Они почти, как отщепенцы,
Горька, трудна всегда их доля,
Всего дороже была им воля!..». Из песни
Человечество всегда страдало охотой к перемене мест. Причин тому достаточно: нескончаемые войны, природные катаклизмы, людское любопытство и поиски земного рая. И были те перемены и продуктивны, и разрушительны, это уж как кому повезет, или – «как карта ляжет». Переселялись в одиночку, группами, семьями, целыми этническими общностями. На большое или малое расстояние, на короткий или продолжительный срок, навсегда ли. Меняя при этом лишь местожительство, а то и образ жизни, нажитый в прошлом уклад, язык, культуру, религию… Научное сообщество с некоторых пор озаботилось осмыслением и обоснованием этого явления. Бесчисленные свидетельства тех или иных переселенческих историй, оставленные очевидцами, привнесли в картины мира многокрасочные палитры и колориты. В какой-то момент феномен переселения получил собственное имя – миграция. Правда, до сего дня нет единого, наиболее точного, этимологического определения. Вероятно, «нельзя объять необъятное…»
Миграционные потоки, оживляясь или ослабевая, существенно влияют на политико-экономические процессы целых государств или территорий… Естественно – и на социальные параметры.
Поисковые запросы принесли из интернета великое множество сведений о переселенческом движении на просторах отечества. В том числе и о том, на котором так страстно заострен наш поиск: «переселенцы из Беларуси». Обратимся к одному из документов, наиболее емко и полно раскрывающему его суть. И процитируем его достаточно подробно.
Крестьянские переселения из Могилевской губернии во второй половине XIX-начале XX вв.[38 - Из монографии П. С. Крючек. Белорусский государственный технологический университет, г. Минск (Беларусь),]
«Вторая половина ХІХ-начало ХХ вв. характеризовались резкой активизацией миграционных процессов в пределах Российской империи.
Значительное место в этих процессах занимали переселения крестьян, вызванные, прежде всего, экономическими причинами. Беларусь была территорией активных аграрных миграций. Так за период с 1885 по 1914 годы из Беларуси только в Сибирь выехало свыше 550 тысяч человек, что составило более 11% от общероссийского переселенческого движения. При этом особые масштабы крестьянские переселения приобрели в Могилевской и Витебской губерниях. Это было связано с тем, что здесь имущественное положение крестьян было наиболее тяжелым. В отдельных уездах Могилевской губернии средний размер надела на двор составлял до 6,8 десятин. По данным за 1893 год из 176 861 крестьянских дворов Могилевской губернии 11744 (6,7%) являлись безземельными [1, с. 4]. Именно тяжелое экономическое положение и толкало крестьян на поиски лучшей жизни».
Имущественное положение было тяжелым, размер надела маленьким, а семейное гнездо уже обросло четырьмя малыми детьми. Дед Борис Дмитриевич, очевидно, не мог мириться с перспективой нужды, голода, безысходности для детей. Тем более, что в воздухе витал дух переселения на земли обетованные. И, очевидно, имелся некий опыт, полученный от ближних-дальних родственников, односельчан, жителей ближайших населенных мест. Он, этот будоражащий душу опыт, вероятно, был единственной надеждой и движущей мотивацией всей крестьянской мечты.
«Переселенческая политика властей в Беларуси имела свои особенности. На ее большое влияние оказало восстание 1863—1864 гг. Белорусское крестьянство, как известно в своей основной массе не приняло в нем участие. Поэтому царское правительство считало его своей надежной опорой и опасалось, что в результате массового переселения крестьян из западных губерний здесь значительно уменьшится доля православного населения. Поэтому политика правительства в Западных губерниях была направлена на сдерживание миграционных настроений среди белорусских крестьян.
«Однако принятые правительством меры не принесли желаемых результатов.[39 - URL: http://www.nauka.x-pdf.ru/17kulturologiya/171956-6-gistoriya-magileva-minulae-suchasnasc-zbornik-navukovih-prac-udzelnika-ih-mizhnarodnay-navukovay-kanferencii-25-2.php] Переселенческое движение, приобретавшее стихийный характер, продолжало набирать силу. Так в мае 1868 года из-за нехватки продовольствия на юг России тайком отправились несколько семей Горской и Городецкой волостей Чаусского уезда, 30 семей из деревень Бердыж и Мокрени Рогачевского уезда и 20 семей Горецкой и Савской волостей Горецкого уезда. Всего в течении мая 1868 года переселенческое движение охватило пять уездов Могилевской губернии. Это встревожило губернскую администрацию. По распоряжению могилевского губернатора самовольно ушедшие крестьяне должны были задерживаться и принудительно возвращаться на родину. У тех же крестьян, которые еще не успели покинуть свои села, было приказано отобрать паспорта».
