим – ау, Борис! Куда ведешь ты нас?
Горит отечество, трещит, как шиферная крыша,
Горят мужчины с огоньком (и тлеют… угольками).
Народ живет, поджавши хвост, и ничего не слыша,
Хватает голову в тиски, но – голыми руками.
И Анатолий с ремеслом, а также со стихами,
Живет, проклятьем заклеймен, в чаду чужих идей.