Тесинская пастораль. №6

– В шахматы играете? – спросил кадровик, на мгновение замерев и словно вновь озарившись прозрением.

– Я… без поражений… Противники слабые, – медля, ответил Шкалик, не понимая ход его мысли.

– Вот и замечательно! Едемте! Идите во двор, там нас ждёт белая «Волга», а я пока закрою кабинет и… Да, вот ещё что: с нами поедет… Точнее, это мы… поедем с начальником экспедиции Миркиным. На его «Волге» … Я сейчас спрошу разрешения… Вам не надо в туалет? Это там… – уже уходя, он показал рукой вдоль коридора. – Ждите у машины, Евгений…

Белая «Волга» начальника объединения «Востсибуглеразведка» Миркина, маленького человечка в черном суконном пальто, в черной же каракулевой папахе, надвинутой на антрацитовую черноту глаз, только что секундным взглядом пронзивших Шкалика, вышла на трассу вдоль Ушаковки и набрала ход. В машине молчали. Шофер и кадровик – в силу субординации, Шкалик – как человек, поражённый в правах. Миркин…

Его появление возле «Волги, цепкий взгляд, наторелая посадка в машину – деловитые и вальяжные телодвижения – в глазах Шкалика возвеличили фигуру начальника до памятника. Папаху в салон машины внёс с ювелирной точностью, ноги – словно в балетном па – легко и грациозно… Что-то распорядительное говорил шоферу, не глядя на него, но озирая окрестности.

Внезапно он слегка обернулся в сторону кадровика и укоризненно-резко произнес:

– Ведь можешь, Тюфеич, когда захочешь! Нашел специалиста в мгновение ока, стоило тебя по матушке приголубить. И не обижайся: у меня тоже нервы… Подавай им кадры – словно пирожки из печи. А у тебя – внеплановая текучесть! Ты мне статистику не порть! Работай! Кстати, где геолога-то взял? Что молчишь, студент? Откуда он тебя переманил? – и теперь уж обернулся на Шкалика.

Шкалик растерянно молчал. Кадровик выручил:

– Наш он, Яков Моисеевич. С политеха. Эти статистику не портят. Вот приедем, обустроим, с девушками познакомим. У меня на него большие надежды… В шахматы играет неплохо… Так, Евгений Карпович?

Шкалик смутился, но вида не подал и кадровика поправил:

– Борисович я… С политеха. Не подведу…

– Ах да, Борисович…

– Евгений, значит? А по фамилии?

– Шкаратин.

– Ну-ну, надеюсь ты не из тех, кто… – тут он на минуту замолчал. И все молчали.

– Дорога до Черемхерово долгая… – внезапно вновь оживился Миркин – А не расписать ли нам пулечку, мужички? Американку, на троих… Надеюсь, нынешние геологи политеха освоили преферанс?

– Нам запрещают… А я всегда… выигрываю…, – отреагировал Шкалик.

– Вот и отлично! – воодушевился Миркин – Но для начала позвольте предложить вам по мерзавчику, а? Нет возражений? – Миркин сунул руки в бардачок машины и тотчас же извлёк на божий свет набор хрустальных стопок… И следом за ними, повторив манипуляции, – плоскую бутылочку коньяка «Плиска». Ловким движением пальцев свинтил пробку с бутылки и стал плескать коньяк в рюмки. Протянул Шкалику, кадровику. Налил себе.

– За знакомство! – предложил тост.

Шкалик пребывал в странно-смятенном состоянии духа. Недавним утром он покинул общагу, твёрдо решившись прервать свою студенческую жизнь, предрешённую деканатом, направился на улицу Баррикад, в «Востсибуглеразведку», где, по слухам, платили наибольшую заработную плату. Подхватило его и мыслью о диапазоне поисков отца: новых людей, мест… Он ещё и ещё раз возвращался к этой мысли. Озарение прошибло до слез. Затаённая надежда на встречу с отцом, посеянная мамой, в политехе залегла на дно, словно сундучок с драгоценным кладом. Время пришло… Встреча с кадровиком, а чуть позднее – с начальником экспедиции Миркиным, эта ошеломительная езда в «Волге» в сторону неведомых миров – потрясали его переменами, от которых заходился дух. Что-то пугающе-странное таилось за всей этой цепью внезапностей. Знобило до дрожи.