«Одновременно с целью разработки общего закона о переселениях была создана межведомственная комиссия, состоящая из представителей четырех министерств – внутренних дел, государственных имуществ, финансов и юстиции. Возглавил комиссию председатель центрального статистического комитета П. П. Семенов.
Проект закона, разработанный комиссией, был разослан губернаторам, которые должны были ответить на 11 вопросов, касающихся актуальности переселенческой проблемы в соответствующих губерниях. В результате две трети губернаторов отрицали наличие в их губерниях экономических причин для переселений, а потому и отрицали их необходимость. В частности, губернаторы западных губерний, за исключением виленского, выступили категорически против переселения крестьян из вверенных им губерний. По их мнению, для переселения нет экономических причин и, кроме того, это может принести вред в политическом отношении и будет препятствовать обрусению края».
«Тем не менее, стихийные переселенческие процессы набирали силу. Для Могилевской губернии временем наивысшего подъема переселенческой волны стал 1889 год. Поэтому правительство было вынуждено активизировать работу над законом, который, наконец, был утвержден 13 июня 1889 года (дополнен и видоизменен законами от 15 марта и 27 декабря 1896 года, фактически отменен 6 июня 1904 годановым законом «О добровольном переселении сельских обывателей и мещан-землевладельцев»). В законе в частности подчеркивалось, что переселение является «единственным средством уменьшения крайней густоты населения и поправления хозяйственного быта тех крестьянских семейств, которым за недостатком земли угрожает «безысходная нищета». Кроме того, переселение рассматривалось как способ «заселения отдаленных окраин государства русским элементом» [1, с. 46].
«Однако несмотря на все запреты и ограничения переселенческие процессы, в том числе и Могилевской губернии, набирали силу. Так по сведениям Могилевского губернского присутствия, в 1897 году было выдано 380 проходных свидетельств для переселения в Сибирь. Всего разрешение на переселение получили 3043 человека. Кроме того, массовое распространение получило ходачество – т.е. посылка одного представителя от нескольких семей с целью ознакомления с ситуацией в местах предполагаемого поселения. Всего в 1897 году в Сибирь было отправлено 498 ходоков, которые представляли 2130 семей (20306 душ обоего пола) [4, лл. 32, 61, 91, 116,167, 223, 248, 268,]».
Особого размаха переселенческие процессы получили в начале ХХ в.
По сведениям Могилевского губернского присутствия, за 1902 г. по губернии поступило 4737 ходатайств от крестьянских семей на переселение. Губернское присутствие разрешило переселиться 3048 семействам, остальным было отказано, как не имеющим средств на обзаведение хозяйством на новом месте. Из числа получивших разрешение, отказалось в итоге переселяться – 311, возвратилось обратно – 116 семейств».
«В российском обществе в начале ХХ в. по-разному оценивали итоги переселенческой политики правительства. В консервативных верхах, близких к помещичьим кругам, звучало даже недовольство – ведь часть крестьян, причем не самых бедных, не могла быть контролируемой крупными земельными собственниками. Критически переселенческую политику царизма оценивали и либералы, поскольку считали, что переселение требует от крестьянина не только специальных сельскохозяйственных знаний, но и определенный уровень общей культуры. «Переселение должно быть вычеркнуто из числа средств разумного воздействия на крестьянское хозяйство, – утверждал либеральный экономист А. А. Кауфман в 1915 г. – Переселение следует рассматривать исключительно как факт, и вся переселенческая политика должна быть направлена, с одной стороны к тому, чтобы облегчить переселение тем, кто еще не желает отказаться от мысли выселения, а с другой, – чтобы по возможности уменьшить число таких желающих выселяться. Для этой цели хороши все способы, кроме запрещений и принуждений» [2, с. 169].
