Ничей

– Какая? Важная?

– Да. Они подсунули нам второй сорт, хлам. У нас в поле работает их резервный состав сборщиков, дубль. Основной занят в другом месте, и я теперь точно знаю, в каком. У вашего друга Ильи Валентиновича.

Мой клиент не перебивал.

– Информация проверена, Фурсов готов доложить детали, – добавил я.

– Не надо. Я знаю, – совершенно спокойно ответил он.

Настала моя очередь сознательно взять паузу.

– Твои предложения? – спросил кандидат.

– Предлагаю сбросить с парохода современности.

– Отцепить всех?

– Всех, – подтвердил я.

– Рискуем, – сказал Макеев, – своей сетки у нас нет.

– Справимся.

– Хорошо. Под твою ответственность, – согласился он. – А эту… Ирину, секретаря их, тоже?

– Тоже. Всех значит всех.

– Делай, Фурсов поможет, – кивнул Георгий Александрович. – Завтра в это же время представишь свой план и людей.

– Еще, – придержал я его уже возле двери, – куда эти сто подписей девать, которые Игорь притащил?

– Посмотрел я их дома, – заметил Макеев. – Андрею надо отдельную благодарность объявить. Если бы не он, шли бы мы за Борисом Минаевичем следом.

– Пусть Игорь из своего аванса их оплачивает, – резюмировал я.

Кандидат укатил в неизвестном направлении, пообещав мне, что сам поговорит с Игорем и Татьяной. Володя отправился домой дописывать текст для агитационного буклета. Андрея, который был совсем бледен, я отпустил к врачу. Фурсов съездил в наш подвал, объявил Ирине высочайший указ и проводил ее восвояси, предварительно забрав ключи.

Теперь нам предстояло менее чем за сутки создать новый, дееспособный полевой штаб и сеть агитаторов.

Всего-навсего.

– Ты случайно не погорячился? – осторожно спросила Наталия, когда мы временно остались одни в офисе.

Валерий Сергеевич отлучился к своему внедорожнику. Алёна продолжала пастись у радушного Василия Александровича.

– Всё равно другого выхода не было, – пояснил я. – Эти прохиндеи понадергали теток кого откуда, из них реальный боевой опыт имели человека четыре-пять. Они нам и агитацию так же завалили бы. У таких политтехнологов несколько команд под парами, а Илья Валентинович, видимо, больше заплатил. Да и просто раньше подсуетился.

– А что ты будешь делать? – она посмотрела на меня, как ребенок на фокусника, широко открытыми глазами.

Я не мог не улыбнуться.

– Начну процесс переговоров.

– Пить будешь? – предположила Наталия.

– Этого не избежать, наверное.

– Ты уж слишком не увлекайся, – попросила она.

– Один мой клиент во время выборов выражался так: «Ни капли в рот, ни сантиметра в жопу». В отличие от него, ничего обещать не могу.

– Алексей Николаевич, ё-моё! Ты ведь всё-таки человек с высшим образованием.

– Даже в аспирантуре поучился, – прибавил я. – Не боись, Наталия Геннадьевна. Положись лучше на меня во всех смыслах.

Она молча уткнулась носом в мое плечо. Через пятнадцать минут, сделав несколько звонков с мобильного, я уже мчался вместе с Фурсовым в сторону одного из спальных районов. Не без труда следуя названным по телефону ориентирам, мы отыскали обычное крыльцо с тыльной стороны одноэтажной бетонной пристройки. Скромная табличка сбоку от железной двери извещала, что здесь расположился «Центр культурно-патриотического воспитания». Под вывеской стоял разлохмаченный веник.

Мы культурно воспользовались веником, очистив обувь, и я постучал. Открыл седенький дедок в вязаном свитере и штанах из полевой формы солдат НАТО.

– Константин Сергеевич на месте? – поинтересовался я.

– Вы кто? – задал встречный вопрос дедок.

Я назвал себя.

– За мной, пожалуйста, – пригласил он.

Мы прошли за ним в просторную комнату, похожую на избу-читальню. Во всяком случае, у меня сразу возникла такая ассоциация. На стеллажах стояли многочисленные книжки и журналы, действительно, патриотического спектра. На их корешках я успел разобрать фамилии Распутина, Проханова и, кажется, Григория Климова. В самом дальнем углу между фикусами, под проводным радио, располагался портрет маршала Жукова в парадном мундире при орденах и медалях.

– Ну-с, добро пожаловать, коллега.

Это был уже тот, кого мы искали. Появился он откуда-то сбоку, словно материализовался из книжной полки. Константин Дудкин тоже имел честь принадлежать к выпускникам исторического факультета. Как и я, когда-то он предпочел живую жизнь сидению в архивах. Размявшись в роли старосты курса, Дудкин окунулся в беспокойную политику девяностых годов. Ведомые им активисты клали чучело Ельцина на трамвайные рельсы и жгли эротические издания на костре. Позднее Костя остепенился и сегодня позиционировал себя как организатор конкурсов красоты, этнограф и казачий атаман. Еще он, как давно ходила молва, консультировал одного из китов большого бизнеса и, если верить новейшим слухам, вынашивал образовательный проект. Его отношения с воспитательным центром представляли собой загадку, но мне они были как-то до лампочки.

Фурсов, которому я кое-что успел рассказать, с любопытством глядел на принимающую сторону. Прическа у Кости была а-ля Арагорн из «Властелина колец», длинные волосы спадали на розовую рубаху навыпуск. Дополняли облик фирменные джинсы с мокасинами. Пресса примерно год назад с какого-то перепуга дала ему прозвище «наш Депардье».

– Привет, – сказал я, пожимая руку атаману-этнографу.

После краткого обмена любезностями мы расселись по креслам, которые, наверное, еще живо помнили вступление в наш город 3-го Кубанского корпуса генерала Шкуро.

– Константин, мы по делу к тебе. Не уйдем, пока не решим вопрос, – обозначил я свою позицию.

Константин лукаво улыбнулся.

– Выборы? – с видом знатока спросил он.

– Они, – ответил я.

Он улыбнулся снова и почему-то напомнил уже не киношного Арагорна, а царя Василия Шуйского с канонического портрета.