«Памятник» Миркин на глазах изумлённого Шкалика обращался в свойского человека, не чуждого человеческих слабостей: преферанс, коньяк… Тюфеич, как эхо, вторил его напорам – резонировал. Он тоже испытывал подкожный озноб от захватившей врасплох внезапной мысли, пока коньяк не растворил его.

Из бардачка «Волги» Миркин достал колоду карт. Быстро стасовал и стал подавать карты в руки.

В ближайшие полчаса выяснилось, что они ехали «в Черемховскую ГРП по производственной надобности». Миркин – на вручение наград в честь грядущего праздника Великого Октября, а прихваченный им кадровик, который утром схлопотал нагоняй по вопросу текучести кадров, – на ревизию отдела кадров ГРП… Шкалик же, внезапно появившийся и представленный Миркину как «специалист с опытом», попал в машину лишь по стечению благоприятных обстоятельств. То есть разом решивший своим явлением все утренние разногласия Миркина и кадровика. Спасающий ситуацию «нехватки кадров» самым чудесным образом. И ставший вдруг краеугольным камнем потайного замысла кадровика, сидящего рядом, с трудом сдерживающего мандраж.

Всплыл при подъезде к Свирску еще один повод этой поездки. После третьего «плискания» коньяка Миркин бросил карты на пол-игре… И стал обсуждать с шофером дорогу, уводящую с трассы… Последняя поездка в Москву, встреча с министром Михаилом Ивановичем Щадовым, как выяснялось, прежде всего и спровоцировала надобность сегодняшней поездки для Миркина. Михаил Иванович, государственный человек, министр угольной промышленности СССР, иркутский земляк, вознесшийся по службе в первопрестольную столицу, не мог найти более эффективного способа решить небольшую семейную проблему. Миркин, в подчинении которого работала Черемховская партия, был, как нельзя кстати, командирован в столицу. Не была ли его московская командировка спроворена только лишь с этой целью?

Им предстояло свернуть с трассы в районе Свирска, паромом переплыть на ту сторону Ангары. Где-то далее лежала деревня Каменка и ещё далее – несколько домишек деревушки Бохан. В этих, забытых богом селеньицах, проживали сестра Тамара и родная мама Михаила Ивановича Щадова – Мария Ефимовна.,.

Снова Миркин сдал карты на руки. Но в машине трясло, и игра не клеилась.

Шкалик втянулся в езду, освоился в машине настолько, что уже называл кадровика Петром Тимофеевичем и Миркина Яковом Моисеевичем. Да и у шофера узнал имя собственное – Саша. Дрожь постепенно отпустила.

До Свирска домчали махом. На причале повезло, паром уже готовился к отчаливанию, загрузились и причалили вблизи самой Каменки. Переспросили дорогу на Бохан и покатили дальше почти по бездорожью. Преодолели речку Тарасу…

На дворе стояла поздняя осень, явившаяся с первыми холодами. Иней тянувшихся вдоль трассы линий ЛЭП и окрестных кустарников лесостепи здесь сменился на ярко-сверкающие, словно, бриллианты, куржаки колхозных заборов, кроны одиночных рощиц березняков. Да и те обильно осыпались под натиском полуденного солнца. Марии Ефимовны не оказалось дома – приболела. Матюгнувшись перед соседями матери министра, Миркин угрюмо молчал в машине до самой Каменки. Здесь нашли Тамару Ивановну. Пока Шкалик с Тюфеичем вслед за Сашей обивали пороги туалета, согбенно притулившегося к кособокому сараю, Миркин обнял пожилую женщину, радушно улыбаясь, справляясь о здоровье и житье-бытье. Посочувствовал по поводу болезни мамы, вручил столичные подарки. Тамара Ивановна, высокая костистая женщина, с обветренным лицом и по-домашнему тёплыми глазами, настойчиво приглашавшая в дом на обед и свежевыгнанную «кафтановку» и в конечном итоге расстроившаяся, обматерила дары приносящих чинов и обиделась до слез. Но Миркин выдержал все поползновения сестры министра. Откланялся! И покатили они дальше.