«Таким образом, несмотря на ограничительные мероприятия властей переселенческое движение в Беларуси в конце ХІХ – начале ХХ вв. достигло значительных размеров. Переселенческая политика определялась аграрным вопросом, являясь его составной частью, а также социальными, политическими и национальными целями самодержавия. Это и обуславливало ее особенности в том или ином регионе».
Список литературы и источников:
1. Верещагин П. Г. Крестьянские переселения из Белоруссии – Минск, из-во БГУ, 1978. – 144 с.
2. Кауфман, А. А. Переселение и колонизация / А. А. Кауфман. – М.:
Либраком, 2012. – 448 с.
3. НИАРБ. Фонд 2014. Могилевское губернское присутствие. Оп. 1. Д.1347
4. НИАРБ. – Фонд 2014. Могилевское губернское присутствие. – Оп. 1. – Д. 1645
5. НИАРБ. – Фонд 2014. Могилевское губернское присутствие. – Оп. 1. – Д. ф.2041, д.2529.
Вот кабы знать…
Чем – какой страстью, мечтой, нуждой, или иной влекущей силой – должен быть наделен человек, решающийся навсегда покинуть отчизну, землю дедов и отцов, дорогие сердцу могилки? Каким пряником или калачом поманиться, душой ли устремиться, ввергнув себя, жену, своих чад (Парасковье – 9, Акиму – 8, Евмену – 6, Наталье – 2 года) в мытарства пути, безвестность ближайшего и отдаленного будущего?! Не стоит искать в его натуре качества путешественника, охоту к перемене мест, или безумство ламанческого рыцаря – не это сокрытый двигатель его. Вероятно, его решение многажды взвешено, пути прояснены, шаги продуманы…
Вывод очевиден: на родине нет надежды вызволиться из нужды, нет просвета для собственной серьмяжной жизни и лучшего будущего для народившихся и возможных ещё детей. Нет, нет и нет избавления от беспросветной нищеты. Так, в начале 80-х годов XIX в. ходили слухи о том, что российский монарх сказал своим малоземельным крестьянам: «Тут вам земли не будет, а если хотите, вот вам земля в Сибири».
Вся нужда хозяйственной, культурной, социальной жизни на Могилевщине, как на европейской части России, для крестьянства той поры была главной причиной покинуть родину. Малоземелье (6—8 десятин на душу), не развитое общинное управление, не доступные рынки сбыта. И вкупе с этим – междоусобная вражда, полуголодное существование, болезни, малообразованность. И подспудно у моего деда, не одним часом, даже не одним годом вызрело отчаянное решение – переселиться!
Каким оно было – массовое понудительное переселение крестьян (в 1901—1906—1916 гг. более 335,4 тыс. человек) из Беларуси в Сибирь?
Изначально таким же неустроенным, как и жизнь в вотчине. Не обеспеченным материально и информационно, не продуманным, не гарантированным. С 6 мая 1905 все контролировалось Переселенческим управлением ГУЗиЗ, специально созданной структурой, полномочия которой переданы из МВД. Совет министров принял множество постановлений и положений – по форме и содержанию реформенных правил: о местах переселения, отправке ходоков для приискания казенных земель, о выдаче ссуд и др. Издавались «Известия ГУЗиЗ», информирующие о реформенных мерах. Дополнительно выпускалась общедоступная литература: брошюры и листовки, рассказывающие о ходе и практике переселения. Люд расейский, умеющий читать государственные акты, был заинтригован слухами и не держал языка за зубами. Он читал и не верил собственным глазам. Они уверяли, что т а м – необозримые непаханые просторы, луга с нетоптаным разнотравьем, тайга с подножным кормом, строевым лесом, реки… Не хватает только рабочих рук, зудящихся без работы. Там нет раздоров на меже, произвола и мздоимства власти. Нет никаких препон. Даже самые небеса не глумятся над понурым человеком!