Шкалик вспомнил о тёплой общаге. Почему-то – о шахматах. Студенческая жизнь вдруг припомнилась во всей её благости и устроенности. Маячащее будущее всё же томило неизведанной тревогой. Он уже боялся новой внезапности, которая обрушит всю эту череду непреходящего счастья, словно оборвавшийся сон.

В ГРП Миркина ждали. Предупреждённые звонком из экспедиции, начальники ГРП, подглядывая в окно конторы, накрыли стол в кабинете Храмцова. Готовили торжественное собрание в актовом зале.

Завидев «Волгу», Юрий Михайлович сам выскочил навстречу Миркину. С широченной улыбкой, в неподдельном благодушии крепко пожимал руки всем приехавшим. Пожал и Шкалику и вопросительно посмотрел на Петра Тимофеевича…

– Это ваш новый геолог, Евгений Борисович, – представил кадровик свою протекцию.

– Очень-очень… ждали, – отозвался Храмцов, – будем рады сотрудничать.

Обнаружив в кабинете полный ажур в виде накрытого стола, Миркин деланно удивился. Однако тут же принялся ругать Храмцова по накопившимся бесконечным поводам. Храмцов, краснея и теряясь в присутствии подчиненных, не менее благодушно помахивал головой в ответ на все нападки шефа…

Сегодня рабочий день в ГРП срывался: специалисты, наслышанные о приезде высокого начальства, только и говорили о событии, иные пытались проникнуть в контору из любопытства, но торс завхоза Зверьковской, предупреждённой Храмцовым о возможном посягательстве на персону шефа, не позволял никому достичь результата.

Специалисты камеральной группы, геологи отделов и прочие обитатели конторы не высовывались из своих кабинетов. Однако и здесь в ожидании собрания работа не клеилась.

После собрание Шкалик оказался в числе приглашённых в кабинет Храмцова, где его изрядно накормили, пытались выспросить биографические нюансы, общались накоротке… В конечном итоге забыли, как о таковом.

Окончив командировочную обузу, Миркин с кадровиком сели в «Волгу» и отчалили, позабыв попрощаться со Шкаликом. Специалисты вскоре разошлись по домам. Оставшиеся в тесной компании, за изрядно объеденным столом в кабинете Храмцова, продолжали обсуждать визит высокого начальства.

Шкалик вышел во двор, поискал туалет. Случайно забрёл в дробильный цех… Познакомился со Светой Старцевой, дробильщицей, быстро обвыкся здесь и – попросился переночевать на её топчане, в тёплом углу. Света не возражала. Разговорившись с нескладной «золушкой», несмело поднимающей глаза, измученной рутинной и пыльной работой, да и нелепо складывающейся жизнью, Шкалик словохотливо рассказал ей о поисках своего отца и министровой матери.

– Чо ж он не заберет её в Москву? – Света задала Шкалику его собственный вопрос, висевший на его языке ещё с Каменки. Отвечать было нечего. Светка заторопилась домой, в садик за дочкой.

Весь последующий день Шкалик оформлялся в отделе кадров, знакомился с геологами, с рабочим местом и своими должностными обязанностями. Его приняли участковым геологом. Изначально кадровичка Волчкова замялась, рассматривая справку из политеха и трудовую книжку. Сходила к Храмцову, затем в бухгалтерию. Геолог Шкаратин оказался без опыта и более того – без законченного вузовского образования. Правда, справка поясняла, что он, «окончил четыре курса ИПИ по специальности «поиски и разведка месторождений». И «может занимать должности младшего геологического персонала», наравне с выпускниками геологических техникумов. А комментарии Петра Тимофеевича, подготовившего Волчкову к этим неожиданностям, убедили Храмцова и бухгалтера Татаринову «о полном соответствии, но с минимальным окладом в вилке». Но более всего её беспокоил вкрадчивый намек вышестоящего начальника, отлитый в странную фразу: «за этого геолога я постою…». Всех нюансов переговоров Шкалик не слышал и назначенную ставку принял как дар божий.