Об этом судачили могилевские бабы у колодца, деды на завалинке, да и работящие мужики с мозолистыми руками, вытягивающие последние жилы на сельском хозяйстве… А как решится? Как порвать пуповину, связующую с отеческими могилками? Как сорваться, хлопнув рваным картузом оземь? Как, наконец, засобираться, выслушивая рёв и стон родовы? Здесь свой угол, отчие сараи с гнездом аиста, несколько истощенных десятин… рыдван и лошаденка… общинная липовая роща, снабжающая лыком для лаптей… пыль полевых дорог. Однако…
Из нашего умного времени понимаем: причиной земского кризиса в восточных губерниях являлось прежде всего сгущение населения и относительный недостаток надела земли, не позволяющий крестьянам жить безбедно и развиваться, оставаясь при экстенсивной аграрной культуре. И, увы, остро назревала необходимость изменить систему хозяйствования, непригодную более при данной густоте населения. Впрочем, вкупе с этими причинами, действует ряд других, второстепенных, обстоятельств, иногда дающих решающий толчок уже назревшей нужде переселения. Неурожаи. Каждый неурожайный год провоцировал резкое увеличение переселенцев. Пожары, наводнения, эпидемии, потравы посевов вредителями и т. п. катаклизмы, лишающие урожаев, сокращающие заработки. Местнические обстоятельства: произвольный передел, лишавший некоторых крестьян земли, или распри из-за передела, от которых дома «житья не стало». Иногда переселенье носило стихийно-стадный характер – и снимались с мест лихорадочно – «за компанию» с действительно нуждающимися в переселении. Хотя для них мера переселения, как обустройство лучшей жизни, не вызвана была разумной необходимостью.
Были, впрочем, и группы переселенцев, не остро страдавшие от недостатка земли, а оставляющие вотчину в вожделении, что где-нибудь на просторе Сибири полнее развернут рабочий потенциал семьи, или выгодно применят накопленный праведным трудом капитал. Весомое влияние на решение имели выдаваемые переселенцам ссуды и льготы обещанной правительственной помощи, слухи о которых будоражили крестьянскую среду. Наконец, совсем абсурдным выглядит обстоятельство, в котором иные аналитики склонны были видеть чуть не основную причину массового переселенья: в бродячих инстинктах и отсутствии вотчинной связи с отечеством, будто бы свойственных русскому крестьянину. Это бездоказательно и отвергается многими исследователями переселенческого феномена. Вот, правда, вторичное переселенье можно отчасти объяснять тем, что крестьянин не всегда привязывался крепко к «новому месту» – раз и навсегда. Это мы знаем из собственной истории рода, так сказать, из первых рук… Но об этом позже, уже из сибирской эпопеи.
Борис Дмитриевич с женой Ольгой Ильиничной родили первую дочь Парасковью в 1904 году, когда им было по 27 и 30 лет. А последнюю в Беларуси – Наталью – в 1911 году (в свои 34 и 37). И накопленный семейный «капитал» из четырех детей – мал-мала-меньше – не способствовал практической задаче переселиться. Были и другие препоны-закавыки. Нужно было преодолеть имущественный ценз для получения высочайшего разрешения на переселение: заиметь (после продажи своего имущества, или иным путем?) не менее 125, а иногда и 300 рублей на обзаведение хозяйством в новых землях. Это в первую очередь удерживало в обжитых местах засуетившуюся бедноту.
Ан-решился муж, порвал пуповину, засобирался. Дальше – больше: загорелся переселенческой мечтой. Скапливал, утаивая, лишая и приворовывая, крохи денег, крестьянские пожитки-монатки. Потом уж и родня, соседи – по извечному обычаю – понесли нехитрые припасы в дорогу. А главное – принялся готовить прошение на имя губернатора. Бюрократическая сия процедура – прошение на получение разрешения переселения – была весьма замысловата для крестьянина и требовала значительного времени на согласования. Сначала он, пожелавший переселиться, должен был обратиться с этим прошением к губернатору. Шел к земскому писарю «с покорнейшей просьбой», не умея изложить канцелярским языком официальную просьбу, подвергая себя первым насмешкам и преследованию. Отправив-таки прошение, ждал пока губернское присутствие давало – от имени губернатора – поручение местному земскому начальнику высказать свое мнение «за-против». Одобренные документы направлялись на согласование в Переселенческое управление МВД России, в Петербург, для вынесения окончательного вердикта.
Нужно было иметь крепкие нервы, волю и неудержимые намерения, чтобы последовательно стремиться к замышленной мечте. Имел. Стремился. Дождался! И местная власть – равнодушно, даже с удовольствием, или глумлением – выписала подорожные бумаги и переселенческие свидетельства. Смирившиеся ближние – родные-двоюродные-троюродные – в конце концов благословили: «Поезжай. Небось, поживется. А там и нас призовешь».
И тронулся, трижды перекрестившись, смахнув украдкой суровую слезу: «Авось, не пропадем».
Страхи и соблазны
С 1906 по 1914 гг. в Сибирь мигрировало 3772,2 тыс. чел., из которых 3040,1 тыс. – переселенцев и 731,8 тыс. – ходоков. Это было в два раза больше, чем за предыдущие 20 лет. Число обратных переселенцев за указанный период составило 17,4% и ходоков 67,8%. Переселением были охвачены все губернии Европейской России, а также Малороссии и Белоруссии.
В эту, хорошо изученную многими исследователями, статистику, наверно, можно с уверенностью отнести и частный случай переселения моего деда с семьей. Нужда, малоземелье, обещанные властями подъемные средства и вековечная надежда на лучшую долю… Вот и купился. И снялся с земли отцов и дедов. И подался в земли обетованные, в Сибирские. Что он знал о Сибири? Белорусский крестьянин, впрочем, умеющий читать и писать, обремененный семьей и обязательными податями, находил ли время на самообразование и просвещение? Читал ли, кроме листовок и брошюр Переселенческого управления, сами «Известия ГУЗиЗ», журналы, например, какой-нибудь «Вестник Европы», «Русская старина», «Исторический вестник», «Новое слово», Современный мир», «Русское богатство», или газеты, где возможно было что-то разузнать о сибирских неведомых далях? Что представлял себе о самой практике переселенческих дел?
Территория азиатской части России была поделена на 12 переселенческих районов. В каждом формировались землеотводные, землеустроительные партии с агрономическими, медицинскими, школьными, дорожными, гидротехническими отделами. Районы делились на подрайоны. В каждом уезде, в зависимости от интенсивности темпов переселения, выделялось от одного до четырех подрайона.
Тронувшись с места
Процесс переселения состоял из нескольких этапов. На первом, создавались ходаческие группы, состоящие, как правило, из крестьян-домохозяев. Ходок мог отправляться не только от имени одной семьи, но и по поручению сельского общества или товарищества. На втором этапе, в случае договоренностей между ходоком и местной администрацией подрайона, на место выезжала семья переселенца или группа крестьян. При этом и проезд ходока, и перемещение его семьи (в один или оба конца) полностью или частично оплачивались за счет казны.
«Сведения об участках[40 - URL: http://www.nauka.x-pdf.ru/17kulturologiya/171956-6-gistoriya-magileva-minulae-suchasnasc-zbornik-navukovih-prac-udzelnika-ih-mizhnarodnay-navukovay-kanferencii-25-2.php] – важная информация для переселенца – была общедоступной: «… на всех важнейших узловых станциях по пути следования переселенцев были сооружены особые витрины-вывески с подвижными цифрами для указания оставшегося в районе свободного земельного фонда[41 - Переселение и землеустройство за Уралом в 1914 г. Пг., 1915. с. 10]. Переселение осуществлялось многими видами транспорта, однако особую роль в этом процессе сыграли железнодорожные перевозки. Был сконструирован специальный переселенческий вагон, конструкция которого неоднократно улучшалась. Если вначале в обычных товарных вагонах просто выделялось место для инвентаря и скота, то с 1908 г. в вагонах предусматривалось водяное отопление, санузлы, места для приготовления пищи. Кроме них существовали особые санитарные поезда, находившиеся в ведении специальной переселенческой медицинской службы и финансировавшейся из бюджета Переселенческого управления. Инфраструктура переселенческих маршрутов включала в себя жилые бараки вдоль линий ж/д, столовые, стационарные фельдшерские пункты. Некоторые из них обслуживали не только переселенцев, но и местных жителей. 4 марта 1911 г. переселение было объявлено свободным, нерегламентированным в любые районы по выбору самих переселяющихся, после обязательного осмотра участка ходоками, которые закрепляли землю на новом месте за крестьянами. В случае ухода с места водворения, участок ходока или переселенца сохранялся за ним в течении двух лет. Однако этот срок был уменьшен.
Средний срок обустройства переселенца на новом месте составлял 5—6 лет.
Поиски родового гнезда
«…выехали из Могилевской».